Когда думаешь о Брежневе, обычно представляется совершенно беспомощный, жалкий и смешной старик, и возникает огромное количество анекдотов:
«Олимпиада-80 в СССР. Брежнев перед стадионом читает поздравительную речь: "О...О...О..". Голос из-за спины: "Леонид Ильич, это эмблема олимпиады, текст ниже"».
Это типичный анекдот, среди миллионов других, показывающий его совершенную неадекватность и невозможность существовать в этой жизни.
С другой стороны, Брежнев сегодня – это увешанный с головы до ног орденами, еле-еле передвигающийся ходячий труп, которому произносили невероятные восхваления и пели песню «Спасибо вам за ваш бессмертный подвиг, товарищ генеральный секретарь…». Когда же его хоронили, то все двести орденов несли на сорока четырёх подушечках, а гроб уронили, когда опускали в могилу. Получается какой-то страшный, жутковатый фарс. Но не всегда же он был таким.
Большинство людей, учившихся при Брежневе, по их воспоминаниям, были полностью уверены, что так будет всегда: не просто советская власть, а именно руководство Брежнева. Не то, чтобы они верили в его сверхъестественные способности и величие, просто почти всё время своего правления Брежнев уже умирал на глазах, был совершенно неживой, и это длилось очень долго. Может быть, так получилось потому, что в последние годы жизни он лишился последних признаков жизни, и все к этому привыкли. Однако, 10-го ноября 82-го года он всё-таки умер, что повергло в шок абсолютно всех: было неясно, что будет дальше.
Если задуматься, то никакой по-настоящему увлекательной биографии Брежнева нет. Казало бы, в его жизни было многое: он работал в разных городах, жил в очень бурную эпоху, прошёл через войну и преодолел сложнейшие политические противостояния. При этом он совершенно не просится на страницы увлекательного исторического романа. Но, может быть, в этом и заключается интерес – какой такой человек пришёл к власти и удержался?
Историк Рой Медведев, написавший одну из биографии Брежнева, сказал следующее:
«Леонид Ильич Брежнев не был великим политическим лидером, и его трудно вообще назвать лидером в наиболее точном смысле этого слова. Ни в молодые, ни в зрелые годы у Брежнева не было какой-либо ясной политической цели, достижению которой он хотел бы посвятить свою жизнь. Он почти всегда следовал за другими, принимая их цели, их идеи и их руководство. Он был человеком второго или даже третьего плана и не стремился к выдвижению на первые роли, а тем более к неограниченной власти. Он был тщеславен, но не особенно честолюбив. Брежнев не пробивался вперед, используя все дозволенные и недозволенные средства. Его продвигали вперед другие, и в этом, может быть, таится загадка его столь необычной карьеры».
Мне кажется, в этом определении есть некоторые неточности. Конечно, его продвигали к власти другие, но дальше он пришёл к ней и вцепился по-настоящему мёртвой хваткой. Значит, что-то в нём всё-таки было.
На Западе, когда он начал подниматься из совершеннейшей неизвестности, ещё до того, как стал первым секретарём, многие писали о его энергетике, грубом веселье и вообще живости. До того, как из-за болезни Брежнев превратился в ходячий труп, он был, судя по многочисленным описаниям, очень энергичным и любившим жизнь весёлым человеком, но в то же время – серым и скучным партийным функционером.
Джон Дорнберг, один из западных биографов Брежнева, который начал писать про него ещё при жизни, сказал следующее:
«Если Брежнев чем-либо отличался от круга одетых в мешковатые костюмы аппаратчиков Хрущева, так это была портняжная отточенность, отделка. Фой Д. Колер, бывший послом Соединенных Штатов в Советском Союзе, обычно говорил, что Брежнев «должно быть, имеет лучшего портного в Москве». Когда в Зале приемов Кремля за Хрущевым выстраивались небольшой компактной группой иерархи, грубо красивое лицо Брежнева и его военная выправка выгодно контрастировали с унылым видом других лидеров. Он выглядел немного менее скованным, выделяясь сильно выраженным профессиональным обаянием. Временами он проявлял что-то из манер человека, хлопающего по спине и трясущего за руку, тех манер, которые ассоциируются с американскими политиками. По советским стандартам он был до некоторой степени покорителем женских сердец и, когда надо, мог обращать свое обаяние на посещавших его высших сановников. Но в противоположность Хрущёву он оставался двухмерным. Как замечал Колер, Брежнев был всегда приветлив, но никогда не умел сказать что-либо такое, что заставило бы меня бежать назад в посольство, чтобы телеграфировать в Вашингтон, или того, что я ещё не читал в утреннем номере «Правды»».
Иными словами, весёлый и красивый, но ничего оригинального сказать не мог.
Несколько лет назад на Западе вышел сборник статей «Brezhnev reconsidered». Никакого принципиально нового взгляда на Брежнева там не было, однако они привели данные социологических опросов. Понятно, какова их цена, но всё-таки любопытно:
«ВЦИОМ в 2000-м году провёл опрос о том, какие периоды в советской истории оценивают как самые хорошие. Оказалось, что брежневское время положительно оценил 51%, хрущёвское – 30%, революционное – 28%, а сталинское – 26%.
В 2015-м году Левада-Центр провёл опрос оценки исторических руководителей. На первом месте оказался Брежнев, которого как положительного руководителя оценило 56% опрошенных. На втором – Ленин, у которого 55%. Следом идут Сталин – 50%, Николая Второй – 48%, Хрущёв – 45%, Ельцин – 22% и Горбачёв – 22%».
Ещё раз стоит отменить, что цена этим опросам понятно, но всё же любопытно. Наверное, можно понять, когда люди после многочисленных бурь 80-х и 90-х вспоминали это тихое время: «Был застой, зато жили весело, пели под гитары, смотрели телевизор, радовались, когда магазин выбрасывал какие-нибудь сапоги или ещё что-нибудь». Наверное, мнение какое-то такое.
На этом очень сильно играет сегодняшняя пропаганда, когда Брежнева начинают выставлять в куда лучшем свете, чем было на самом деле, хотя даже не в таком, как Сталина… Даже здесь он, бедняга, оказался не очень ярким. Тем не менее, его явно пытаются реабилитировать.
В 2005-м году вышел четырёхсерийный фильм «Брежнев», который снял Сергей Снежкин и в котором играет целая плеяда хороших актёров. Старого Брежнева играет Сергей Шакуров, и совершенно понятно, что перед нами старый, немощный, достойный, разумный и интересный человек, который, к сожалению, окружён недостойными людьми. Иными словами, в этом Брежневе видится действительно крупная личность.
Может быть, так и было. Может быть нам, в конце концов, когда-нибудь докажут, какой он был благородный. Однако, сейчас в это верится с трудом.
С другой стороны, пресловутое слово «застой» Горбачёв стал использовать уже с начала перестройки, имея в виду, что в брежневскую эпоху Советский Союз развивался не так быстро, как хотелось бы. Это было временем, когда открыто критиковать СССР не разрешалось, но слово «застой» было вполне употребимым: конечно, это неприятное и нехорошее дело, но лучше всё-таки застой, чем кровавые чистки и террор. При этом очень много воспоминания о том, что Брежнев был добрым и живым, несмотря на его грубые развлечения и хобби: он любил гонять на автомобилях (Никсон после поездки с ним вспоминал, что в один момент чуть не умер от страха, когда Брежнев решил разогнаться), любил футбол, хоккей, да и просто повеселиться. Кроме того, у него, в отличие от Сталина и Хрущёва, были друзья, в числе которых находились не только люди из партийного окружения. Таким образом, получается, что, среди прочих кадавров, Брежнев – это действительно человек.
С другой стороны, футбол, автомобили и любовь – это хорошо, однако было вторжение в Чехословакию, был Афганистан, множественные аресты правозащитников, которых потом отправили в психбольницы и искалывали галоперидолом. Добродушие добродушием, но было и много всего другого, поэтому историкам ещё предстоит разбираться и в этом человеке, и в той системе, которая его породила и вывела наверх.
Леонид Ильич Брежнев родился 19-го декабря 1906-го года в городе Каменское Екатеринославской губернии, который в 36-м году переименовали в Днепродзержинск, но позже вернули прежнее название. Этот город быстро разрастался, будучи частью огромного экономического «бума» промышленного развития Украины. Отец Брежнева приехал сюда из Курской губернии и прижился.
Интересно, что во всех анкетах его отец был указан рабочим, однако жили они очень неплохо. А в 1925-м году маленького Лёню отправили в гимназию, где он был единственным сыном рабочего в классе. Что это за рабочий, который отправляет своего сына в гимназию? Может быть, это был человек, безумно сосредоточенный на мысли об образовании сына, но никаких подобных воспоминаний об отце Брежнева нет. Иногда аккуратно писали о том, что его отец был техническим работником. Это вызвало подозрения из-за того, что на самом деле он был инженером, и его социальное и имущественное положение было бы совсем другое. Но всё осталось как-то замазано, и вопрос остаётся открытым.
Так, маленький Лёня учился в гимназии, два класса которой – это, конечно, не университет, но всё-таки неплохое образование, куда лучшее, чем какая-нибудь сельская или партийная школа, которую закончили многие его соратники.
Далее в 17-м году произошла революция и началась Гражданская война. В Украине в это время происходил полный ужас. Однако, он был ещё мальчиком, и похоже, что все кошмары войны его миновали.
В 21-м году он уже сбежал из родного города и ехал в Курск, где работал чернорабочим на заводе. Если придерживаться мысли о том, что отец действительно был инженером, то вполне возможно, что это было желанием опроститься и «перековаться», чтобы скрыть своё неправильное происхождение. Тем не менее, в 23-м году он поступил в курский землеустроительной мелиоративный техникум, и в 27-м году закончил его, став землемером.
В это время молодой Брежнев искал какую-нибудь востребованную профессию. Он не пошёл в революцию, хотя являлся комсомольцем, что было вполне характерно для того времени. При этом ни в каких политических дискуссиях и пропагандистских акциях, насколько нам известно, он не участвовал. Так, им было принято решение стать землемером: всё-таки это была эпоха НЭПа, в которую развивалась деревня и было необходимо постоянно делить землю. В конце концов, в 1904-м году, когда проводили столыпинские реформы, катастрофически не хватало землемеров, в результате чего их стали специально обучать.
Получив профессию, Брежнев отправился работать на Урал. К этому времени он уже был семейным человеком: в 27-м году молодой Леонид познакомился с Викторией Денисовой, вскоре после чего они обвенчались. Вокруг этого тоже клубятся всякие легенды, самая распространённая из которых заключается в том, что его жена была еврейкой. Если посмотреть на фотографию Виктории Петровны, то она действительно была смуглая и теоретически могла оказаться еврейкой, хотя сама это отрицала. При это, конечно, у Брежнева никогда не было заметно особой любви к еврейскому народу, но интересно, что на этот счёт спорили и распускали слухи, хотя, казалось бы, был интернационализм и дружба народов.
Молодая семья оказалась на Урале, где Брежнев начал занимать различные мелкие государственные должности. Он продолжил работать землемером, однако времена менялись: наступил 29-й год и началась коллективизация. Мерять, разделять и устраивать участки было больше не нужно, потому что появились колхозные земли. До этого он не обращал внимания на все путчи, всех Каменевых, Зиновьевых, Троцких и прочую оппозицию, но пятилетки – это то, что не могло не затронуть молодого Брежнева, который работал с землёй на Урале.
Далее мы наступаем на ещё одно белое пятно. В 28-м году, как только они приехали на Урал, Брежнев подал заявление в ВКПБ и стал кандидатом на вступление в партию. Теоретически, если он был действительно рабочего происхождения, то его кандидатский срок должен был составлять полгода, но если он из семьи служащих или каких-то других ужасных слоёв населения, то срок составлял уже два года. Так, в 30-м году Брежнев уехал в Москву, где учился в машиностроительном институте, а в 31-м он уже обучался в родном Каменском на вечернем отделении рабфака и только в это время вступил в партию. Как это понимать? Можно предположить, что на Урале что-то не сложилось с анкетой, но почему ему пришлось переезжать? Сам Брежнев и его биографы объясняли это тем, что во время первой пятилетки разрастались города и промышленность, поэтому молодой Леонид решил направить все силы на развитие этой самой промышленности. Но почему нельзя было заняться этим на Урале?
Есть предположение, о том, что он всё-таки от чего-то убегал, что для 30-х годов вполне реалистично. Может быть, кто-то написал на него какой-нибудь донос. Тогда вполне понятно, что он уехал в Москву, где спокойнее ему не стало, и молодой Брежнев принял решение вернутся на малую родину. Но сегодня это просто предположения.
С одной стороны, его жизнь постоянно крутилась вокруг образования, и он был руководителем то одного техникума, то другого; а с другой стороны – вокруг тяжёлой промышленности, потому что он учился в промышленном институте и, ещё оставаясь студентом, стал парторгом. Позже он становился директором разных заведений и занимал мелкие руководящие посты.
В 35-м году Брежнев закончил институт с дипломом на «отлично», что, конечно, ни о чём нам не говорит: он мог отлично учиться, а мог вообще не учится, посвящая всё время партийной работе. После этого Брежнев недолго служил в армии на Дальнем Востоке, затем вернулся в родной город, уже Днепродзержинск, и продолжил тихую и спокойную карьеру.
Вернувшись из армии, Брежнев пошёл по линии политпросвета: он занимал пост директора техникума и стал заместителем председателя горисполкома. В 37-м году, в самый разгар арестов, чисток и кровавых перемен, он всё ещё спокойно работал, и не понятно, как себя ощущал – дрожал от страха или чувствовал свою безопасность? Никаких следов не осталось.
В 38-м году в Украине наступила большая перемена, в том числе и в жизни Брежнева, – на место первого секретаря ЦК Украины встал Никита Сергеевич Хрущёв. Конечно, зампредседателя горисполкома и первый секретарь ЦК – это несопоставимые величины, однако с этого момента и до 1964-го года жизнь Брежнева была напрямую связана с Хрущёвым.
По приезде новый секретарь ЦК начал менять кадры. Так, в 38-м году Брежнев стал возглавлять отдел обкома партии в Днепропетровске, что стало большим шагом в его карьере. В 39-м он занял пост секретаря отдела обкома по пропаганде. Тяжело представить себе Брежнева, который произносит какую-нибудь зажигательную речь, даже в молодом возрасте.
Таким образом, параллельно с сильными и яркими людьми со знаком «минус», которые занимались всеми ужасами 20-х и 30-х годов, выросло поколение тихих и послушных людей, которых было, на самом деле, очень много, но не все поднялись.
В этот момент Брежнев сблизился с разными людьми, которых далее вёл за собой, формируя своё окружение. Тут же он познакомился с Николаем Щёлоковым – будущим министром внутренних дел – и Константином Грушевым – вторым секретарём обкома. Грушевого он считал настоящим другом до конца его жизни: умер он в 82-м году, за полгода до Брежнева. Щёлоков же пережил старого друга, и был снят через месяц после его смерти, что тоже говорит о настоящей преданности. В 83-м году его вывели из состава ЦК, лишили звания генерала, обвиняя в коррупции, и в 84-м он застрелился.
В 41-м году началась Великая Отечественная война. О том, что Брежнев делал в эти годы, сказано и написано много. Сначала он занимался эвакуацией промышленности, а затем служил на Южном, Юго-Западном и Северо-Кавказском фронтах, занимаясь там какой-то политработой. Вскоре он составил себе репутацию хорошего пропагандиста и стал начальником политотдела 18-й армии, о существовании которой никто, кроме самих ветеранов этой армии, не слышал. При этом, во времена правления Брежнева, оказалось, что 18-я армия – это какие-то невероятно героические солдаты. Дело дошло до того, что по предложению первого секретаря ЦК Азербайджана Гайдара Алиева был создан музей этой самой армии, в котором со всех сторон освещали подвиг, сделанный политическим руководителем этих солдат. Вскоре появилась книга «Малая земля», будто бы написанная самим Брежневым, что, конечно, совершенно не так.
В 43-м году было решено высадить десант в районе Новороссийска. С десантными войсками в советской армии было всё очень плохо, и практически все их миссии были провалены, в том числе и эта. Предполагалось высадить десант и начать мощное наступление, однако высадить никого не смогли и ни о каком наступлении и речи быть не могло. При этом, на небольшом отрезке земли, площадь которого сначала равнялась одиннадцати километрам, а потом, благодаря пропаганде, растянулась на все тридцать, закрепилась 18-я армия, которая стала его защищать.
При Брежневе всё это было представлено как чуть ли не главное событие всей Великой Отечественной войны, в центре которого был, разумеется, и Леонид Ильич. Рой Медведев привёл интересное воспоминание Брежнева про эти события:
«Не теряя драгоценных секунд, я бросился к пулемёту. Весь мир для меня сузился тогда до узкой полоски земли, по которой бежали фашисты. Не помню, как долго всё длилось. Только одна мысль владела всем существом: остановить!».
Далее Медведев прокомментировал:
«Свидетелей этого подвига начальника политотдела так и не нашлось. Да и вряд ли Брежнев написал своей рукой приведённые выше строчки. Тем не менее, на предполагаемом месте этого короткого боя через тридцать лет было решено возвести огромный монумент».
Далее историк цитирует письмо фронтовика, который участвовал в этом бою и говорил, что всё было не так, после чего риторически вопрошает:
«Да и как мог Брежнев стрелять из пулемёта? Любой пулемёт закреплён за определённым лицом, которой должен вести из него огонь, пока он не погиб и не ранен».
Кроме того, было найдено большое количество других симпатичных примеров. Например, однажды Брежнев двигался на сейнере в районе «Малой земли», где их обстреляли, и он упал с палубы в воду, будучи без сознания. Матросы его вытащили, и получилась, в общем, замечательная история о том, как его жизнь спасли моряки. Однако, в более поздних публикациях сначала исчезло сообщение о его бессознательном состоянии, а потом оказалось, что он не только вылез сам, но и спас других людей, упавших в воду.
Есть интересный комментарий генерала Петра Григоренко, который некоторое время служил в 18-й армии и видел Брежнева. Прошли годы, и Григоренко стал известным правозащитником, но в брежневские времена попал в психбольницу, где с ним произошло очень много печального и тяжёлого. Позже он написал:
«Описанная мною встреча с Брежневым была не первой и не последней. Но это был единственный случай, когда Брежнев при мне был так близко к переднему краю (3 км.) Говорю это не в осуждение Брежнева. В конце концов и в армии, как и вообще в жизни, каждый имеет свои обязанности. От Брежнева по его должности не требовалось бывать не только на переднем крае, но и на командном пункте армии. С командармом должен был находиться член военного совета, то есть начальник всех политработников армии, и том числе и Брежнев. Место начальника политотдела во втором эшелоне армии, там, где перевозятся партдокументы. Выезжать же в войска для встречи с коммунистами и вообще с личным составом, следовало лишь тогда, когда люди не ведут боя. В бою, начполитотдела армии может только мешать.
Я не «Америку открываю». Это все прекрасно знают. Знают, но изображают так, как будто бы Брежнев чуть ли не в атаки ходил. Да и сам он плохо помнит прошлое. Если бы помнил, то постыдился бы получать «героя Советского Союза» за участие в боевых действиях армии, в которой ни один из командующих и членов военного совета такого звания не получил. А ведь войсками управляли они, в то время, как Брежнев в этом не участвовал и не мог участвовать, так как обязанности у него были совсем другие. Партбилеты подписать и выдать новым коммунистам — его дело, а подписывать боевые приказы — дело командарма и члена военного совета».
Понятно, что к концу 70-х это уже забылось: брежневская пропаганда показала всё так, будто он прописался на этой «Малой земле».
Тот же Григоренко оставил очень пристрастное, но, тем не менее, интересное описание поведения Брежнева на фронте. Он написал:
«Я не случайно применяю к изменению выражения лица Брежнева слово «одевание». Стоило взглянуть, например, на его улыбку, как на ум невольно приходили улыбки марионеток в театре кукол. За 9 месяцев моей службы под партийным руководством Брежнева, я видел следующие выражения его лица:
— угодливо-подобострастная улыбка; одевалась она в присутствии начальства и вмещалась между ушами, кончиком носа и подбородком, была как бы приклеена в этом районе: за какую-то веревочку дернешь, и она появится сразу в полном объеме, без каких бы то ни было переходов; дернешь второй раз — исчезнет.
— строго-назидательное; одевалось при поучении подчиненных и захватывало все лицо, также без переходов, внезапным дерганием за веревочку; лицо вдруг вытягивалось и делалось строгим, но как-то не по-настоящему, деланно, как гримаса на лице куклы;
— рубахи-парня; одевалось время от времени, при разговоре с солдатами и младшими офицерами; в этом случае лицо, оставаясь неподвижным, оживлялось то и дело подмигиванием, полуулыбками, хитрым прищуром глаза. Все это тоже выглядело не настоящим, кукольным. Искусственность выражений лица и голоса производили на людей впечатление недостаточной серьезности этого человека. Все, кто поближе его знали, воспринимали его, как весьма недалекого простачка. За глаза в армии его называли — Леня, Ленечка, наш «политводитель»».
Стоит над этим подумать, потому что, если Брежнев – простачок, который хоетл всем угодить, то вряд ли он мог настолько продуманно менять маски. Может быть, это, наоборот, был человек, который пытался приноровиться к обстоятельствам и как-то влиять на кого-то. А может быть, что это был просто недалёкий человек, который пытался вписаться в окружающую его действительность.
Ещё один интересный момент в том, что в 43-м году военные дороги свели его с Михаилом Александровичем Сусловым, который в брежневскую эпоху будет важнейшим идеологом и лидером фракции консерваторов ЦК. Говорить про дружбу здесь не приходится, но факт в том, что знакомы они были уже с этого времени.
Так, Брежнев прошёл войну и закончил её в Праге. После этого он отправился в Украину и был назначен сначала первым секретарём Запорожского обкома, а затем и первым секретарём Днепропетровского горкома. Важнейшая вещь, которая происходила здесь в это время, — это восстановление ДнепроГЭСа – огромной плотины, которая была взорвана во время войны. Это была огромная и очень тяжёлая работа, заслуги в организации которой были приписаны Брежневу, хотя началось всё задолго до него: секретарём он стал практически к окончанию работ. Тем не менее, это стало большим плюсом в его карьере.
Для Брежнева были очень важны годы, проведённые в Украине. Люди, с которыми он познакомится в Днепропетровске, следовали за ним всю дальнейшую жизнь. Однако, в это же время Брежнев получил прозвище «балерина», потому что поворачивался к любому, кто этого хотел: в ужасно конфликтное время он предпочитал ни с кем не спорить и никому не возражать. Всё тот же Медведев пишет:
«Уже в Запорожье стал проявляться характерный для Брежнева стиль работы, который затем «совершенствовался» на всех этапах его политической карьеры. Брежнев отнюдь не перегружал себя делами. Практически все поручения он распределял между своими заместителями, заведующими секторами и отделами, оставляя за собой лишь одобрение или (что бывало крайне редко) неодобрение их предложений и разработок. Собственной инициативы Брежнев почти никогда не проявлял, его не переполняли разного рода идеи и проекты».
Но на это тоже можно посмотреть по-разному, потому что способность делегировать ответственность – это прекрасное умение. Другое же дело в том, что ответственность ему совершенно не нравилась, в результате чего он частно соглашался и не частно не одобрял, – этакое проявление конформности.
Так, в этом можно заметить зародыш того, что в будущем будет проявляться всё сильнее. Безусловно, любой руководитель зависит от своих помощников и секретарей, но Брежнев, который не хотел серьёзно во что-то вмешиваться, зависел невероятно сильно. Скорее уже под конец 70-х его можно было бы назвать «балериной», если бы это не звучало настолько цинично.
В послевоенные годы, когда Брежнев руководил одним из крупнейших украинских городов, он попал в орбиту внимания Хрущёва, который начал его всячески поддерживать и защищать. В какой-то момент Брежнева сняли с должности первого секретаря днепропетровского горкома и поставили на совершенно бутафорскую и бессмысленную должность инспектора ЦК. Однако, через некоторое время его назначили первым секретарём ЦК Молдавии, и он переехал в Кишинёв вместе с самыми верными людьми. При этом в Молдавии он также нашёл большое количество сподвижников, в том числе и Константина Устиновича Черненко, который занимал пост заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК Молдавии.
Черненко не всегда был полуживой и ничего не соображающей куклой, каким помнят его со времени борьбы в послебрежневскую эпоху, когда его зачем-то выдвинули наверх. В конце концов, на протяжении долгих лет он имел очень большую власть.
Родился Черненко в 1911-м году в деревне Красноярского края, закончил сельскую школу и в восемнадцать лет стал заведующим отделом агитации и пропаганды Новоселовского райкома комсомола Красноярского Края. Пост, конечно, был не велик, но это всё-таки 1929-й год – полным ходом шла коллективизация. Можно представить, как он в это время приезжал в деревни и произносил свои корявые речи, заставляя крестьян идти в колхозы единоличников, отбирая у них скот и всё остальное.
Далее он стал секретарём крайкома, но началась война. В то время, когда Брежнев был хотя бы в политотделе армии, Черненко учился в высшей школе парторганизаторов в Москве. После этого он приехал в Молдавию и заочно закончил кишинёвский пединститут.
Очень интересно, как смотрели на человека, который во время войны обучался в партшколе. Наверное, он говорил себе, что вести за собой людей – это очень важная работа, и ему позволено учиться. Однако, не понятно, почему.
Другой человек, который в Молдавии попал в окружение Брежнева и остался в нём на долго, — это Сергей Петрович Трапезников. В тот момент он прошёл карьеру разных партийных школ и был аспирантом в академии общественных наук. Говорили, что он был историком, хотя, конечно, и рядом с исторической наукой этот человек не стоял. В Молдавии же он руководил высшей партшколой, защитив до этого в 55-м году докторскую степень с диссертацией «Коллективизация крестьянских хозяйств и организационно-хозяйственные укрепления колхозов в 27-34-х годах на материалах важнейших зерновых районов РСФСР – Северо-Кавказского, Нижневолжского и Средневолжского краёв». Можно представить себе этот шедевр.
С 56-го по 60-й года Трапезников был помощником Брежнева, затем несколько лет был проректором высшей партшколы, и, наконец, с 65-го до 83-го – завотделом науки ЦК. Получается, что наукой руководил человек, абсолютно не понимавший, что это такое, к тому же и убеждённый сталинист.
Не знаю, всерьёз ли Трапезников считал себя выдающимся учёным или просто искал почестей, но он пытался баллотироваться в академию наук – сначала в члены-корреспонденты. Братья историки – Нарочницкий, Минц и другие – были такими же как он и пытались его протолкнуть, но технари не пускали. Когда в 67-м году Трапезников выдвинулся первый раз, академик Игорь Тамм произнёс такую речь, что Трапезникова забаллотировали. Потом его продолжали регулярно выдвигать, и с большим скрипом историки убедили академиков в том, чтобы сделать его членкором и больше не выдвигать в полные академики. Конечно, как только его назначили, он продолжил выдвигаться, но полным академиком так и не стал.
Понятно, что Черненко и Трапезников – совершенно разные люди, но типаж человека, получившего слабенькое образование, зато где-то нахватавшего партийных лозунгов, один и тот же.
Ещё один интересный человек из брежневского окружения – Семён Кузьмич Цвигун. Он всё-таки получил историческое образование в одесском пединституте и работал учителем. В 34-м году он занял пост директора школы, а в 39-м уже стал сотрудником НКВД. При этом его не сделали тайным сотрудником – он просто перешёл на работу в органы. После войны, все последние десятилетия жизни, Цвигун находился на крупных постах КГБ: в разное время возглавлял КГБ Молдавии, Таджикистана и был зампредседателя КГБ СССР.
Что с ним произошло дальше – не понятно. Мы знаем, что у него был рак, и в 82-м году он покончил с собой. Вполне возможно, что он не выдержал болезни, однако доступ к сильным обезболивающим у него, как у высокостоящего человека, был. Кроме того, множество разных предположений вызывает тот факт, что некролог, посвящённый ему, не был подписан Брежневым, хотя почти двадцать лет они прошли вместе. Точно также и на похоронах не было ни Брежнева, ни членов его семьи. Отсюда делается вывод о том, что Цвигун мог пытаться собирать информацию, связанную с распутной дочерью Брежнева – Галиной Леонидовной. Однако, вполне возможно, что всё это только спекуляция жёлтой прессы.
Когда я думаю про этих людей, которых Брежнев постепенно группировал вокруг себя, то мне не даёт покоя мысль о том, насколько трудно было собрать себе такой «кружок»: нужно было отыскать этих людей, подобрать для них места, избавившись от кого-то, постоянно возить их с собой и следить за тем, чтобы никто случайно не «улетел». Это действительно большой труд.
В 52-м году произошёл неожиданный и сомнительный взлёт. Брежнева оказался делегатом 19-го съезда КПСС, что, в общем, понятно, потому что он был первый секретарь ЦК. Здесь Леонида Ильича отметил Сталин, его ввели в состав ЦК, а 7-го ноября 52-го года он даже поднялся на Мавзолей, принимая оттуда парад.
Стоит обратить внимание на то, зачем Сталину понадобился Брежнев, при том, что вождь ничего про него не знал. В этот момент он начинал подозревать Молотова, Берию, Маленкова и остальных членов ближнего окружения в том, что они хотели от него избавиться. В связи с этим Сталин начал расширять состав ЦК за счёт совершенно новых людей. Так, для Берии или Маленкова Брежнев был абсолютно никем: в ЦК у него не было никаких задач и вообще непонятно, чем он занимался. Но при этом Сталин постепенно растворял свой ближний круг в новых людях. Не исключено, что он присматривался к этим «новым» и планировал, например, натравить их на «старичков», проведя за счёт этого очередную кровавую ротацию.
Однако, ничего существенного с этими людьми Сталин сделать не успел. 5-го марта 53-го года вождь умер, власть сменилась, и всех этих непонятных новоприбывших членов ЦК, включая Брежнева, быстро вывели из состава, чтобы они не мешались под ногами. Началась непонятная пауза, в ходе которой Брежнев работал в главном политуправлении армии, вернувшись к пропагандистским делам.
В 54-м году возникла идея освоения целины. Хрущёв искал способы улучшения сельского хозяйства и решил начать занимать неосвоенные земли. Тогда Леонида Ильича, который всю свою жизнь занимался тяжёлой промышленностью и пропагандой, отправили поднимать целину. Конечно, когда-то он был землемером, но вряд ли это сильно ему помогло. Он ничего не знал про Казахстан, не знал, как следует обрабатывать голую землю, и не его виной стало то, что целинные земли были ужасно распаханы и ничего на них так и не выросло.
После этого его вернули в Москву, где он начал отвечать за оборонную промышленность и космос при том, что ничего в них не понимал. В 57-м году произошёл кризис хрущёвского правления, появилась «антипартийная группировка» сталинистов, которые активно пытались сменить власть. Брежнев в это время был полностью на стороне Хрущёва. Параллельно с этим он перетаскивал в Москву своих людей из других регионов и создавал подушку безопасности.
Далее он стал председателем президиума верховного совета, что было пиком его карьеры при Хрущёве. Брежнев начал выезжать за границу, будучи ещё не крупным политическим лицом, но всё же представляя Советский Союз в других странам, где к нему с интересом присматривались.
Несколько следующих лет всё шло хорошо, но в какой-то момент Брежнев решил предать Хрущёва. Где-то между 57-м и 64-м он заключил, что пришла пора играть по-другому. Скорее всего Брежнев был не инициатором и далеко не главным мотором. Кроме него в заговоре были Суслов, Шелепин, Семичастный и секретари обкомов, очень раздражённые правлением Хрущёва. Так, Брежнев позвонил Хрущёву, когда тот отдыхал на Юге, и попросил его срочно приехать, чтобы собрать пленум для обсуждения вопросов сельского хозяйства. Иными словами, Брежневу поручили обеспечить приезд Никиты Сергеевича в Москву.
Когда же Хрущёва отправили в отставку, возник вопрос о том, кто должен был занять его место. На октябрьском пленуме 64-го года, на котором был снят Хрущёв, и на 23-м съезде было принято несколько интересных решений. Никиту Сергеевича свергло его же окружение, которое хотело стабильности и которому не нравились постоянные перемены в элитах, производимые Хрущёвым. В результате этого было быстро отменено решение о постоянной ротации и принят указ, согласно которому на высокие должности не могли выдвигаться люди, старше семидесяти лет. После этого Брежнев выступил на пленуме и сказал, что не стоило по всей стране обсуждать ошибки Никиты Сергеича: партийцы их обсудили, сняли его и этого достаточно. Конечно, Леонид Ильич сказал это из-за того, что помнил конец сталинской эпохи: он боялся, что при бурном обсуждении произошедших событий обязательно нашлись бы сторонники Хрущёва и где-нибудь начались бы волнения.
Тем не менее, остался вопрос о том, кто должен был стать главным руководителем. Почему именно Брежнев? Первый вариант заключается в том, что его поставили наверх как организатора заговора. Согласно другому варианту, Брежнев казался всем компромиссной фигурой, стоявшей посередине между Сусловым и Шелепиным, вследствие чего его и выбрали.
Политолог и философ Фёдор Бурлацкий, который был близок ко всем партийным круга, выдвинул следующую гипотезу:
«На Брежнева власть свалилась как подарок судьбы. Сталину, чтобы превратить скромный по тем временам пост генерального секретаря ЦК партии в должность "хозяина" нашей страны, "пришлось" уничтожить едва ли не всех членов ленинского Политбюро, за исключением, разумеется, самого себя, а также огромную часть партийного актива. Хрущев после смерти Сталина пришел вторым, а не первым, как многие думают, поскольку первым в ту пору считался Маленков. Хрущев выдержал борьбу против могучих и влиятельных соперников, в том числе таких, как Молотов, которые стояли у фундамента государства чуть ли не с ленинских времен.
Ничего подобного не происходило с Брежневым. Он получил власть так плавно, как будто кто-то загодя примерял шапку Мономаха на разные головы и остановился именно на этой».
Было бы очень интересно пролезть в голову Брежнева и понять, что он чувствовал в 64-м году. Конечно, он был важным человеком и занимал руководящие посты, но всё равно оставался каким-то незаметным функционером. «Ой» - и он первый секретарь ЦК.
Немаловажным остаётся то, что этими людьми всё-таки было принято решение, согласно которому один человек не мог соединять пост первого секретаря ЦК и пост председателя Совета министров. Поэтому Брежнев получил только политический пост, а председателем Совета стал Алексей Косыгин.
Первые годы Брежнев не был единоличным владыкой, а делил власть, прежде всего, с Косыгиным и Шелепиным.
Алексей Николаевич Косыгин был умней и образованней Брежнева. Но дело даже не в этом, а в том, что он пытался проводить другую линию. Очень условно – более либеральную. Больше всего он сосредотачивался на реформах экономики: вокруг него был круг экономистов и технократов, формулировавших те идеи, которые он далее проводил. Эти идеи, в большинстве своём, заключались в том, что жёсткая командная система экономики, существовавшая со времён Сталина, должна была быть смягчена. Конечно, о частной собственности и возвращении земли крестьянам речи не было, но Косыгин предлагал дать небольшое послабление руководителям предприятий. Так, ввелись хозрасчёт, у предприятий появилась возможность личного распоряжение хотя бы какой-то крошкой прибыли, да и вообще начинали учитывать прибыль, хотя до этого главных критерием отчёта была валовая продукция. Это небольшое снижение давления государства на экономику, которое разработали экономисты, а лоббировал Косыгин, сразу привело к улучшению экономической ситуации. В конце концов, есть мнения о том, что реально выполненной было только восьмая пятилетка, а все остальные данные были сфальсифицированы.
Под конец 60-х Косыгин становился всё более влиятельным, его реформы успешно проходили и, если бы всё так и продолжалось, то СССР вполне мог бы стать похожим хотя бы на Венгрию: появились бы частные кафе, какие-нибудь магазинчики и крошечный бизнес. Однако, ничего этого не произошло по ряду причин. Во-первых, либеральной фракции вокруг Косыгина противостояла банда твёрдых коммунистов в лице Суслова и других, для которых все эти странные слова – «прибыль», «хозрасчёт», «бизнес» — это уже отступление от марксистской теории и преступление. Не менее важной причиной стало вторжение Советского Союза в Чехословакию, то есть то, что пришибло любые либеральные начинания в абсолютно любой сфере. Ну и третья причина – это повышение цен на нефть, в результате чего возник вопрос: «А надо ли вообще что-то менять, если у нас и так всё хорошо – нефтедоллары льются рекой?».
К началу 70-х косыгинская реформа рухнула, и вся либеральная группировка была оттеснена.
С Шелепиным всё было несколько иначе. Александр Николаевич Шелепин – «железный Шурик», – делавший карьеру в разных сферах советской жизни, от комсомола до КГБ, к концу правления Хрущёва занимал пост секретаря ЦК, а КГБ возглавлял близкий ему Семичастный. Оба этих человека сыграли большую роль в снятии Хрущёва и, соответственно, были опасны для Брежнева и любого другого человека, метившего на власть.
Первое время после Хрущёва место Шелепина не менялось. Единственное, что он делаел, – занимался демонтажом последних хрущёвских нововведений. При этом, если Косыгин предлагал более либеральный вариант развития, то Шелепин, наоборот, более жёсткий. Так, он предлагал не только отменить совнархозы, но и вернуть «правильную» оценку товарища Сталина и наладить отношения с Китаем, то есть ориентироваться на радикальный вариант социализма, который развивал Мао Цзэдун. Помимо этого, Шелепин заявил, что в Югославии правили одни ревизионисты, и нечего было с ними «возиться», а также предложил ликвидировать последствия оттепели, в результате чего взял на прицел распустившуюся интеллигенцию, и уже в 65-м году начался «Процесс Синявского и Даниэля».
Понятно, что Брежневу и Суслову гораздо симпатичнее был вариант Шелепина, нежели Косыгина: не то, чтобы они были крупными либералами. Но при этом, если постоянно следовать идеям Шелепина, то он стал бы набираться всё большей популярностью, особенно с учётом того, что его поддерживало КГБ. Поэтому Шелепина начали постепенно отодвигать, чего он поначалу совершенно не понимал.
Уже к 67-м году противоречия доросли до таких масштабов, что Брежнев, чувствую себя укрепившимся на новом посту, всё-таки снял Шелепина. Далее Семичастного заменили Андроповым и вывели с высоких постов тех, кто был с ними близок. Так, к концу 60-х годов группировки Шелепина и Семичастного были полностью вытеснены.
При этом, когда главные конкуренты были устранены, Брежнев и Суслов начали проводить примерно то же самое, что предлагал Шелепин, и к концу 60-х началась попытка ужесточения режима. Отправной точкой стало вторжение в Чехословакию.
С конца 67-го и начала 68-го началась Пражская весна. ЦК Чехословакии начало проводить реформы, желая построить «социализм с человеческим лицом», то есть позволить мелкую частную собственность, сделать возможной какую-либо политическую борьбу, ввести свободу выражения, открыть границы и так далее. Это был великий шанс не только для Чехословакии, но и для Советского Союза, потому что если бы в Чехословакии это удалось и они бы устояли, то вполне возможно, что и либеральная фракция в ЦК СССР провела бы что-нибудь подобное: всё равно бы остался социализм и однопартийная система, но они были бы более мягкими. Однако, ничего подобного не произошло.
В течение всей первой половины 68-го года предпринимались разнообразные попытки для того, чтобы урезонить чехословацкую компартию: проводились переговоры, писались письма, устраивались манёвры у их границ, и обстановка всё больше накалялась. Тем не менее, Чехословакия не уступала.
В самом начале августа 68-го года на границе с Чехословакией произошла встреча представителей ЦК Чехословакии и Советского Союза на самом высшем уровне. Они очень нервно обсуждали ситуацию: Брежнев и его окружение давили на идеолога реформ Александра Дубчека, невзирая на то, что многие лидеры компартий Запада выступили с поддержкой его реформ. В результате этой встречи было оглашено, что чехословатское руководство сохранит дружественные отношения с Советским Союзам и преданность идеям коммунизма, но продолжит реформы.
После этого все разъехались, и Дубчек был уверен в том, что кризис отношений был преодолён. Однако, 21-го августа 68-го года советские танки вошли в Чехословакию. Непонятно, чем это было вызвано и что произошло за несколько недель: было ли это решением Брежнева или на него надавил Суслов с другими консерваторами? Есть версия о том, что Брежневу собрали и аккуратно подсунули все карикатуры, нарисованные на него в Чехословакии, в результате чего он решил всё-таки ввести войска. Конечно, это выглядит довольно просто, но в то же время и вполне реально.
Вторжение в Чехословакию было знаковым моментом для международных отношений, которые резко испортились, и для ситуации внутри страны. Это событие значительно облегчило деятельность той группировке консерваторов, которая упорно и старательно довила на всех вокруг. Брежневу, который, как всегда, был между теми и этими, консервативный вариант был всё-таки ближе и понятнее. Уже с первых лет его правления шли разговоры о том, что нужно было реабилитировать Сталина. Так, в 65-м году, когда праздновалось 20-летие победы над фашистами, Брежнев, произнося юбилейную речь, упомянул имя Сталина, что партийный и военный зал встретил бурными аплодисментами. Далее постепенно начали печатать воспоминания генералов и маршалов, которые говорили про выдающуюся роль в победе товарища Сталина.
К декабрю 69-го года, когда назревал очередной юбилей Сталина, уже было подготовлено решение о его реабилитации: должна была быть огромная статья в «Правде», описывающая достижения товарища Сталина и критикующая недостатки прошлого десятилетия. Кроме того, активно стали печатать произведения, восхваляющие Сталина – от романов Всеволода Кочетова до стихотворений Феликса Чуева, который следующими строчками описал 41-й год:
«Уже в Москве ответственные лица
Не понимают только одного:
Когда же Сам уедет из столицы —
Но как спросить об этом Самого?
Да, как спросить? Вопрос предельно важен,
Такой, что не отложишь на потом:
— Когда отправить полк охраны Вашей
На Куйбышев? Состав уже готов.
Дрожали стекла в грохоте воздушном,
Сверкало в Александровском саду…
Сказал спокойно: — Если будет нужно,
Я этот полк в атаку поведу».
Или стихотворение «Звезда», того же Чуева:
«Не принял Сталин Золотой Звезды.
Сказал: - Её вручают за геройство,
За ратные, нелёгкие труды
На поле брани, в битве, а не просто.
Его лишь рисовали с той Звездой
Художники, лукавя на портретах,
И хоть народ не знал тогда про это,
Сиял он для народа - золотой.
Не так-то просто в лести устоять,
А тут - генералиссимуса званье,
Москву решили
Сталином назвать -
Он запретил такое пожеланье.
Ну а Звезду - не взял, не захотел.
Когда уйдёт он,
То к подушке алой
Её приколет Наградной отдел,
Чтобы она посмертно заблистала».
Я не говорю о качестве этих стихов – понятно, что они за гранью добра и зла. Но многие идеи, выраженные в такой смехотворной форме, всё больше распространялись. Однако, несмотря на это, полного возвращения восхваления Сталина всё-таки не произошло. В дело вмешались руководители других социалистических стран, в частности, Владислав Гомулка – глава Польши, и Янош Кадар – глава Венгрии, и сказали, что это недопустимо. Брежнев, как и всегда, уступил давлению Суслова, но, когда давить начали и с другой стороны, он тоже уступил и решил идти средним путём. Однако, этот уступчивый человек, забыл про всё нежелание бороться и спорить, когда речь зашла о власти.
В 69-м году Брежнев произнёс резкую речь с критикой ситуации в народном хозяйстве, которую подготовили его молодые референты – Александр Бовин и другие. Суслов после этого опешил и написал письмо с критикой уже Брежнева, которое должно было обсуждаться на пленуме ЦК. Однако, Брежнев после этого неожиданно уехал в Белоруссию, где в это время шли манёвры, и остался там на некоторое время, пользуясь своими связями с военными. Здесь же он заручился поддержкой министра обороны Андрея Гречко, и, когда он вернулся в Москву, всем стало понятно, что лучше было с ним не спорит: записка Суслова была отозвана и все начали чего-то опасаться.
Далее, на майских праздниках несли портреты вождей, и выяснилось, что портрет Брежнева был намного больше других, или вообще несли только его. Это мелочь, но в советское время из подобных мелочей можно было сделать очень ясные выводы.
Уже в 66-м году пост первого секретаря переименовали в «пост генерального секретаря». И если тогда это не было заметно, то с 69-го Брежнева начали всё больше превозносить, вручали ему разные ордена и награды, произносили речи, восхваляющие его, и так далее.
В конце концов, через пару лет Чехословакия оказалась забыта, и начался период разрядки, когда Брежнев стал не только общепризнанным и великим лидером в своей стране, но и международным деятелем огромного масштаба. К нему приезжал американский президент Никсон, он сам отправлялся в Америку, Францию, Австрию, где встречался со всеми представителями западного мира. Ему пожимали руки, его обнимали и принимали – Брежнев оказался выдающимся игроком на международной арене. Иными словами, он реализовал то, что политологи в будущем назовут «доктриной Брежнева».
Тому, что произошло в Чехословакии, было дано объяснение: если безопасности Советского Союза что-то угрожает, мы имеем право вмешаться. Однако, это не противоречило всем разговором о разоружении и заключению различных соглашений.
В 75-м году было подписано Хельсинское соглашение «О безопасности развития в Европе», а параллельно с этим арестовывали правозащитников и по-прежнему кололи им галоперидол. В это же время выслали Солженицына и началась кампания против Сахарова. Коррупция достигла совершенно невероятных размеров, и, например, «Узбекское дело», страшно гремевшее во времена перестройки, выявила коррупцию невероятных размеров в Узбекистане, связанную со сбором хлопка в брежневскую эпоху. Как известно, вся республика осенью отправлялась собирать хлопок, включая детей, которые весь первый учебный месяц были на полях, а дальше за несобранный хлопок переводились деньги крупным партийцам, а самому Брежневу, по слухам, они шли чуть ли не золотыми слитками. Я думаю, потребуется ещё много сил для того, чтобы отделить правду от вымыслов, но то, что коррупция пронизало всё, снизу до верху, и то, что забыли о ротации и возрастном ограничении до семидесяти лет, которое сами же и ввели, неоспоримо. Таким образом, к концу 70-х возник, конечно, более мягкий, чем при Сталине, но такой же загнивающий и коррумпированный режим, в котором власть принадлежала всё более старящейся партийной верхушке. Я допускаю, что Суслов мог быть действительно верующим большевиком, но вот большая часть остальных были довольны циничными «востроглазыми кротами», которые вышли из третьих, четвёртых рядов сталинского времени, дорвались до власти и наслаждались ею.
Брежнев до того момента, пока в 76-м году не перенёс болезнь и клиническую смерть, жил в своё удовольствие, гонял на автомобилях, смотрел футбол и радовался жизни. Потом он превратился в руину, окружённую всяческим почитанием. Страсть ко всему этому жила в нём и раньше, ещё в Днепропетровске, но сейчас оно нашло выход и вылезло на поверхность.
С другой стороны, похоже на то, что вся система казалось заинтересованной в том, чтобы сохранить уже совершенно немощного лидера. Был достигнут какой-то хрупкий баланс группировок и стабильность: никто никого не снимал, кроме каких-то совершенно скандальных ситуаций. Можно было предполагать, что Брежнев так и умрёт в своём кресле, поэтому в свои последние годы он всё-таки хотел уйти, однако его каждый раз убеждали в том, что делать этого не следовало.
Произошла загадочная ситуация с медсестрой, когда та выписывала ему снотворные, от которых он очень сильно зависел. Она давала ему какие-то странные лекарства, которые никакой врач ему не прописывал, но он уже не мог без них существовать. Конечно, это не было её инициативой и ясно, что за этим стояли люди, заинтересованные в полувегетативном состоянии вождя, руководя огромной страной.
При этом он пытался в чём-то участвовать, приезжать в Кремль и решать какие-то вопросы. И когда принималось решение о вводе войск в Афганистан, он решал не один: помогал ему военный министр Устинов и Андропов, который сменил Семичастного на посту руководителя КГБ. Однако, Леонид Ильич всё равно в этом участвовал и зачем-то втягивал эту страну в колониальную войну, унёсшую столько жизней.
Казалось, что это загнивание и власть старости будет длится вечно, но уже 20-го декабря 1982-го года, через день, после смерти Леонида Ильича Брежнева, весь Советский союз услышал «Лебединое озеро». Началась новая эпоха.