То, что одрисы довольно прочно контролировали на рубеже V-IV вв. прилегающие к Эргене с северо-запада районы подтверждает Ксенофонт. В своем «Анабасисе» он сообщает, что после первых успехов одрисского династа Севфа II и его греческих наемников, стратегом которых был Ксенофонт, по покорению племен финов, с близлежащих гор к династу стали спускаться одрисы, пополнявшие войско Севфа (Xen. Anab. VII, V, 15). Земли финов достаточно уверенно локализуются в треугольнике, который образуют г. Перинф на Пропонтиде, мыс Финиада и Салмидесс на черноморском побережье и г. Византий на Босфоре (Stronk 1995: 251, карта 17; Фол, Спиридонов 1983: 85, 105). Таким образом, горами, с которых спускались одрисы, могут быть только горы Странджи. В тоже время, Ксенофонт, описывая встречу Севфа и послов из малоазийского Париона, следующих к царю одрисов Медоку, покровителю и воспитателю Севфа, отмечает, что место пребывания царя находится в глубине страны, в 12 днях пути от моря (Anab. VII. III, 16). Ранее, Фукидид в своем описании Одрисской державы, определял ее протяженность по диагонали от Византия до верховий реки Стримон, самой западной оконечности государства в 13 дней (Thuc. II. 97, 2). Это заставляет помещать ядро Одрисского царства в верховьях Марицы и Тунджи, в совр. Пловдивской и Пазарджикской областях Болгарии (Топалов 1998: 90-92). Именно здесь археологами был обнаружен элитарный погребальный комплекс с купольными гробницами к. VI – IV вв. у с. Дуванлий.
А. Фол, исходя из классического представления о ранней локализации одрисов на нижнем течении Марицы, Тунджи и Арды, высказал мнение, что Дуванлийский комплекс был оставлен мощным племенным объединением, которое стало жертвой одрисской агрессии. Это объединение он назвал «равнинными бессами» (Фол 1972: 74; 1975: 77-83). Важным аргументом в его реконструкции карты расселения фракийских племен, служит размещение «стратегий», военно-административных округов, на которые делилось позднее Фракийское царство конца I в. до н.э. – I в. н.э., а в последствии римские провинции Фракия, Верхняя и Нижняя Мезии. В основу этого административного деления были положены племенные границы, что отразилось в названиях стратегий (Кеника, Дросика, Сапаика, Астика, Бессика и т.д.). Границы Бессики, а также краткие упоминания о войнах римлян с бессами в I в. до н.э., позволяют говорить о том, что верхнее и среднее течение Марицы принадлежало этому племенному союзу (Cas. Dion. LI. 25, 4). Это же подтверждают и географические трактаты римской эпохи (Strabo. VII, fr. 47; Kl. Ptol. III. 11.6). Однако, необходимо также отметить, что, во-первых, среди стратегий отсутствует стратегия одрисов. Во-вторых, наши сведения о том, что бессы контролировали верхнее течение Марицы относятся к позднему времени, когда бессы определенно были доминирующим фракийским объединением (само имя бессов стало синонимом фракийцев для римлян: Делев 2012: 9). В-третьих, такие античные авторы как Полибий (Polyb. XXIII. 8), Плиний Старший (Plin. Nat. IV. 11, 40) и Тацит (Tac. Ann. III, 38), определенно помещают одрисов в верхнем течении реки Марицы, в окрестностях Филиппополя. Также следует отметить, что после македонского завоевания, именно верхнее и среднее течение Марицы и Тунджи были оплотом одрисской государственности. Здесь располагались владения Севфа III, восстановившего независимость одрисов (Diod. XVIII.14.2–4; Рaus. I.9.6) (Топалов 2001: 10 и след.).
К аналогичным выводам пришел на основании в первую очередь данных нумизматики С. Топалов. Возражая гипотезе о «равнинных бессах» он отметил, что между достоверными территориями союза родопских горцев - бессов и территориями гипотетических «равнинных бессов» в верхнем течении Марицы и Тунджи археологические исследования выявили большие религиозные различия, противоположные по смыслу культовые практики, политические и экономические различия. У «равнинных бессов» имеется династический правящий дом, богатые погребения которого обнаружены в Дуванлии, большие купольные гробницы, многочисленные храмы и т.д. У «горных бессов» не выявлено ничего подобного, а в источниках они фигурируют как «независимые», «автономные», «без царей». При этом, у них можно отметить что-то вроде теократии, возглавляемой жрецами оракула Диониса, расположенного где-то высоко в горах (Hdt. VII, 111; Cas. Dion. LIV. 3. 2; 34. 5-7). В районе их несомненного проживания нет богатых погребений, в погребальном инвентаре не встречаются даже изделия из драгоценных металлов, тем более нет гробниц, подобных тем, что найдены на равнине. Исходя из всего вышесказанного, мы можем согласиться с утверждением, что гипотетические «равнинные бессы» не существовали в VI-II вв. до н.э., как минимум (Топалов 1994: 73-74; 2006: 17-18 с указанием дополнительной литературы).
В результате многолетних исследований С. Топалов пришел к выводу, что серебряные монеты типа «силен и нимфа», которые традиционно, но без доказательной базы, связывались с островом Фасос, являются на самом деле ранними монетами одрисского племенного и государственного объединения. На протяжении приблизительно второй половины VI – IV вв. эти монеты являлись основной денежной единицей в землях верхнего и среднего течения Марицы и Тунджи, в современных Пловдивской и Пазарджикской областях. Именно в этом регионе позднее были обнаружены большинство монет одрисских царей Саратока, Медока, Амадока I (?) и Амадока II, Тереса II, значительная часть монет Котиса I и монеты Севфа III (Топалов 2006: 29-45). Также следует отметить, что общее количество монет царской чеканки просто тонет в массе монет «силен и нимфа». Проблема этих монет состоит в том, что в отличии от большинства монет царской и племенной чеканки, эти монеты не имеют никаких надписей, которые позволили бы определенно указать на их издателя, поэтому приходится идти более сложным путем. Таким образом, территории в верхнем и среднем течении Марицы и Тунджи, современные Пловдивская и Пазарджикская области, являлись ядром одрисского племенного союза, а затем и Одрисского царства.
Таким образом, об уровне развития этого племенного объединения свидетельствует достаточно широкая циркуляция собственной племенной монеты типа «силен и нимфа», широкие экономические и культурные контакты с греческими полисами (Златковская 1971: 69-70; Фол 1972: 74. А Фол связывает регион с бессами) и, судя по всему, достаточно рано, с малоазийскими владениями Персидской державы (Тачева 2006: 25).
Компромиссную, в некотором роде, гипотезу, которая могла бы примерить две основные версии локализации одрисов, предложил П. Делев. Согласно его реконструкции, изначальная территория одрисов маркирована дольменами и наиболее ранними фракийскими купольными гробницами на северных склонах горного массива Сакар планина в Старозагорской и Новозагорской областях Болгарии. На юге их соседями были киконы, которым Делев «отдает» практически все Восточные Родопы и западный берег Марицы от устья Арды до эгейского побережья. Стремясь избежать столкновения с персами, одрисы ушли на запад, где сформировался новый центр у с. Дуванлий, в то время как старые некрополи на Сакаре прекращают существование (Делев 2008: 211-232).
Нельзя исключать, что по крайней мере отчасти П. Делев может быть прав. Он приходит к выводам, схожим с нашими, о том, что развитие и расширение Одрисского государства не было вызвано появлением персов. Древним центром одрисов действительно могли быть северные склоны Сакара, так как здесь определенно находился один из развитых центров Фракии раннего железного века (Делев 2008: 216). Однако нумизматический материал не позволяет включить этот регион в границы племенной территории одрисов в период чеканки монет типа «силен и нимфа».
С другой стороны, нельзя исключать того, что на Сакаре располагалась племенная территория неких соперников одрисов. В таком случае, прекращение функционирования аристократического комплекса в этом регионе можно объяснить уничтожением этого раннего политического объединения в ходе одрисской экспансии в VI в. В любом случае, наблюдения П. Делева позволяют приоткрыть еще одну страницу ранней одрисской истории. Более того, мы можем даже предположить, какое именно племенное объединение проживало на данной территории. Именно здесь помещают стратегию Беника, упомянутую Клавдием Птолемеем (Ptol. III, XI, 6) Г. Михайлов (Михайлов 1972: 75) и сам П. Делев (Delev 2009: 245-253). Племя бенов упоминает Плиний (Plin. NH. IV. 40-41), очевидно о нем же говорит Страбон, когда называет бренов (Strabo. VIIfr. 47) примерно в этом же регионе. Брены в свою очередь заставляют вспомнить загадочное фракийское племя кебренов, упомянутое в другом месте тем же Страбоном (Strabo. XIII. I, 21) и Полиэном (Polyaen. VII, 22). В одной из своих стратегем этот римский автор рассказывает историю о Косинге, царе кебренов и скаибоев, который был одновременно жрецом богини Геры и угрожая своими особыми отношениями с богиней, держал подданных под контролем. Архаичные отношения царя-жреца со своими соплеменниками наводят на мысль, что сообщение о Косингасе восходит к очень раннему времени. На наш взгляд, его необходимо связывать с Гекатеем, который упоминал племя скаев рядом с киконами (Steph. Byz. s. v. Skaioi). Надо полагать, Страбон, отмечая, что кебрены жили на реке Арисб, впадавшей в Гебр, пользовался тем же источником. Таким образом «царство Косинга» следует датировать приблизительно второй половиной VI в. до н.э. То обстоятельство, что в рассматриваемом районе в V-IV вв. не создавались аристократические гробницы, наводит на мысль о том, что противостояние «кебренов и скаибоев» с одрисами было достаточно ожесточенным. Кебренская земля долгое время могла управляться на прямую из одрисского центра, что мешало созданию здесь местных аристократических кланов. Таким образом, кебрены могли быть своего рода одрисским «Карфагеном». В любом случае, противники одрисов, обитавшие в этом регионе, явно были одним из наиболее развитых в политическом отношении фракийских объединений. Победа над таким соперником, безусловно, должна была обеспечить одрисов значительными материальными ресурсами, что способствовало ускорению их политического и социально-экономического развития. Богатые погребения комплекса у с. Дуванлии свидетельствует о выделении военной аристократии у одрисов уже в VI в. В это же время начинается чеканка монет типа «силен и нимфа» (Топалов 2006: 29-45).
Подчинив кебренов/бренов и скаибоев/скаев, одрисы должны были выйти на те рубежи, на которых их застал Дарий I. Как мы видели выше, первые сведения об одрисах связаны с походом персидского царя Дария I на скифов (Hdt. IV, 92-93). Это краткое, но емкое известие является первым упоминанием одрисов в истории и уже само по себе вызывает много вопросов. Исходя из локализации реки Артеск на северо-западе Странджи, можно сделать вывод о том, что одрисы в это время контролировали обширные территории от истоков Марицы до бассейна реки Эргене. Эти плодородные земли в верхнем и среднем течении рек Марицы и Тунджи, ограничивались северными отрогами Родоп и южными отрогами Стара-Планины (Гема). На юге, за неимением точных данных, наиболее вероятным представляется ограничить одрисские земли течением реки Арды.
(Текст статьи приводится с небольшими изменениями по публикации: Анисимов К.А. ВНУТРЕННИЕ И ВНЕШНИЕ АСПЕКТЫ ОБРАЗОВАНИЯ ОДРИССКОГО ЦАРСТВА И ПРОБЛЕМА ЛОКАЛИЗАЦИИ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЙ ПЛЕМЕННОЙ ТЕРРИТОРИИ ОДРИСОВ // Исторический формат. №4. 2020. С. 98-114)