Когда мне кисло на душе, уксусно и кюхельбеккерно, я вспоминаю какой-нибудь смешной случай из своей жизни и настроение моё улучшается, как у писателя Гришковца зимой, когда тому удавалось занять чужое, но нагретое место на лавке метровагона. В принципе вся творческая жизнь Гришковца — это лишь попытка занять чужое, но нагретое место. Да-да.
Модный театральный жанр – вербатим, когда артист словно какой блогер рассказывает побасёнки из своего детства и жизни и объясняет ими своё индивидуальное мироощущение, стар как мир. Раньше он назывался: акын – что вижу, то и пою. А ещё раньше… Ну вы поняли это вот всё, под Луною ничего не ново.
Ну а теперь мои побасёнки. Вот вспоминаю, как пришёл ко мне товарищ, друг и родня по юности, после назначенного МРТ головы и гордо сообщил, что мозг у него обнаружен и он без изменений, а я же ядовито сказал: «А что толку от мозга, если даже после аспирантуры в нем не нашлось изменений?!» Видели бы вы его лицо в тот момент. До сих пор хихикаю и удивляюсь –