Начало
17.
Встреча в Брюсселе на высшем уровне прошла превосходно. Мать Фила Шарлотта ожидала увидеть дебелую молодуху в сарафане и с косой, а приехала милая стройная, современная женщина. Языковой барьер правда имел место быть. Шарлотта была прогрессивной женщиной. И кроме родного нидерландского, знала французский, второй язык Бельгии. И к тому же немного валийский, язык семьи ее мужа.
Мама Синди знала английский. В объеме достаточном для работы.
Они мило улыбались друг другу. Фил был спокоен, ироничный юмор его дорогой матушки без перевода не достигал ушей его невесты.
Договорились, что молодые в конце лета приедут, отпразднуют свадьбу и познакомятся с многочисленной родней Свенсенов.
Время пошло. Вернулись. Выбрали платье. Синди уехала на каникулы на родину. Точнее сбежала, так как чувствовала себя лишней на этом празднике жизни. Она пообещала вернуться к свадьбе вместе с бабушкой и дедушкой.
Город встретил ее приветливо. Синди обошла всех родных, заново удостоверяясь, что они у нее все же есть. Приехала к папе, в их старую квартиру, в которой не была уже сто лет. Наконец познакомилась с его женой. Нормальная женщина. Обняла маленькую девочку - свою сестру. Поняла, что в этом доме, как минимум двое будут ей всегда рады. Встретилась со всеми своими подругами. Надарила им кучу сувениров из Самары… И, наконец, собрала себя.
А в конце лета Синди сильно заболела. Перекупалась накануне в холодной воде карьера. Поэтому в Бельгию не поехала. Бабушка с дедушкой остались выхаживать внучку. И все вздохнули свободно.
18.
Учиться в десятом классе оказалось сложнее, чем в девятом. Их переформировали. Из ее класса в новый попали человек пять. Надо было решать, куда поступать после школы. От этого зависело, какие предметы сдавать на ЕГЭ в следующем году. Синди не могла определиться.
В девятом классе были симпатичные мальчики. У них быстро организовалась компания. По вечерам новые друзья водили одноклассниц по клубам Самары. Началась совсем другая жизнь.
С мамой девочка внешне оставалась такой же, как раньше. Только перестала делиться с ней личным. Впрочем, авторитет матери для нее по-прежнему оставался непререкаемым. Она уже смирилась с тем, что они будут жить в Бельгии. И даже находила в этом свои плюсы.
Правда, учебника нидерландского языка они не нашли. Решили учить французский. Но пока все руки не доходили.
В начале марта у мамы и Фила родился сын. Мама работала до последнего дня. Но все же пришлось уйти в декрет.
И тут женщина неожиданно прониклась материнством. Дочь она практически не растила. Посидела с ней до четырех месяцев, а в сентябре уехала в соседний город на учебу, начинался четвертый курс. Приезжала на выходные, больше отсыпалась, чем сидела с дочерью.
А в тридцать шесть все видится в новом свете. Мальчика она безумно полюбила. И ребенок действительно был чудесный. Ладненький, белокурый. Одно слово - ангелочек. Фил от сына буквально млел. Именно он вставал к ребенку по ночам. Менял памперсы, перепеленывал и подавал маме кормить. Вся жизнь мгновенно подчинилась этому новому чуду. День-ночь он не признавал. И родители уважали его право на самоопределение. В Бельгии до сих пор не могли решить на каком языке писать указатели, ведь каждый имеет право читать их на своем родном языке. Как же гражданин Бельгии может указывать другому ее гражданину, когда именно ему следует спать. Поэтому на работу Фил приходил в полусне и весь день ходил, как сомнамбула.
Имя новорожденному пришлось повыбирать. Фил хотел назвать Патриком, в честь отца, или Мартином, в честь деда. Шарлотта мечтала назвать внука Джозефом. Дядя Кирстен намекнул, что был бы рад, если бы двоюродный внук носил его имя. Тетя Лотта предложила назвать малыша Ларсом. Мама Синди быстро прикрыла эту бельгийскую кокофонию.
Будет Петер. И нашим, и вашим. Правда, Петр не слишком распространенное сейчас имя. Но если ребенку придется жить в России, то лучше Петей, чем Мартином. А в Европе он будет Peter.
Фил согласился. Он уже убедился, что судьба подарила ему сокровище. Жена была так умна, что временами рядом с ней Фил чувствовал себя ребенком. Естественно любое ее решение было единственно верным.
Синди тоже возилась с малышом. После школы гуляла с коляской, потом шла в магазин, готовила на всю семью ужин, мыла посуду.
Ночью делала уроки.
Утро у нее начиналось на сорок минут раньше, надо же было сбегать на молочную кухню. Мама занималась Петером.
Все это казалось Синдерелле совершенно естественным. Мама устает. Фил работает на них на всех. А она должна помогать, чем может, чтобы не быть в их семье нахлебницей.
Только иногда, видя, как истово мать обнимает и целует сынишку, Синди отворачивалась. Такой маму она не знала.
Продолжение
Предыдущее