В дневнике немецкого солдата, воевавшего в составе группы армий «Север», был описан интересный случай, произошедший в самом начале войны, в июле 1941 года. Сам автор дневника не пережил войну, он погиб в начале 1943 года под Сталинградом. Далее рассказ с его слов от первого лица…
«Мы с другими камрадами поспешили посмотреть, кто же причинил нам такой ущерб, и пошли влево от колонны, поднимаясь на небольшую горочку, слегка возвышавшуюся метрах в ста от дороги. На этой горочке уже стояла группа наших офицеров и солдат, державших оружие наготове. Все они смотрели на что-то такое на земле, что скрывали от меня их фигуры.
Подойдя к этой группе немного со стороны, я увидел картину, которая потом преследовала меня многими бессонными ночами.
На пригорке находился совсем неглубокий окоп, вокруг которого были видны немногочисленные воронки то ли от мин, то ли от малокалиберной пушки. Рядом с окопом лежало распластанное тело русского солдата, изрядно присыпанное землей — вероятно, от близких взрывов. На бруствере стоял русский пулемет без щитка, а его кожух охлаждения ствола был туго замотан грязными тряпками. Видимо, для того чтобы хоть как-то задержать в нём воду, чтобы она не вытекала через пробитые пулями в нём дырки.
Рядом с пулеметом на правом боку лежал второй мёртвый русский солдат в грязной, измазанной кровью форме.
Его покрытая густой пылью и тоже кровью правая рука так и осталась на пулеметной рукоятке. Черты его лица в кровавых пятнах и земле были скорее славянскими, и я уже видел такие мертвые лица раньше. Но самое поразительное в этом мертвеце было то, что у него не было обеих ног практически до колена. А кровавые обрубки были туго затянуты то ли веревками, то ли ремнями, чтобы остановить кровотечение. Видимо, погибший пулеметный расчет был оставлен русскими на этой горке, чтобы задержать продвижение наших войск по дороге. Пулемётчики вступили в бой с идущей впереди нас нашей частью и были обстреляны в ответ артиллерийским огнём.
Такое самоубийственное поведение уже мертвых русских, вызвало у наших солдат и офицеров оживленное обсуждение. Один офицер ругался, что эти скоты убили как минимум пятерых его солдат, ехавших в передней машине, и испортили саму машину. Солдаты обсуждали, какой вообще был смысл русским занимать оборону на этой высотке, которую можно было обойти со всех сторон и их позиция была ничем не защищена.
Меня тоже занимали те же самые мысли, и я решил поделиться ими со своим другом, который стоял тут же, вблизи русского окопа, и молча протирал медный мундштук своей курительной трубки куском шинельного сукна. Он всегда так делал, когда его что-то сильно расстраивало или настораживало. Он, естественно, видел и слышал то же самое, что и я.
Подойдя к нему совсем близко, я стараясь говорить как бравый солдат, сказал:
«Вот что за идиоты эти русские, не так ли? Что они вдвоем могли сделать с нашим батальоном на этом поле?» И тут… мой друг внезапно для меня изменился. От его спокойной солидности, основанной на старом боевом опыте, внезапно не осталось и следа. Он вполголоса, так, чтобы не слышали остальные, сквозь зубы буквально мне прорычал:
«Идиоты?! Да мы все вместе взятые не стоим двоих этих русских! Запомни, сопляк! Война в России нами уже проиграна!».
Я остолбенел от такой внезапной перемены в моем старшем наставнике, а тот отвернулся от толпы наших солдат, окружавших русский окоп и приподняв подбородок молча посмотрел на далекий русский горизонт.
Затем три раза слегка сам себе кивнул, будто соглашаясь с какими-то своими скрытыми мыслями и слегка ссутулившись неторопливо пошел к нашему грузовику. Отойдя от меня на десяток метров, он обернулся ко мне и уже спокойным, привычным мне голосом произнес: «Возвращайся к машине, Вальтер. Скоро поедем»…
Автор дневника не пережил войну. Свои записи он оставил у родителей во время отпуска в 1942 году со словами: «Я точно знаю, что не вернусь домой, поскольку у русских только одна цель – убить нас всех».