Как будто в чудесном калейдоскопе картины жизни вокруг меня стали меняться все быстрее. Уходили деды, мы осваивали новые должности, я все теснее работал вместе с шефом. Но этого было мало и я подкинул в этот водоворот событий еще немного вводных. Точнее не я, а мой отец. Мой вечный защитник и опора. Он инвалид войны, повоевал недолго, но успел на фронте вступить в партию. Теперь, проецируя свою военную службу на военную службу сына (то есть на мою), он хотел чтоб я вступил в партию. Вот оно мне не надо? Но это была просьба отца и у меня не было выбора. Я мог отказать любому человеку, но только не ему. И я пошел с заявлением в полит. отдел, надеясь что от меня сильно не убудет. Я бы, на месте руководства первичной парт. организации таких как я в партию не принимал. Мы ее развалим изнутри. Но процесс запущен. Зато отец будет доволен — сын неудачник хоть что то сделает «правильно».
И я, тусуясь с офицерами полит. отдела, видя всю их работу, нащупал слабое место во всей этой военно-политической структуре. Я решил воспользоваться этой их слабиной! А все было очень просто. Я увидел, что любое решение партийных или комсомольских органов идет вверх по иерархии и, кровь из носа, должно быть выполнено. Там записаны сроки выполнения, ответственные лица и т. п. Значит, если мы примем какое то решение на комсомольском собрании узла связи, им придется его выполнить, хотят они этого или нет. И это мощное оружие в наших руках.
Не откладывая в долгий ящик, мы постановили иметь на узле связи свой собственный шестивесельный ял (это большая шлюпка). Каюсь, это мы придумали с Сашкой Гурьевым. Мы же моряки, а с морем связаны как то слабо. Ял откроет нам дорогу из части, пусть и в море. У нас будет официальная возможность покидать расположение части! Да, за это решение комсоргу (тогда им был Слюня) влетело, но он ссылался на принципы демократического централизма (мы его подготовили), что так решило большинство на собрании. Но решение уже принято и оформлено на бумаге. А что записано пером, не вырубить и топором! Мы запустили этот вирус в поюбрюшье нашего руководства. Вот пусть теперь попробуют не выполнить! Им будет трудно не пилить сук, на котором они сидят.
А тут вокруг началась такая катавасия, что наша борьба за собственный ял отошла куда то на второй план. В часть пришел «Белый». Мы затащили к нам на БРС Шерстяного, радиста с «Белого». Как давно не виделись! Сидели вспоминали Анапу, обменивались новостями. Шерстяной поведал, что корабль готовят к приезду Брежнева. Он будет встречаться с кем то в верхах, будет и совместная прогулка на «Белом».
Как всегда, была проверка днища корабля водолазами и корабль пришвартовали на северном пирсе для заправки топливом и расходными (вода, провизия и т. п.). Все было как обычно. Но и жизнь в бригаде тоже шла как обычно. А в «обычае» командиров крылатых кораблей был «фраерский» заход в бухту. Они влетали в бухту на подводном крыле и прямо в центре бухты останавливались как вкопанные, включая реверс двигателя (задний ход). Крылатый замирал стоя на крыле и плавно опускался, оседая в воду. Я не раз был свидетелем этого маневра и скажу - это было красиво и говорило о высоких навыках вождения командира. Да, это было запрещено, но командование бригады смотрело на эти выходки командиров крылатых сквозь пальцы.
Вот и в этот раз в бухту на крыле влетает, возвращаясь со службы в Батуми, крылатый. Дает реверс посреди бухты, а реверса нет! Как нет и тормозов у корабля! А напротив входа в бухту, на северном пирсе стоит «Белый». Вот и врезался наш «фраер» прямо в правый борт правительственного корабля! Удар был сильный. Крылатый хоть и дюралевый, но с разгона и острым носом пробыл в борту дыру метра в полтора! Дыра была выше ватерлинии и корабль не стал тонуть. А у самого крылатого согнуло форштевень и подняло палубу. Он стал смешно выглядеть - «курносый».
Вот это уже было ЧП, всем ЧП ЧП! «Белый» оказался деревянным! Были видны все его кишки. Внутри, на красивой отделанной мебели, валялись обломки шпангоутов и бортовой обшивки. Как повезло, что никто не пострадал! Был бы полный кабздец. Но и без летальных, бригаде было не весело. Что тут началось! Как все вдруг закрутилось вокруг нашей бригады! Как будто разворошили осиное гнездо! Узел связи забросали секретными депешами в Москву и обратно. Комбриг ходил чернее тучи. А тут еще на вахте у молодого сломалась ДКМка (датчик кодов Морзе), а телеграфные ключи со всех столов сняли еще раньше деды. Я тогда был категорически против этого, но шеф меня не послушал. А вот теперь что делать? Резервный датчик отправлен на ремонт. Теперь его можно принести только с корабля или из радио класса. Я взял у молодого наушники, лег на пол под столом с отверткой и открутил крышку распределительной коробки, в которую приходили провода неисправного датчика. А в эфире уже надрывается московская радиостанция, разыскивая меня в эфире. Начал замыкать отверткой контакты, пытаясь управлять передатчиком таким дурацким способом. О красивой морзянке речи не было. Кое как наладил общение с Москвой. Зашел комбриг, посмотрел на меня лежащего под столом, присел на корточки возле меня (а с его животиком это сделать не легко), промычал: «Ну, ну...», и ушел. А я лежа работал в эфире, пока молодой не притащил запасной датчик из радио класса.
В бригаду прибыла целая комиссия каких то шишек. Офицеры их сопровождавшие ходили перед ними на вытяжку, чуть ли не строевым шагом. «Под козырек». Командир нашего крылатого заварил «густую кашу» на самом высоком уровне. Я из далека ходил смотреть на группу приехавших. Думал, что должен был приехать кто то из правительства. Но я никого не узнал. Да и знал я их в лицо плохо, чтоб не сказать что вообще не знал. Моросил летний дождик и все были в шляпах и светлых плащах. Всё осматривали пробоину и совещались со специалистами ремонтного завода прямо на пирсе.
Приехали ремонтники с других каких то заводов. Вердикт был один - до начала запланированной встречи в верхах корабль не отремонтировать! Полный писец! Правда, есть еще один такой же корабль в 5-й ОБСКР, в Балаклаве. Но по странном у стечению обстоятельств его поставили на ремонт. Он в сухом доке разобранный на запчасти. Его обдирают и красят. Других кораблей такой специфики и такого ранга на Черном море больше нет. Дело пахнет керосином, и шляпы в светлых плащах стали искать выход из сложившейся ситуации.
