Интервью с боевым командиром о войне и напряжённых буднях в зоне ЗАЭС
Боевого командира, офицера, как правило, узнаёшь сразу. Военная выправка, твёрдая походка. И взгляд — быстрый, цепкий, немного усталый. Увидев Степана Лопатина, руководителя группы спецназначения «Злые и вежливые», я сразу почувствовала: человек с принципами, отточенными службой и жизнью. Ещё при Украине служил в милиции, потом занимался частным охранным бизнесом. В марте 2022-го отправился в зону СВО вместе с членами организации, которую создал (Союз ветеранов силовых структур «Вымпел»). Выжидать, отсиживаться — не в его характере. Направление службы максимально расширилось: охрана стратегически важных объектов на линии соприкосновения с врагом, обеспечение безопасности Запорожской АЭС и ТЭС, выявление диверсантов и неблагонадёжных граждан, контроль за ситуацией в городе атомщиков Энергодаре.
Перед встречей, признаться, волновалась и даже немного робела. Беседовать с матёрым воином, который пришёл словно из другой реальности, непросто. Расспросы и пояснения зачастую бывают не к месту. И всё-таки наша беседа сложилась. Во многом благодаря именно Степану, который отвечал на вопросы опять же по-военному: чётко, по делу.
Его позывной звучит, как выстрел. «Злой» — точнее не скажешь. Невысокий, но крепкий, с внутренним стержнем. По отзывам сослуживцев, беспощадный к врагу и требовательный к подчинённым (в том числе и к самому себе).
— У меня такой настрой, — поясняет доброволец. — Позывной прилипает соответственно характеру. Злость помогает решать боевые задачи. Мне часто говорят: «Ну, батя, ты правда злой!». По отношению к братьям по оружию это уже не злость, скорее, отеческая строгость. Для успешных действий нужна жёсткая дисциплина. Размусоливать, как замполиты и преподаватели на «гражданке», времени нет. В сжатые сроки вправляешь мозги. Небольшая встряска помогает надолго запомнить.
— Трудно руководить спецподразделением? — завязываю разговор.
— Большим нет. А когда группа маленькая, регулярно сталкиваешься с проблемами. Это как в семье — всё про всех знаешь. В такие моменты обычно говорю: «Если бы наши деды не встали как один на защиту Родины, вряд ли бы мы сейчас что-то обсуждали». Мои бойцы — исключительно крымчане, причём все — добровольцы. Есть костяк, но имеется и переменная составляющая.
— Сразу понимаете, кто боец, а кто нет?
— Чаще всего да. Немотивированные, желающие просто отсидеться и заработать денег, долго не задерживаются. Проявляются сразу, когда доходит до дела. Вот недавно приехали два кандидата, земляки. Хватило ночи. Была стрелкотня — мы всего лишь работали по дронам из стрелкового оружия. Ни прилётов, ни прямого столкновения. Наутро уже стояли с собранными сумками: «Неееет, это не для нас! Семью кормить надо, на стройке больше заработаем». В таких случаях спрашиваю: «За детей не страшно? Спать будете спокойно?». В ответ — опущенные глаза, у кого-то сдают нервы.
Наверное, человеку из династии военных (как я узнала, у Степана Лопатина дед воевал, отец — полковник запаса и теперь сын — в зоне СВО) даже мысленно сложно представить, что от происходящего можно как- то отстраниться. Ощущение особой гордости пришло, когда его Данил выбрал военную стезю.
— Сыну — двадцать. Уже девять месяцев служит у меня в подразделении. Боец, как и все. Исключений для него нет и не может быть, потому что он — мужчина. Всегда чувствует мою заботу, но понимает: надо взрослеть, и в таких обстоятельствах — как можно быстрее. У меня много молодёжи в группе: 19—25 лет. Это горячие парни, заинтересованные развиваться и морально, и физически, чего нельзя сказать обо всех современных молодых людях. Домой в Крым приезжаю редко и ненадолго — проведать родителей. Не успеваю перестроиться, поэтому, наверное, так раздражает расслабленность. Вечером вышел: кругом праздно шатается народ. Нет, это вовсе не значит, что все должны резко подорваться и бежать на войну. Но сознание пора поворачивать. Пьют-гуляют, выясняют какие-то половые отношения. А тем временем ребята гибнут, чтобы они беспечно жили.
Мы сидим на открытой веранде, и я замечаю, как Степан реагирует на резкие звуки. Судя по всему, срабатывает военный рефлекс. Двое суток передышки — это ни о чём.
— Привычка, — ловит офицер мой взгляд. — Вы, наверное, заметили, не смотрю в глаза. Ничего не скрываю, просто верчу головой, наблюдаю. Особенно, если слышу какие-то стуки, хлопки. Это непроизвольно.
— Как обстановка в Энергодаре?
— Контролируемая. Хотя всё ещё остаётся напряжённой. Работают школы, детсады, магазины, рынки. Но обстрелы, попытки провокаций продолжаются. Фаза войны такая — артиллерия, беспилотники. Люди прячутся от взрывов. Летит без разбора, в том числе — на жилые дома. АЭС, крупнейшая в Европе атомная станция, — заложник ситуации. Уже полтора года подвергается обстрелам. Прикрываем опасные участки, сбиваем дроны, предотвращаем теракты. Операторы станции (большая часть — местные жители) держат на контроле все рабочие моменты. Ранее Энергодар от позиций нацистов отделяло Каховское водохранилище. Теперь это поле грязной жижи и пыли.
— Ждуны вредят?
— Деньги решают многое. Ловим с фото, видео, отмеченными локациями, когда сливают местонахождение наших частей. Кто-то идейный: борется непонятно за что. Признаться, уже начинает напрягать. Когда таких выдёргиваешь, пытаешься что-то выяснить, заявляют: «Вы — оккупанты, вторглись на территорию Украины». Задаёшь резонный вопрос: «Тогда почему, когда лупили по Донбассу, вы не организовывали митинги, не выступали против убийства своих же?». Вот тут ответа пока никто не дал. Даже не злость — ярость закипает. И всё-таки большинство мирных жителей — адекватные люди, что радует. Став гражданами России, работают в администрациях, паспортных столах, госструктурах. Яркий пример — недавние выборы. Категорично заявляю: явка была добровольной. Факт!
В прошлом году на освобождённых территориях мы проводили мероприятия к 9 Мая. Кучковаться было опасно по понятным причинам, но народ всё равно собрался, — подключается к разговору бывший росгвар- деец, ныне участник волонтёрского движения в Крыму Артём Буйко (Степан в свой двухдневный отпуск не упустил возможности повидаться с другом, и на интервью они пришли вместе). — Когда объявили минуту молчания, люди замерли. Мы стояли на блокпостах. Подошла бабушка: «Сынок, а где взять георгиевскую ленточку?». — «Мы вам дадим!». Она расстегнула плащ: на пиджаке — ордена. Туда и прикололи. Запахнулась, чтоб никто не видел. Им ещё трудно поверить, что такие знаки памяти можно носить открыто. Нацисты срывали красные флаги, знамёна с указанием гвардейских подразделений. Но рождённые в Советском Союзе всё помнят, кто бы что ни говорил. Так воспитаны. А вот 12-летняя девочка с татуировкой и пирсингом плюнула в нашу сторону. Что с ней сделаешь? Она — ребёнок, другой жизни не видела. Мозги перевёрнуты.
Я поворачиваюсь к Степану и вижу полусогнутую спину: улучив момент, он решил протереть салфеткой ботинки.
— Внешний вид воина уже многое объясняет, — улыбаясь, комментирую.
— Точно! Это тоже «на автомате» (командир всё также серьёзен). Увидел, что пылью прибило — не мог удержаться.
— Конечно. Максимум, что разрешаю — небритость (физически утомляет). Для парней в казарме все условия: снаряжение, средства личной гигиены. Солдаты должны быть одеты в единообразную форму, соответствующую в плане назначения и качества — сразу чувствуется серьёзная направленность подразделения. Не терплю, когда обвесятся непонятно чем, как новогодняя ёлка, — в боевых условиях только помеха.
— А если у бойца всё же что-то не так?
— Тогда он не участвует в серьёзных операциях.
— На каком основании?
— На основании моего решения как командира. Значит, отношение и к службе, и к своим товарищам такое. Форма обя-зы-ва-ет. Факт! (Степан часто повторяет это слово, особо что-то подчеркивая). Внутреннее и внешнее состояние воина влияет на общую дисциплину. Нечищенное оружие подводит в самый неподходящий момент. Происходит утыкание патрона. Не сработало — и человек потерялся.
— Сам видел (бываю в подразделении), как они аккуратно, стопочками выкладывают экипировку практически в полевых условиях, — делится наблюдениями Артём. — В случае тревоги всё должно быть под рукой, начиная от тактической рубашки и заканчивая поясом, бронежилетом, каской. В определённом порядке разделся, так же оделся — армейская дисциплина.
— Тренировки проводите?
— Самые элементарные, — замечает Злой. — Зам по боевой части занимается. Молодой парень, 25 лет, мой воспитанник.
— Как зовут? — спрашиваю, но тут же спохватываюсь: имена на войне — нежелательная и чаще всего скрытая информация.
— Его не зовут, он сам приходит, — отшучивается Степан.
— Юмор у них всегда, без него тяжко, — поддерживает позитивный настрой друг спецназовца. — Расскажу случай: мы привезли детские письма. Ребята сели читать: «Дорогой солдат, я не умею рисовать и раскрашивать. Просто напишу: спасибо тебе за то, что защищаешь нас и нашу Родину. Влада, 33 года». Это было неожиданно. Сразу посыпались шутки, вопросы: «Красивая, замужняя?» Оказалось, моя сотрудница, зная, что поеду, положила в стопку свой конверт. Конечно, бойцы такое пропустить не могли. Посмеялись от души и передали ответ: «Сердечный привет Владе, 33 года! Большое спасибо за тёплые слова! Тебя никто не обижает? Освобожусь — увидимся». Вообще мы туда никогда с пустыми руками не ездим. Хотя люди у Степана экипированы с головы до ног: он покупает им всё необходимое — денег своих не жалеет. Тем не менее каждый раз спрашиваем: что привезти? Продукты берём обязательно. Но ребята настолько гостеприимные — сами накормят до отвала.
Запорожская область, территория рядом с линией боевого соприкосновения — тревожная зона. Это про боль и про страх, про опыт выживания, про звуки взрывов, когда люди крестятся, и в глазах стынет ужас.
— Что-то особенно запомнилось? — спрашиваю у командира, меняя тему.
Он отвечает не сразу, затягивается сигаретой (курит одну за одной):
— Брали под контроль город Пологи. Тогда там царил хаос, опасно было заходить. А моя группа зашла. За ночь справились.
— А если подробнее?
— Какие могут быть подробности? (Степан скуп на слова и сдержан в выражениях). Оказали содействие на блокпостах, выставили свои возле административных зданий. Российские флаги, вооружённые люди в форме — всё это предотвратило беспредел, уменьшило в разы вылазки диверсионных групп. Через неделю меня назначили главой администрации Пологовского района, через полгода снова уехал в Энергодар.
— Стёпа — военный в доску, но не политик, — резюмирует Артём. — Решает вопросы кардинально: там — враг, здесь — свои. Умеет поднять боевой дух. Ребята за него горой. К нему идут служить, а не строить карьеру. Знаю одного парня: оставил свой бизнес, желая попасть именно в это подразделение.
Злой что-то ищет в телефоне:
— «Война — не слово, а дело. Это крушить и, как ни печально, убивать, не щадя ни себя, ни противника. Захватывать и растаптывать знамёна врагов. Это терять своих». Сказано точно! Воинов, отдавших жизнь за Родину, на небесах ждёт Валгалла (в скандинавской мифологии — храм для героев). Если они погибают, то с оружием в руках. Слава Богу, у нас нет ни одного «двухсотого». Учимся быть терпеливыми, выдержанными, нарабатываем навыки. Когда едем на задание, включаем нашу музыку (даёт нам послушать). Вам, наверное, покажется мрачной? А для нас самое то. Мы воюем со злом. Поэтому так и называемся. «Если драка неизбежна — бей первым», — сказал наш президент. Не останови мы эту заразу — последствия могли быть самыми непредсказуемыми. И уже на нашей территории. Вероятнее всего, спецоперация затянется. Даже если дойдём до Киева, застёгнутые на идее «вільной неньки України» в одночасье не перестанут вредить. Но решать задачи лучше по мере их поступления. Братство, упорство, справедливость помогают. Я упёртый — это факт! Иду до конца.
— О чём мечтаете? Хотя догадываюсь...
— Увидеть победу, почувствовать её вкус. Не знаю, когда, но тишина будет. Вот вернусь, займусь с подростками и молодёжью ещё более развёрнуто, начиная с огневой подготовки и заканчивая горноспасательной. Назовём так: внеклассная НВП. Считаю, это важно и нужно.
— Будете гордиться, что участвовали в исторической битве?
— Уже горжусь. — Я поступил, как мой дед. Пошёл на войну защищать Крым и Россию. Мой сын сделал такой же выбор. Стоим в общем строю и выполняем то, что обязаны. С Богом и за Родину!
…По правилам жанра, интервью должно закончиться так, чтобы оставалась надежда на новую встречу. Даже не сомневаюсь, она будет. «Злым и вежливым» (такое сочетание, наверное, возможно только на войне) — выжить, выстоять, никак иначе! Горько, что всё это происходит с нами сегодня, сейчас. Прошло полтора с лишним года с начала СВО. Россия держит мощнейшую оборону. Понимая всю серьёзность ситуации, добровольцы идут воевать. Несокрушимые люди. Общаясь, всё больше убеждаюсь: таких и правда победить нельзя.
Елена ЗОРИНА.
Фотографии из архива Степана ЛОПАТИНА.