Из цикла очерков «Русские отцы Америки»
В этот день (30 сентября 1955 года) умер Михаил Александрович Чехов (1891-1955)
Великий русский и американский драматический актёр, виднейший реформатор театра, создатель собственной театральной школы, театральный педагог, режиссёр. Заслуженный артист Российской Республики (1924). Племянник писателя Антона Чехова. Человек, сделавший Мерилин Монро символом Америки.
Чем занимался в России
О своём племяннике, когда тот был ещё мальчиком, его великий дядя в письме к его матери М.П. Чеховой писал: «Я думаю, что из него выйдет талантливый человек». И не ошибся. Уже в 1907 Михаил поступил в Театральную школу им. А.С. Суворина при театре Литературно-художественного общества и стал с успехом выступать в школьных спектаклях. А в историю русского театра Михаил Чехов вошёл вместе с основанной Константином Станиславским и Леопольдом Сулержицким Первой студией МХТ, в которую он поступил в 1912 году. «Насколько Сулержицкий и Вахтангов являлись символом Первой студии в области режиссуры, настолько Чехов был символом в области актерского мастерства», — отметит вскоре его современник, театровед Павел Марков. Чехов оказался самым блестящим из учеников Станиславского. Тот говорил молодым актерам МХТ: «Изучайте систему по Мише Чехову, всё, чему я учу вас, заключено в его творческой индивидуальности. Он — могучий талант, и нет такой задачи, которую он не сумел бы на сцене выполнить».
В октябре 1922-го года во МХАТ состоялась премьера «Ревизора» в постановке Е. Вахтангова. Вот строки из тогдашней рецензии: «Быть может, в первый раз за все те восемь десятилетий, которые насчитывает сценическая история “Ревизора” на русской сцене, явлен наконец-то тот Хлестаков, о котором писал сам Гоголь»
В ноябре 1924-го года состоялась генеральная репетиция Гамлета. По окончании её А. Луначарский передал Чехову грамоту о присуждении ему звания заслуженного артиста государственных академических театров.
Многие современники Михаила Чехова пытались осмыслить уникальность его актерского дарования. Общее их мнение таково, что он был величайшим актером XX века. «Это чудо, которое нельзя разгадать», — сходились в общем мнении такие незаурядные творцы как Сергей Эйзенштейн, Игорь Ильинский и многие другие. Подводя итоги первого «российского, периода жизни и творчества Чехова, упоминавшийся знаток современного Михаилу Чехову театра Марков писал: «Такого актёра давно ждала русская сцена. Это о нём были пылкие мечтания и дерзкие пророчества теоретиков и философов театра».
Причины побега
В конце двадцатых годов Михаила Чехова неожиданно окрестили «итальянским фашистом». Началась его печатная травля. Причина была в том, что он дважды ездил в Италию поправить здоровье. Оно и в самом деле было не богатырским. В феврале 1928-го года прямо во время спектакля у него случился сердечный приступ. К этому добавились неурядицы в коллективе МХАТа, которым он тогда уже руководил. Летом этого года Мейерхольд и Михаил Чехов находились на отдыхе в Германии. В газетах поднялась новая волна истерик. Их двоих уже обвиняли в дезертирстве, отступничестве и прочих грехах, очень интересных для ГПУ-НКВД. Мейерхольд незамедлительно вернулся домой, а Чехов остался в Берлине на год. В письмах Луначарскому он объяснял это тем, что хочет изучить здешнюю актерскую технику, которая давно его интересовала: «Я остаюсь за границей на год минимум. Из театра — ухожу. Я могу работать на театральном поприще только в том единственном случае, если мне будет дан свой собственный театр для классических постановок». Между тем, к этому времени у Михаила Чехова сложилась своя стройная система «новой актерской игры». Ещё в январе 1928-го года вышла книга Чехова «Путь актера», имевшая небывалый успех в творческой среде. Известная З. Райх писала автору: «Я пьяна Вашей книжкой… В ней, коротенькой, я почувствовала длинную, замечательную жизнь. Вас замечательного…».
В Берлине Михаил Чехов вскоре понял, что становится «немецким актёром». Но долго ещё не хотел окончательного разрыва с Отечеством. Советским подданным он оставался вплоть до 1946 года. Но в 1938-ом году он оказался уже в Америке. Политическая обстановка в Европе накалилась, фашизм решительно поднимал голову, и студия Михаила Чехова «от греха подальше» перебралась в Америку, обосновавшись в городке Риджфильд, в 50-ти милях от Нью-Йорка.
Что он сделал в Америке
В Голливуде Михаил Чехов сыграл в десяти художественных фильмах и в одном так называемом «воспитательном фильме» для американской армии. Две его книги под названием «О технике актёра» — одна на русском, другая на английском языке, изданные в США, способствовали широкому распространению здесь его представлений об актерском мастерстве. Он основывает здесь, наконец, собственную театральную школу. Американское «сарафанное радио» разносит слухи о том, что Чехов владеет волшебством и тайной, никто лучше него не умеет сделать из актера профессионала высшей пробы. Школу Чехова тут же окрестили «кузницей театральных талантов». Всё это обернулось вот какими последствиями: из 300-от номинантов за историю премии «Оскар» 165-ть актеров были учениками Чехова или «выпускниками» его школы, многие звезды, которые сияют в Голливуде до сей поры, тоже зажжены были Чеховым — Джек Николсон, Харви Кейтель, Брэд Питт, Аль Пачино, Роберт де Ниро. «Система Чехова» оказалась плодотворной для Мэрилин Монро, Ингрид Бергман, Грегори Пека, Клинта Иствуда, Энтони Куинна, Юла Бриннера, Ллойда Бриджеса. Как и для многих других голливудских величин.
Особенно значимым считается вклад Михаила Чехова в раскрытие таланта Мерлин Монро. Тогда как многие коллеги ставили под сомнение профпригодность актрисы, Чехов открыл ей все достоинства собственной техники актерского мастерства. С ней Монро и шла на протяжении всей своей карьеры. В её воспоминаниях есть такие строчки: «Чехов вселил в меня уверенность в собственных силах. Он говорил, что я прекрасный пластический материал, очень восприимчива и могу научиться многому, но театр не для меня, нужно сниматься в кино, вот только не играть что попало. Когда я приносила сценарии со своими ролями, Чехов впадал в ярость: — Да что же они на студии делают?! Они что, не понимают, что Вы можете играть серьёзные роли?! … В немалой степени под влиянием Миши Чехова я стала требовать от студии хотя бы показывать сценарии. Конечно, по контракту я не имела права выбирать, но это вовсе не значило, что меня можно заставлять играть только белобрысых дур!». Монро не просто брала уроки у Чехова, она с восторгом знакомилась с системой Станиславского, упорно занималась самообразованием, приходила на съёмки с томиком Достоевского, ночами запоем читала Льва Толстого и Ивана Тургенева. Мэрилин оставалась ученицей Чехова целых три года. Её благодарность своему учителю выражалась с исключительной трогательностью. Однажды она подарила ему портрет президента Линкольна с надписью: «Он был моим идолом, теперь им стали Вы». После смерти своего нового кумира Мерилин собиралась поставить ему памятник.
Михаил Чехов умер 30 сентября 1955 г. Отпевание состоялось 4 октября в Спасо-Преображенском храме города Лос-Анджелеса. Чехов похоронен в Лос-Анджелесе на кладбище Лаун Мемориал.
От первого лица
Из книги Михаила Чехова «О технике актёра»: «Сценическая жизнь имеет свои законы. Переживаемые на сцене чувства не вполне реальны, они пронизаны неким художественным ароматом, что совершенно несвойственно тем чувствам, которые мы испытываем в жизни и которые так же безвкусны, как разогретое вчерашнее блюдо».
Он мог сыграть всё: от Гамлета до табуретки
Вот некоторые воспоминания Мэрилин Монро о своем русском учителе Михаиле Чехове:
«Я бесконечно благодарна судьбе за встречу с этим человеком. Более талантливого актёра не встречала. Миша, по-моему, способен сыграть всё: от Гамлета до табурета, от Лира до рыночного зазывалы. Но ещё лучше он учил. Боже, какое это блаженство просто вести беседы с Чеховым!..
Когда он рассказывал о театре, о ролях, об актёрском мастерстве, просто об искусстве или о жизни, я раскрывала рот и забывала его закрыть. Он не учил меня… жестикулировать, старательно артикулировать, произнося слова, выражать эмоции движением глаз или мышцами лица. Чехов учил проникать в суть роли, вживаться в неё, считая, что тогда придёт и нужный жест, и выражение глаз. Мы читали очень серьёзные пьесы, разбирали рисунок ролей, их значимость и то, как можно сыграть ту или иную роль или сцену. Глядя на него, я понимала, что настоящее искусство актёра божественно, одну и ту же фразу можно обыграть десятком способов, одной и той же сцене придать разное звучание в зависимости от видения актёра или режиссёра. Каждое слово, каждая мелочь приобретала глубокий смысл.
— Выбирайте во фразе главное слово, то, которое определяет её смысл, и именно его произносите с нажимом, чуть громче, чем остальные, чуть более акцентированно. Так и в рисунке роли. Определите основополагающую черту характера, сделайте акцент на ней, тогда будут понятны все остальные оттенки…
Чехов говорил, что в сцене нужно определить акцент, тогда она перестанет быть набором фраз, приобретёт осмысленность. Конечно, при условии, что в ней этот смысл есть изначально. Мы репетировали, проходя отдельные сцены отдельных ролей, и первой пьесой был «Король Лир». Я хорошо помню своё потрясение, когда Миша, не гримируясь, не переодеваясь, даже не вставая со стула, вдруг превратился в короля Лира! Тогда я воочию увидела, что значит вживаться в роль, что значит играть по-настоящему. Сам он говорил, что это характерно для Московского театра.
Тогда о Москве и России рассказывали такие ужасы, что я не рисковала даже мечтать о том, чтобы когда-то побывать в этом театре.
Чехов спорил с системой Станиславского, хотя у него же учился. Я уже знала кое что об этой системе и считала её совершенно правильной, но Миша говорил, что актёр должен не вытаскивать из себя личные чувства, демонстрируя их в роли, а, напротив, перевоплощаться и жить чувствами самого образа, тогда станет возможно талантливо играть любые роли, а не только близкие собственному характеру актера. Я пыталась размышлять и не могла понять, кто же прав, но, глядя, как играет Чехов, понимала, что он, Миша, в любой роли был так органичен, что казалось, это он рождён Гамлетом или Лиром, пылким Ромео или простым рабочим парнем с мозолистыми руками. Но главное — Чехов вселил в меня уверенность в собственных силах. Он говорил, что я прекрасный пластический материал, очень восприимчива и могу научиться многому, но театр не для меня, нужно сниматься в кино, вот только не играть что попало.
Когда я приносила сценарии со своими ролями, Чехов впадал в ярость:
— Да что же они на студии делают?! Они что, не понимают, что Вы можете играть серьёзные роли?!
Конечно, я создавала Чехову немало проблем своей несобранностью и опозданиями. У него не было возможности и желания ждать меня, если я задерживалась, а мне никак не удавалось рассчитать время, чтобы всё успеть, как это умудрялись делать другие. Я извинялась, просила прощения, чего никогда не делала перед участниками съёмок в Голливуде, потому что вовсе не хотела ничего доказывать Мише Чехову или наказывать его, я хотела у него только учиться. И он прощал меня, учил актёрскому мастерству и жизни. Когда Миша Чехов в 1955 году умер, для меня это стало настоящим ударом. Потерять такого друга и наставника значило куда больше, чем потерять просто учителя актёрского мастерства. Он был мне вторым отцом, при том, что первого я не знала. В немалой степени под влиянием Миши Чехова я стала требовать от студии хотя бы показывать сценарии. Конечно, по контракту я не имела права выбирать, но это вовсе не значило, что меня можно заставлять играть только белобрысых дур! В конце концов неужели Занук действительно не понимал, что, предлагая мне однотипные, плохо написанные роли в пустых фильмах, попросту теряет деньги? Кажется, так. Я не желала быть простым товаром на время, товаром, который зрителям быстро надоест, я способна на большее!».