28 сентября 1783 года родилась Надежда Дурова. Её отец был ротмистром, что означало постоянные походы вместе с кавалерийским полком.
Мать мечтала о сыне, а дочь - возненавидела. Однажды в дороге до нового места расположения полка мать так рассердилась на крики малышки, что выхватила её из рук кормилицы и выбросила в окно кареты.
«Гусары вскрикнули от ужаса, соскочили с лошадей и подняли меня всю окровавленную и не подающую никакого знака жизни; они понесли было меня опять в карету, но батюшка подскакал к ним, взял меня из рук их и, проливая слезы, положил к себе на седло. … К удивлению всех, я возвратилась к жизни...»
После этого отец малышки отдал дочь на воспитание гусару Астахову. Так, в окружении мужчин, лошадей и оружия, она жила до пяти лет.
В 1789 отец подал в отставку и получил место городничего в Сарапуле. Надя вернулась в семью. Когда она подросла, отец подарил ей коня Алкида. Вскоре верховая езда стала её любимым занятием.
"...любовь к отцу и отвращение к своему полу..."
Мать Надежды езду на коне не одобряла и всячески пыталась воспитать девочку "правильно". Но Надя с детства не любила подчиняться, и ночами убегала на конюшню, чтобы до рассвета скакать по полям верхом на Алкиде.
Непослушную дочь решено было выдать замуж. Так в восемнадцать лет она стала женой судебного заседателя Василия Степановича Чернова. Через год у них родился сын Иван, к которому Надежда была совершенно равнодушна.
В конечном итоге она ушла из семьи, оставив сына с мужем. В своих мемуарах «Записки кавалерист-девицы» Надежда даже не упомянула этот период своей жизни.
Возвращение дочери привело мать в ярость. Надежда поняла, что дома она не получит той свободы, о которой мечтает.
«Два чувства, столь противоположные — любовь к отцу и отвращение к своему полу, — волновали юную душу мою с одинаковою силою, и я с твердостию и постоянством, мало свойственными возрасту моему, занялась обдумыванием плана выйти из сферы, назначенной природою и обычаями женскому полу».
Александр Дуров
В 1806 неподалёку остановился казачий полк. Надежда обрезала волосы, надела мужское казацкое платье и прискакала на Алкиде в полк, представившись Александром Дуровым, сыном помещика.
Она прекрасно держалась в седле и владела саблей, так что трюк удался.
Вскоре Дурова поступила на службу в Коннопольский уланский полк. Там, в отличие от казачьего полка, ношение бороды было необязательным.
Дурова отличились в битвах с французской армией. За спасение раненого офицера в Гутштадте её наградили Георгиевским крестом и произвели в унтер-офицеры.
Разоблачение и встреча с императором
Её выдало письмо отцу, написанное в 1807 году перед сражением, в котором она просила прощения за причинённую боль.
Отец задействовал свои связи и разыскал её, требуя вернуться в родительский дом.
Надежда была отправлена на аудиенцию к императору Александру I, который был восхищен храбростью и самоотверженность Надежды. Он разрешил ей остаться в армии, дал Дуровой мужское имя Александр Андреевич Александров и отправил в Мариупольский гусарский полк в чине подпоручика.
Больше не секрет
В Отечественную войну 1812 года Надежда была произведена в чин поручика, командовала полуэскадроном. На поле боя она была ранена в ногу.
После 10 лет службы с небольшой пенсией в 1000 рублей в год Дурова уехала жить к брату Василию в Сарапул, где он служил городничим. Позже обосновалась в Елабуге, где написала автобиографию «Записки кавалерист-девицы». Она попросила своего брата показать мемуары Александру Пушкину. Поэт был в восторге. И не прогадал - книга имела оглушительный успех, а Дурова решила посвятить себя писательству. В её произведениях часто поднималась тема несправедливости относительно статусов мужчины и женщины в обществе.
Надежда носила мужской костюм и все письма подписывала фамилией "Александров". Если к ней обращались как к женщине - сердилась. На столичное общество того времени она произвела сильное впечатление. Писательница Авдотья Головачева-Панаева так описала Дурову:
«Она была среднего роста, худая, лицо земляного цвета, кожа рябоватая и в морщинах; форма лица длинная, черты некрасивые; она щурила глаза, и без того небольшие… Волосы были коротко острижены и причесаны, как у мужчин. Манеры у нее были мужские: она села на диван… уперла одну руку в колено, а в другой держала длинный чубук и покуривала».
Она любила животных и доживала жизнь в доме брата со спасёнными с улицы кошками и собаками. Умерла в 1866 году в возрасте 83 лет.
Надежда завещала отпевать себя как раба Божьего Александра, но священник не стал нарушать церковные правила. При погребении ей были отданы все воинские почести.
Её сын, Иван, был определён на учёбу в Императорский Военно-сиротский дом. Однажды он прислал матери письмо, спрашивая её благословения на брак. Увидев обращение «маменька», она бросила письмо в огонь, не читая. Иван прислал ещё одно письмо, обращённое к Александру Андреевичу, она написала:
«благословляю».
P.S.
Из "Записок кавалерист-девицы" Надежды Дуровой:
"Сколько ни бываю я утомлена, размахивая целое утро тяжелою пикою - сестрою сабли, маршируя и прыгая на лошади через барьер, но в полчаса отдохновения усталость моя проходит, и я от двух до шести часов хожу по полям, горам, лесам бесстрашно, беззаботно и безустанно! Свобода, драгоценный дар неба, сделалась наконец уделом моим навсегда! Я ею дышу, наслаждаюсь, ее чувствую в душе, в сердце! Ею проникнуто мое существование, ею оживлено оно! Вам, молодые мои сверстницы, вам одним понятно мое восхищение! Одни только вы можете знать цену моего счастия! Вы, которых всякий шаг на счету, которым нельзя пройти двух сажен без надзора и охранения! которые от колыбели и до могилы в вечной зависимости и под вечною защитою, бог знает от кого и от чего! Вы, повторяю, одни только можете понять, каким радостным ощущением полно сердце мое при виде обширных лесов, необозримых полей, гор, долин, ручьев, и при мысли, что по всем этим местам я могу ходить, не давая никому отчета и не опасаясь ни от кого запрещения, я прыгаю от радости, воображая, что во всю жизнь мою не услышу более слов: ты девка, сиди. Тебе неприлично ходить одной прогуливаться! Увы, сколько прекрасных ясных дней началось и кончилось, на которые я могла только смотреть заплаканными глазами сквозь окно, у которого матушка приказывала мне плесть кружево. Горестное воспоминание о угнетении, в каком прошли детские лета мои, прекратило тотчас веселые скачки; около часа я бываю скучна, когда вспоминаю о своей домашней жизни; но, к счастию, с каждым днем вспоминаю об ней реже, и только одна мысль, что воле моей, как взору, нет границ, кружит радостию мою голову".
Москва - Дальний Восток: как советские лётчицы установили рекорд.
Американки в Италии: культовая фотосессия 1951 года.