– Надёнка, подежурь за меня завтра? Родня из деревни всякое разное вчера наволокла. Теперь картошку в погреб спустить надо, пока дожди не зарядили! Ну, всё, договорились? Я побежала.
Наряженная в красивое крепдешиновое платье, с перманентной завивкой на волосах женщина, забежавшая в отделение больницы просить знакомую об одолжении, даже не сомневалась, что услышит «Да, хорошо», и поспешила на улицу, прочь от специфических запахов. Персонал отделения, а, может быть, и всего корпуса, знал, что немолодая санитарка Надежда всегда придёт на помощь. Пациенты тоже быстро «раскусывали» сердобольный характер женщины с милым круглым лицом, и всегда могли рассчитывать на её внимание.
Несмотря на полноватую фигуру, она двигалась стремительно, но не суетливо. Для каждого движения был свой повод, и бестолковым шатанием по отделению санитарка Надя не занималась. Она не отлынивала от многочисленных обязанностей, и добровольно брала на себя дополнительную нагрузку.
Женщина всеми силами старалась, чтобы пребывание пациентов в не самом приятном месте было наиболее комфортным. Подать или помыть что-то, принести передачу от родных или, наоборот, передать вещи «на волю», приободрить добрым словом или укоряющим взглядом – всё это она делала легко и непринуждённо. Ей и в самом деле хотелось помогать окружающим, что она и делала. Надежда не вздыхала, не ворчала и не набивала значимость, что порой делали коллеги. Она была убеждена, что если в её силах прийти на выручку, то непременно необходимо это сделать.
***
Когда-то, много лет назад, бескорыстно помогли ей. С тех пор женщина «отдавала» долг доброты, поддерживая окружающих, знакомых и незнакомых, и добрым словом, и делом. Прибыв в город из деревни, расположенной даже в другой области, выпускница «восьмилетки» Надёнка растерялась. Хорошо, казалось бы, спрятанный кошелёк, у неё то ли упал, то ли по чьей-то злой воле перекочевал в чужие руки.
Она, обнаружив пропажу, разревелась. «Вот и съездила устроиться на работу в городе. Вот тебе и помогла семье», – с горечью думала девушка. – «Мамка, конечно, будет рада, что старшая дочь вернулась. Будет кому 10-летнюю Санюру и 7-летнюю Клавочку уму-разуму учить. Девчонки тоже будут счастливы, что их нянька вернулась. Они же у неё на руках выросли. Даже какое-то время мамкой звали. Ладно, чего слёзы лить. Значит, судьба такая. Придётся возвращаться в деревню. Ну, а что – люди-то везде живут. Подумаешь, зубоскалить станут. Должно же быть какое-то развлечение у односельчан!».
Перед позорным скороспешным отъездом оставалось только передать гостинчик от соседки её дальней родственнице, много лет назад обосновавшейся в городе. Надя вытерла слёзы, спросила у проходившей мимо женщины, как добраться до адреса, который, к счастью, помнила наизусть, и отправилась в путь.
Любоваться городскими модницами и высокими домами у Нади не было никакого настроения. Она шла к цели, сгорая от стыда от мысли о том, что придётся у бывшей односельчанки, которая, кажется, ещё до её рождения из деревни уехала, деньги на обратный билет просить. Впрочем, деваться было некуда. Девушка шла, но её всё больше одолевал страх. Вдруг, никого не будет дома? Что тогда делать? На улице – осень, хорошо, что хоть и холодная, но не очень мокрая. Однако всё равно переночевать на лавочке не получится. Останется только топать обратно к вокзалу. «Ох, ну что же я за растяпа такая!» – мысленно ругала себя Надя.
Хотя уже начинало смеркаться, благодаря чёткому объяснению маршрута она легко нашла нужный ей дом, постучала в дверь, и ей открыла раскрасневшаяся женщина в пёстром халате, показавшемся Наде невероятно красивым, и платочке, повязанном по-деревенски.
– Здравствуйте! Я – Надежда Киркина, из Колтубановки. Мне Екатерину Смирнову увидеть надо! – выпалила Надя. – Я от Евдокии Смирновой, гостинчик передать.
Женщина улыбнулась, пригласила в квартиру:
– Заходи, Надежда из Колтубановки. Маруся Киркина, тебе, случаем, не родственница?
Снимая башмаки, Надя радостно ответила:
– Это – моя мамка.
Хозяйка кивнула головой:
– Да, похожа на Марусю, какой я её помню.
Женщина проводила гостью на кухню, где вовсю кипела работа. На огромном столе лежали кочаны капусты, а двое белобрысых мальчишек лет 10-12 с явным удовольствием хрустели кочерыжками.
Надя стала распаковывать свою ношу, и доставать оттуда гостинцы: сушёные грибы, ягоды, пучки трав в холщовых мешочках, тщательно обёрнутую в запасную юбку бутыль с первачом и солёные рыжики, на которые Евдокия была признанной мастерицей. Екатерина тем временем освободила часть стола, поставила для гостьи кружку с чаем, отрезала хлеб, положила на тарелку пару картофелин и горсть нашинкованной капусты, полила всё подсолнечным маслом.
– Иди, Надя, руки сполосни, и перекуси. Устала, небось, с дороги. Потом расскажешь, что и как в деревне. Как Дуня поживает и про всех остальных тоже.
Стараясь не торопиться, Надя расправилась с угощением, а потом предложила помочь нарубить капусту. В четыре руки работа пошла проворнее. Да и разговаривать это занятие никак не мешало. Мальчишек хозяйка отправила спать:
– Нечего вам тут под ногами вертеться. Идите, а то завтра вас не добудиться.
Екатерина спрашивала про знакомых, Надя отвечала, рассказывая новости за долгое время, пока женщина не приезжала в родные места. Гора нашинкованной капусты увеличивалась. Когда хозяйка и гостья стали её перетирать с солью, морковью и душистыми укропными семечками, Екатерина поинтересовалась:
– Ну, а ты, Надя, в город просто так, себя показать, на других посмотреть, или решила остаться?
Девушка вздохнула:
– Вообще, я работу найти хотела, но гаманок где-то потеряла. Я-то думала, что угол сниму какой, но теперь придётся у вас деньги на билет просить. Вы не подумайте ничего плохого, я как доберусь, то почтовым переводом всё до копеечки верну!
Женщина внезапно предложила:
– Ну, вот что, Надюра. У меня тут, конечно, не хоромы, но одеяло для тебя найду. Работы в городе полно. Хоть на завод, хоть ещё куда захочешь. Чуть пообвыкнешься, в общежитие устроишься. Домой всегда вернуться успеешь, если что-то не понравится, но хотя бы попробуешь.
***
Благодаря приветливой и мудрой Екатерине, которая предоставила своей юной землячке приют, обеспечила едой и поддержала добрыми словами, Надя осталась в городе. Её очень смущало, что она свалилась как снег на голову доброй женщине, которая даже не была её роднёй. Она всячески старалась помогать хозяйке, и не чуралась никакой работы. Мыла полы, посуду и всё, что требовало наведения чистоты. Стирала. Гладила. Помогала готовить.
Отсутствие страха даже перед тяжким трудом помогло ей почти сразу устроиться в больницу на должность санитарки, едва она увидела объявление возле входа в медучреждение. Основной причиной, по которой девушка сделала этот выбор, стала возможность проживания в небольшом домишке, почти сарайчике, на территории больницы. Хотя тётя Катя и была гостеприимной, но стеснять её дольше моментом пролетевшей недели было неудобно. Тем более что у неё кроме двух сыновей был и муж. Он был явно недоволен, что в их квартире находится кто-то посторонний, да и места, если откровенно, не хватало. Екатерина, провожая землячку в самостоятельную жизнь, наставляла:
– Ты, Надюра, если будет тяжко, не стесняйся. Приходи. Адрес знаешь.
Женщина сунула девушке небольшой и не очень новый кошелёк, и резко оборвала возражения Нади:
– Этот гаманок тебе от меня на память. Пусть талисманом тебе служит! Ну, и пару рублей положила, на первое время, ведь как же ты, бедовая, до зарплаты-то дотягивать собралась.
Надя чувствовала себя неловко, пыталась отказаться от подарка, но спорить с Екатериной было бесполезно, и в итоге девушка сдалась.
***
Работа пришлась по душе. Обладая добродушным характером, девушка умудрялась ладить даже с вредной придирчивой старшей медсестрой Антониной Григорьевной, которая считала себя едва ли не важнее главврача. Одна из коллег, наблюдая за шустрой Надей, сетовала:
– Ой, ты такая молодая! Иди учиться в какое-нибудь училище. Там для иногородних и общежитие есть, и, если хорошо учиться будешь, то и стипендию получать станешь. Только профессию почище выбирай. Не всё же тряпкой махать да «утки» выносить и мыть! Вон, первый человек в космосе уже больше 10 лет назад побывал, а ты ни к чему не стремишься.
Надя простодушно объясняла:
– Нет. Учёба – явно не для меня. Так я хоть копеечки, но могу маме посылать, а в том, что учиться хорошо смогу, так я сильно сомневаюсь. Не настолько я умная. 8 классов образования есть. Читать, считать умею – и довольно с меня. Не всем же учёными быть!
Вскоре разговоры, подобные этому, утихли. Персонал понял, насколько им повезло с «новенькой». Она не торопилась домой, и порой даже не уходила ночевать в выделенное ей жильё, если так можно назвать скромный сарайчик. Часто, на радость дежурным медсёстрам, Надя оставалась около особенно страдающих пациентов, пытаясь отвлечь их. С девушкой всегда можно было договориться о подмене. Иногда в благодарность ей приносили что-то из домашней еды или сладостей, и Надежда, нежадная по натуре, делилась продуктами с теми, кому было ещё хуже.
Иногда девушка забегала проведать тётю Катю, причём обязательно несла в гостеприимную квартиру, которая стала её первым пристанищем в городе, что-то вкусное или полезное. Какие-то канцтовары мальчишкам. К праздникам дарила землячке тёплый платок или конфеты, её мужу, любителю чая, старалась добыть яркую пачку «заварки со слоном».
Денег после отправки части домой оставалось совсем немного, но на питание, одежду и немудрёные развлечения вроде походов в кино хватало. К тому же, девушка сама себе честно признавалась, что просто боится искать новую, более высоко оплачиваемую, работу. Во-первых, крыши над головой она в таком случае точно лишится. Во-вторых, что ещё важнее, она привыкла к своей работе, и полюбила её. В-третьих, примерно через 2 года после переезда в город случилось ещё одно событие.
***
Одна из пациенток, Татьяна Васильева, почувствовав доброе сердце и увидев неподдельное трудолюбие молоденькой санитарки, решила, что именно такая невестка ей и требуется. Тем более, что хоть и жила она с мужем Виталием и единственным сыном Сашей и в городе, но в частном доме. Был у них небольшой участок, а ещё земельный надел, огородик, до которого можно было минут за 20 быстрым шагом. Женщине и мужу, хотя и были они ещё не старыми, но справляться с хозяйством становилось всё сложнее. Всё-таки, возрастные болячки начинали напоминать о том, что невозможно всё свободное время посвящать дополнительному добровольному труду. Сашу от хлопот по огороду ограждали, потому что он трудился на жиркомбинате, который по привычке ещё называли гидрозаводом, и, по мнению родителей, сильно уставал. Требовалось найти человека, на которого можно было взвалить ворох хозяйственных забот. Надя подходила на эту «домашнюю должность» как нельзя лучше.
Александру, приходившему навестить мать в больнице, симпатичная девушка тоже приглянулась. Недостатка в женском внимании у мужчины не было, всё-таки коллектив-то был преимущественно из представительниц прекрасной половины человечества, но санитарка понравилась ему сочетанием скромности и какой-то внутренней силы. Саша был любителем чтения, и в Наде внезапно разглядел явное воплощение образа женщины в представлении Некрасова. Поначалу это ощущение было безотчётным, а потом его озарило. Надежда и горящую избу не побоится войти, чтобы спасти людей, и лошадей – хоть табун остановит.
Без долгих предисловий Саша предложил санитарке встречаться, а уже через полгода после знакомства предложил пожениться. Надя согласилась, но настояла, чтобы свадьбу играли не в городе, а в её родной деревне. У жениха и его родственников возражений не было, и праздник прошёл весело и душевно. Даже тётя Катя, забыв какую-то давнюю размолвку, приехала, чтобы поклониться родным местам и пообщаться с дорогими сердцу людьми.
***
Семейная жизнь Нади и Саши началась в доме его родителей. Для четырёх взрослых людей места было достаточно. К 21 году женщина уже была мамой двух деток. Леночка и Вадик взрослых не очень сильно потеснили, но, конечно, внесли долю суеты в привычную жизнь. Молодая мать занималась хозяйством, и, с детства привычная к труду на земле, успевала с коляской, в которой ехали детки, и в огород сбегать, и на участке при доме всё обиходить. Проворная невестка, будто играючи, успевала и грядки прополоть, и урожай превратить во вкуснейшие заготовки. Превосходный вкус мочёных яблок, квашеной капусты, солёных огурцов и помидор, приготовленных Надей, признавали все, кто хотя бы однажды их пробовал. Пирожки, которые пекла женщина, тоже не оставляли никого равнодушными.
Татьяну Алексеевну и Виталия Александровича Надя, с их разрешения, звала мамой и папой, и была вежлива и уважительна. Свекровь не могла нарадоваться на невестку. О другой даже мечтать не хотелось! Однако на то Татьяна и свекровь, чтобы акцент не на достоинствах, а на недостатках делать. Тем более, что чем дальше, тем больше стала смущать её не очень приятное обстоятельство. Уж очень Надюшка была приветливой и отзывчивой!
В их доме практически не переводились гости. С приездом её сестры Александры как бы по-родственному пришлось смириться. Девушка приехала учиться на педагога, а в общежитии ей почему-то не хватило места. Как и Надя, она была работящей, и еще одна пара сноровистых рук лишней в хозяйстве не бывает. Ладно, если бы Санюрой дело и ограничилось, но нет!
Вслед за ней в доме в разное время жили не только родственники, но и односельчане, которым по каким-то причинам приходилось наведаться в их город. Мало этого! Надежда, вернувшаяся к работе в больнице, иногда приводила кого-нибудь из пациентов. Татьяна Алексеевна иногда выговаривала невестке:
– Чего же ты за мямля такая мягкосердечная! Не дом, а какой-то караван-сарай, честное слово. Чего ты всех в дом волочёшь?
Открыто глядя свекрови в глаза, Надя отвечала:
– Мама, ну, как я по-другому поступить могла? Разве можно в тяжёлой ситуации в крыше над головой отказать?
Свекор, если слышал такие разговоры, неизменно поддерживал Надю, урезонивая Татьяну, что не дело за добрые дела ругать. Такое заступничество, конечно, только раздражало жену.
– Правильно, Виталий, ты с гостями лясы точишь, а готовить и убираться мне приходится!
Справедливости в этих упрёках было мало, потому что с момента своего появления в доме родителей мужа почти все хлопоты по наведению порядка легли на Надю, но она не напоминала о своём вкладе, а кротко успокаивала свекровь:
– Мама, спасибо вам за то, что при гостях никогда своего неудовольствия не высказываете! Я очень благодарна за вашу тактичность, доброе сердце и ценю ваши труды. Не переживайте! Я же не всех подряд в дом веду, а только когда другого выхода нет.
Татьяна Алексеевна, обезоруженная простодушием и приятными словами невестки, смягчалась, вплоть до какого-нибудь очередного нашествия особенно колоритных гостей.
***
Стремительно бегущие годы мало что изменили в характере Нади. Она по-прежнему с открытым сердцем реагировала на чужие проблемы, чем иногда довольно нагло пытались пользоваться окружающие. Впрочем, женщина считала, что от неё не убудет, если она
Дочка и сын уже учились в старших классах, когда вдруг пошатнулась, и рухнула на колени большая страна, успешно покорившая космос, но не справившаяся с коварными внутренними врагами-предателями. Безработными оказались и Татьяна Алексеевна и Виталий Александрович, которые не успели выйти на пенсию. Для мужчины увольнение с завода, которому он отдал почти всю сознательную жизнь, оказалось страшнейшим ударом. Именно Надя заметила, что свекор задумал неладное. Как-то, улучив редкий момент, когда никого не было рядом, женщина подошла к свёкру, курившему около яблони, и, встав напротив, попросила:
– Вы, папа, держитесь! Не сдавайтесь чёрным мыслям! Мы все вместе, значит, справимся. Вон, Леночка с Вадиком совсем взрослые. Ради них надо сражаться с неприятностями. Показывать пример стойкости.
В глазах мужчины сверкнули слёзы. Он сделал вид, что это просто дым попал ему в глаза, а потом, утерев солёные капли тыльной стороной ладони, ответил:
– А и правда, дочка. Чего я расхандрился? Все живы-здоровы! Хозяйство имеется. Проживём! Некоторым ещё сложнее приходится. Вон, бывший мой начальник цеха в петлю прыгнул. Не подумал, как жена будет крутиться. У них младший сынок в армии служит. Старший – тоже без работы остался. Дочка – в декрете, только месяц назад как родила, да и другому внуку около 2 лет. Эх, жизнь. Спасибо, Надюша, что ум мне не место вернула. Я же было…
Мужчина не успел признаться в страшном. Надя перебила его, предложив:
– Как вы, папа, посмотрите, если я вам предложу пирожки носить к рынку или к училищу? Мне эту идею одна пациентка подала. Я её угостила, видя, что она больничное не ест, а она сказала, что такие и продавать не стыдно.
Потихоньку семейство Васильевых приспосабливалось к новой реальности. Надя с дочкой и свекровью месили тесто, огромными кастрюлями делали начинку, лепили и пекли пирожки. Благо, хоть с маргарином проблем не было. Саша сохранил работу, и ему, как сотруднику жиркомбината, можно было покупать продукцию даже минуя магазин.
Справлялись, дружно наваливаясь на проблему, успевали и другим помогать. Не от того, что слишком богато жили, а потому, что как и Надя, отзывчивы стали к чужим проблемам. Всё бы было хорошо, но в доме Васильевых разразилась очередная беда. Тяжело заболела Татьяна Алексеевна.
В поликлинике только развели руками, и отправили стремительно худеющую женщину в специализированную больницу. Суровый диагноз казался приговором. Попасть к хорошему хирургу было почти нереально, и Надя, впервые за все годы работы, кинулась к заведующей отделением с просьбой о помощи.
Позже Татьяна Алексеевна с гордостью рассказывала всем, кто попадал в её дом:
– Представляете, в палате соседки считали, что я – какая-то «шишка» из министерства. Настолько ко мне отношение у персонала хорошее было. И врач, спасибо ему огромное, лучший из лучших оперировал. И ведь всё благодаря нашей Надюше! Ради простой санитарки сам главврач её больницы за меня похлопотал!
Благодаря своевременному лечению Татьяна Алексеевна прожила ещё много лет, и даже вместе с любимым мужем успела выдать замуж свою внучку и женить внука. После операции она никогда свою невестку больше мямлей не называла.
Сейчас Надя уже на пенсии, и по-прежнему успевает заботиться и о своей семье, и помогать окружающим. Не ради ответной пользы, а по велению своего доброго сердца.
Автор: Любовь Лёвина