Погибнув в расцвете сил, Петр Аркадьевич не успел оставить после себя мемуаров. Подробно о нем написала его дочь, Мария Бок, урожденная Столыпина. Она относилась к отцу с огромным горячим чувством дочерней любви, и он платил детям тем же. Она вспоминает, как отец брал на руки её маленькую сестренку, сильно плачущую и она чудесным образом успокаивалась на его сильных руках.
Мария вспоминает, что в тяжелые времена смуты 1905 года, её отец, будучи саратовским губернатором, часто предпринимал поездки по губернии, проявляя личное мужество и бесстрашие.
Она отмечает, что отец неожиданно появлялся в местах, «где сильнее всего бурлило недовольство и где энергичнее всего работали вожаки левых партий». По её словам, «он безоружным входил в бушующую толпу, и почти всегда одно появление его, спокойный и строгий его вид так действовал на народ, что страсти сами собой утихали, а за минуту до того галдевшая и скандалившая толпа расходилась, успокоенная по домам... Один раз папа увидел, как стоящий перед ним человек вдруг вынул из кармана револьвер и направил на него. Папа, глядя на него в упор, распахнул пальто и перед взбунтовавшейся толпой сказал: «Стреляй! Революционер опустил руку, и револьвер выпал у него из рук».
Мария рассказывает, что у неё хранится любительский снимок, «где видно, как папа въезжает верхом в толпу, за минуту до того бушевавшую, а теперь всю, до последнего человека, стоящую на коленях. Она, эта огромная, десятитысячная толпа, опустилась на колени при первых словах, которые папа успел произнести».
Далее она с дочерней гордостью отмечает, что «достигал результатов отец без громких фраз, угроз и криков, а больше всего обаянием своей личности: в глазах его, во всей его фигуре ярко выражалась глубокая вера в правоту своей точки зрения, идеалов и идеи, которой он служил».
После получения анонимных писем с угрозой отравить её младшего брата – Аркадия, - продолжает Мария, - каждый раз, когда прислуга приносила кашу кормить маленького, у родителей возникало чувство тревоги и подозрительности.
Одно время Мария восхищалась личностью Сергея Юльевича Витте, который был предшественником Столыпина. Он ответил:
Да, он человек очень умный и достаточно сильный, чтобы спасти Россию,
которую, думаю, ещё можно удержать на краю пропасти. Но, боюсь, что он
этого не сделает, так как, насколько я его понял, это человек, думающий
больше всего о себе, а потом уже о Родине. Родина же требует себе служения
настолько жертвенно – чистого, что малейшая мысль о личной выгоде
омрачает душу и парализует всю работу.
Мария отмечает скромность отца: в апреле 1906 года он был вызван к Государю, который предложил ему должность министра внутренних дел. Петр Аркадьевич был очень удивлен этим предложением и ответил, что пока не готов к принятию такой ответственной должности и просил назначить его пока товарищем министра (заместителем министра) до приобретения опыта. И только после приказа Царя, выраженного в твердой форме, он был вынужден подчиниться.
С ужасом Мария вспоминает страшный день 12 августа 1906 года. В это время они всей семьей проживали на Аптекарском острове, в Петербурге, на даче. По субботам у отца был приемный день, и на эти приемы скапливалось много народа – людей разных сословий и положений. Так было и на этот раз. В этот день, вспоминает Мария, она закончила давать своей младшей сестре, которую звали в семье Олёчек, очередной урок и вместе с ней пошла наверх. Вдруг раздался ужасающий грохот. Озираясь вокруг, Мария увидела на том месте, где была дверь, огромный проем в стене, а за ним набережную Невки и деревья. «Боже мой, что это?» - закричала в ужасе Мария. Подбежавший лакей её «успокоил»: «Ничего Мария Петровна, это бомба». В результате взрыва пострадало много людей, убитые и раненые лежали повсюду, в неестественно скрюченных позах. Из семьи никто серьезно не пострадал, кроме сестры Марии Наташи. У неё оказались раздробленными ноги. Маленький брат Марии – Адя получил раны на голове и перелом ноги.
К этому времени успела выясниться картина катастрофы. Наташа, маленький Адя и его няня стояли на балконе прямо над подъездом. Адя с интересом разглядывал подъезжающих и единственный, кто видел, как к подъезду подкатило ландо, из которого вышли два жандармских офицера. Вид «жандармов» возбудил подозрение старика – швейцара и генерала Замятина, который ведал делами отца Марии, неправильностью формы. Дело было в том, что две недели тому назад была изменена форма головного убора жандармских офицеров, прибывшие же были в касках старого образца. Кроме того, они бережно держали в руках портфели, что не было принято у лиц, представлявшихся министру. Швейцар кинулся вперед, чтобы преградить путь подозрительным офицерам, генерал Замятин бросился в переднюю. Подозрительные «жандармы» оттолкнув швейцара, быстро вошли в переднюю, где натолкнулись на генерала Замятина и бросили портфели на пол. Раздался оглушительный взрыв. Бо́льшая часть дачи взлетела на воздух. Раздались душераздирающие крики раненых, стоны умирающих, пронзительный визг раненых лошадей, на которых приехали прибывшие. Сами террористы, генерал Замятин и швейцар были разорваны в клочья. Кроме них сразу погибло более тридцати человек, не считая тех, кто умер в ближайшие дни от ран. Взрыв был такой силы, что в здании фабрики, находящейся на другом берегу Невки, не осталось ни одного целого стекла.
В момент взрыва Петр Аркадьевич сидел в своем кабинете за письменным столом. Наташа и Адя, стоявшие в момент взрыва на балконе, были выброшены на набережную. Наташа попала под копыта лошадей, запряженных в полуразрушенное ландо убийц. Она потеряла сознание, и тут её нашел один из солдат. Адю нашли вблизи от Наташи под обломками балкона. В больнице выяснилось, что доктора не видят возможности спасти Наташу, не ампутировав ноги. Петр Аркадьевич умолил докторов подождать с ампутацией до следующего дня, на что они согласились, но с большим трудом. Наташа ужасно страдала; первые дни она была без сознания, лежала с вертикально подвязанными к потолку ногами, стонала, бредила и плакала. Но случилось чудо – усилиями доктора Грекова, который лечил её два года, ноги ей удалось сохранить.
Позже выяснилось, что покушение осуществила петербургская организация «Союза социалистов-революционеров максималистов», образовавшаяся в начале 1906 года. Не хочется называть фамилии негодяев, подготовивших и осуществивших это мерзкое преступление. Отмечу только, что взрывные снаряды были изготовлены в динамитной мастерской большевистской «Боевой технической группы» Леонида Красина, которая была оборудована в московской квартире Алексея Пешкова (Горького). Оказывается, видный большевик Красин и великий писатель - «гуманист» Максим Горький были пособниками обыкновенных террористов!
Семья была в курсе государственных дел Петра Аркадьевича. Мария пишет, что уничтожение общинного землевладения и переселение крестьян на хутора было мечтой её отца с юношеских лет. Именно в этом он видел залог процветания России. При общинном землевладении крестьянин был лишь временным пользователем назначенного ему общиной земельного участка. Причем участки постоянно дробились вследствие рождаемости и появления новых едоков. Крестьянин, являясь временным владельцем своего участка, старался не улучшить плодородные свойства земли, а, наоборот, «высосать» землю.
Свою программную речь Петр Аркадьевич произнес на заседании ІІ - й Государственной Думы 10 мая 1907 года. В ней он очень спокойно и аргументированно изложил программу проведения крестьянской реформы. Критикуя предложения левых партий о национализации земли и безвозмездной передаче её крестьянам, он подчеркнул, что это приведет к социальному перевороту с непредсказуемыми последствиями. Но даже не это было самым главным в земельной проблеме. Петр Аркадьевич очень наглядно доказал, что, если бы даже все земли в европейской части России - не только помещичьи, но и казенные и находящиеся под городами, разделить между крестьянами, то вместе с уже имеющейся землей, на каждый двор пришлось бы совсем немного: в Вологодской губернии – по 147 десятин на двор, в Олонецкой – по 185, в Архангельской – по 1309, в 14 губерниях крестьянам досталось бы по 14 десятин, в Полтавской – по 9, а Подольской – всего по 8 десятин. Из этого следует, что поголовное распределение всех земель не сможет удовлетворить земельную нужду крестьян. Из этого также вытекает то, что все вопли социалистов о том, что необходимо передать землю крестьянам — это не что иное, как обыкновенная демагогия, а не решение проблемы.
Учитывая прирост населения, который только в европейской России в 50 губерниях составляет 1 625 000 (!) человек в год, становится ясно, что для обеспечения только прирастающего населения потребуется три с половиной миллиона десятин. «Из этого ясно, господа, что путем отчуждения, разделения частновладельческих земель, земельный вопрос не решается», - делает вывод Петр Аркадьевич. Возражая планам экспроприации, предлагаемым левыми партиями, он подчеркивает: «Национализация земли представляется гибельною для страны».
Затем в своей речи Петр Аркадьевич предлагает свой план решения земельной проблемы: государство должно закупать предлагаемые для продажи частные земли, которые вместе с удельными и государственными составили бы единый государственный земельный фонд. Из этого фонда малоземельные крестьяне могли бы получать землю на льготных условиях. Для выкупа земли крестьянами должен быть установлен льготный банковский процент, который бы покрывался из государственного бюджета. Таким образом, в льготном приобретении крестьянами земли участвовали бы все слои населения – от самых богатых до самых бедных и делалось бы это опосредованно.
Мария очень интересовалась делами отца и однажды попросила его рассказать о Распутине. Ей было известно, что отец отрицательно относится к Распутину, но её интересовало, неужели нельзя открыть глаза Государю, правильно осветить личность «старца». Услышав имя Распутина, Петр Аркадьевич поморщился и сказал:
- Ничего сделать нельзя. Я каждый раз, как к этому представляется случай, предостерегаю Государя. Но вот что он мне недавно ответил: «Я с Вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет десять Распутиных, чем одна истерика Императрицы». Конечно, все дело в этом. Императрица больна, серьезно больна; она верит, что Распутин один на белом свете может помочь наследнику, и разубедить её в этом выше человеческих сил. Ведь как трудно с ней вообще говорить. Она если отдается какой идее, то уже не отдает себе отчета в том, осуществима она или нет.
В другой раз он сказал по этому поводу:
Какая разница между Императрицей Александрой Федоровной и её сестрой! Великая княгиня Елизавета Федоровна – это женщина не только святой жизни, но и женщина поразительно энергичная, логично мыслящая и с выдержкой, доводящая до конца каждое дело… Это женщина, перед которой можно преклоняться.
Вечером 1 сентября 1911 года семья получила телеграмму из Киева со страшным известием – Петр Аркадьевич тяжело ранен в результате покушения. Его супруга немедленно собралась ехать в Киев; Марию решили оставить с больной сестрой. В газетах каждый день печатали бюллетени о состоянии здоровья Петра Аркадьевича; они были успокоительными; судя по ним, раны были не опасны.
5 сентября Марии не дали утреннюю газету; сначала она не обратила на это внимания, а через некоторое время догадалась – произошло самое страшное – отец умер.
Вот как Мария описывает обстоятельства покушения на своего отца:
1 сентября в театре был спектакль в высочайшем присутствии, куда,
конечно, пускали лишь по именным приглашениям. Мой отец сидел в первом
ряду партера, недалеко от царской ложи, в которой находились Государь и
великие княжны. Хотя я знаю обо всем происшедшем лишь по рассказам, но
столько очевидцев передавали мне трагедию этого вечера, что, когда я
мысленно стараюсь воскресить перед собой эту одну из самых мрачных
страниц русской истории, все происшедшее так ясно рисуется передо мной,
будто я видала всё сама.
Второй антракт. Папа встал и оперся, спиной к сцене, о балюстраду
оркестра, разговаривая с министром двора бароном Фредериксом. Он был в
летнем белом сюртуке, таком, в каком я увидала его в гробу. Его высокая
статная фигура ясно виднеется в самых отдаленных местах полупустого во
время антракта театра. Большая часть публики в фойе. Вдруг через средний
проход, быстро, в упор глядя на моего отца, подвигается фигура во фраке.
Здесь, где почти исключительно видны мундиры, этот черный фрак на
невзрачной фигуре производит зловещее впечатление. Но не успел никто дать
себе отчета в происходящем, как человек во фраке успел подойти к моему
отцу и произвел в него почти в упор два выстрела. На мгновение оцепеневшие
от ужаса присутствующие видали, как папа несколько секунд простоял так же.
Потом, медленно повернувшись к царской ложе, отчетливо осенил её
большим крестным знамением и грузно опустился в ближайшее кресло. Яркое
пятно крови выступило на белой ткани его сюртука.
До 4 сентября положение отца не признавалось безнадежным. Он много говорил с Коковцовым, передавал дела и все время был в полном сознании. Врачи съехались со всей России. Они установили порядок дежурств около раненого и не допускали к нему сестер милосердия, сами выполняя их обязанности.
Отношение профессоров к раненому было самое трогательное, они делали все, чтобы его спасти. К сожалению, все их усилия не увенчались успехом. К пяти часам дня 5 сентября Петр Аркадьевич впал в забытье и вечером скончался.
Государь вернулся из Чернигова рано утром на следующий день и прямо с парохода поехал в больницу. Он опустился на колени перед телом покойного, и все присутствующие слышали, как он несколько раз повторил слово: «Прости».
«Перенос тела в Киево - Печерскую лавру представлял собой такое грандиозное и внушительное зрелище, - пишет Мария, - что только видевший это может понять, что значило имя Столыпина в России».
Так ушел из жизни величайший политический деятель, который, единственный в стране, знал, что и как нужно делать, чтобы вывести Россию на путь эффективного экономического развития и прилагал к этому неимоверные усилия.
***
Очень часто Петра Аркадьевича упрекают в необоснованных репрессиях, в чрезмерности и неоправданной жестокости приговоров, выносимыми военно – полевыми судами. Петр Аркадьевич железной рукой принялся наводить порядок в стране, которая буквально была залита кровью: только за год – с октября 1905 по октябрь 1906 года – революционными террористами было убито и ранено 3611 государственных чиновников.
В целях искоренения политического терроризма в августе 1906 года по инициативе Столыпина был введен «Закон о военно – полевых судах». В состав судов входили офицеры, и предание суду происходило в течение суток после акта убийства или вооруженного грабежа. Разбор дела мог вестись не более двух суток; приговор приводился в исполнение в течение 24 часов. Таким образом, между преступлением и наказанием срок был ничтожно малым: 3 – 4 дня.
И хотя количество актов террора сразу не уменьшилось, в обществе они вызывали уже не сочувствие, а растущее возмущение. Грань между политическими и уголовными преступлениями стиралась: шайки грабителей, убивая полицейских и похищая огромные суммы денег, заявляли, что делают это для «нужд революции». Перелом в сознании общества и деятельность военно – полевых судов принесли свои плоды. За время действия военно-полевых суд в течение 8 месяцев (с 1906 г. по начало 1907 г.) они вынесли чуть больше тысячи смертных приговоров, реально было казнено 683 человека, в основном, за убийство.
Жесткие меры, принятые Столыпиным в 1907 году, позволили снизить накал революционных страстей; страна получила долгожданную передышку. По признанию П. Б. Струве «революция объективно закончилась». Революционное движение было обезглавлено - почти все видные революционеры находились либо в ссылке, либо в эмиграции. В течение нескольких лет в стране не наблюдалось никаких масштабных революционных процессов. Сокращалось число репрессивных мер: если в 1908 году смертных казней было 697, в 1909 году - 537, то в 1910 году - всего 129.
Понятно, что для революционеров появление такого человека было костью в горле. Наконец враги России своего добились – Петр Аркадьевич Столыпин был убит в городском театре Киева 1 (14) сентября 1911 года. Убийцей был некий Богров Мордехай Гершкович, еврей, 24 лет, который был эсером, который позже примкнул к анархо – коммунистам и являлся одновременно агентом царской охранки.
Так Россия потеряла великого патриота – государственника, который имел в себе необходимые качества – ум и волю - для того, чтобы повернуть страну на путь эффективного развития.
Согласно завещанию Петра Аркадьевича, он был похоронен в Киево – Печерской лавре. Вскоре на могиле был установлен монументальный памятник. В советские времена памятник и надгробье были уничтожены, могила была закатана асфальтом. В начале 90 - х годов могила П.А. Столыпина была восстановлена.
Говоря о великом сыне России, нельзя обойти вниманием известное выражение, долгие годы очернявшее Петра Аркадьевича - «столыпинский галстук». Инцидент произошел в ноябре 1907 года на заседании III Государственной Думы. С трибуны прозвучали слова депутата Родичева, члена кадетской партии, который, имея ввиду жесткие меры Столыпина по наведению порядка, в запальчивости назвал виселицу «столыпинским галстуком».
Депутатский зал взорвался возгласами негодования. Некоторые бросились к трибуне и пытались стащить с нее зарвавшегося хама. В перерыве Столыпин, как порядочный человек, вызвал Родичева на дуэль. Родичев тут же примчался и в присутствии нескольких человек попросил прощения. Петр Аркадьевич был великодушным человеком — он простил Родичева, но никогда больше не подавал ему руки.
Реакция Государственной Думы также не заставила себя ждать - в наказание за «непарламентское выражение» Родичев был исключен Думой на 15 заседаний.
Существует еще один миф, касающийся личности Петра Аркадьевича. Речь идет о «столыпинском вагоне». Действительно, такой вагон появился во время Столыпина — в 1908 году и предназначался для переселенцев в восточные регионы. От обычных вагон отличался тем, что задняя часть представляла собой помещение во всю ширину вагона, предназначавшееся для крестьянского инвентаря и скота.
А тюремные решетки на окнах этих вагонов появились уже при Сталине — это был транспорт для доставки людей в лагеря. Но это уже был не «столыпинский вагон», а «вагон-зак». Так извратили добрую идею Петра Аркадьевича.
Известно, что история не знает сослагательного наклонения, но вполне очевидно - если бы Петр Аркадьевич прожил бы ещё несколько лет и продолжил бы работать на своем посту, судьба России сложилась бы иначе. Можно с уверенностью предположить, что реформы, проводимые Петром Аркадьевичем, сделали бы революцию невозможной. Проведенная земельная реформа, сделавшая крестьян владельцами своей земли и превратившая их в «маленьких помещиков» выбила бы из рук всяческого рода революционеров все их козыри.
К сожалению, все случилось так, как случилось: темным силам удалось нанести России страшный, вероломный удар, который привел затем к непоправимым, катастрофическим последствиям.
После Петра Аркадьевича в России не нашлось человека, равного ему по уровню государственного мышления, пониманию необходимых для России перемен и политической воли. После его смерти крестьянские реформы в России были практически свернуты его преемником на посту премьер министром В. Н. Коковцовым, который, будучи патриотом и монархистом по убеждениям, качествами великого организатора, увы, не обладал.
***
О величайшей роли Петра Аркадьевича Столыпина в преобразовании России сказано и написано достаточно. Но, как ни странно, многие проблемы, которые он решал в начале века, сто лет тому назад, не решены до сих пор. Большевики, в течение многих лет обещавшие крестьянам землю, после захвата власти поступили ровно наоборот – земли крестьянам не досталось ни пяди, вся она была огосударствлена, крестьяне были закабалены новой разновидностью крепостного прав – согнаны в колхозы и лишены элементарных прав. Мало кто сейчас знает, что даже паспорта советские колхозники могли свободно получать только с 1970 года. Но проблема нехватки земли за истекшие сто лет трансформировалась в другую, не менее сложную – крестьян отучили работать на земле.
Чтобы уничтожить вековую тягу русского крестьянина к земле, большевикам пришлось пойти на беспрецедентное, не мотивированное никакой логикой, кроме извращенной большевистской. Большевики – ленинцы под руководством своего полоумного «вождя» организовали физическое истребление крестьянства с помощью искусственно организованного голодомора в начале тридцатых годов и террора в процессе раскулачивания. При этом самые хозяйственные, самые работящие крестьяне объявлялись врагам народа и подлежали выселению с насиженных мест только за то, что хорошо работали и хозяйствовали на своей земле.
Потом началась эпоха колхозов, когда бригадиры каждое утро под страхом голодной смерти сгоняли крестьян на колхозные поля. Альтернативы не было – оплата крестьянского труда в колхозах была натуральной, то есть за свою работу колхозники денег не получали. Оплата производилась по осени, каждому колхознику выдавалась часть урожая в зависимости от количества дней, которые он проработал в колхозе, называлось это – плата по трудодням. Понятно, что при малом количестве трудодней колхозник и его семья были обречены на голод. К тому же применялись административные методы – человека, уклонявшегося от работы, могли объявить тунеядцем и паразитом и посадить за решетку. В результате каждый колхозник стал относиться к труду в колхозе, как к неизбежной, вынужденной каторге. Основное внимание колхозники уделяли своим приусадебным участкам, но времени на них оставалось немного – в колхозах во время страды нужно было работать с раннего утра до позднего вечера. В результате этого беспримерного насилия над здравым смыслом и природой крестьянина произошло самое главное – сельский человек перестал хотеть работать на земле.
В современной жизни приводят в изумление многие факты, которые освещаются в прессе и на телевидении – молодые люди, живущие в деревнях и селах, жалуются …на отсутствие работы на селе! И это в условиях сельской жизни?! Когда достаточно выйти из избы, чтобы увидеть непочатый край работы – земля буквально молит о том, чтобы её обиходили и обрабатывали. Не говоря уже о том, что на своем участке можно заняться чем угодно. Можно разводить скотину, можно заниматься разведением кур, гусей, кроликов, перепелок, шиншилл, наконец, и т.д. Можно засеять собственные участки злаковыми культурами, можно техническими. Никаких хитроумных приспособлений и ухищрений для этого не требуется. Требуется лишь одно – желание трудиться на земле, а его – то как раз и нет. Наша страна до сих пор ждет появления гения, равного Столыпину, чтобы начать решать эту проблему. Увы, пока такого человека Россия ещё не родила и неизвестно, сколько времени нам ждать.
Современные руководители в силу своей явной неподготовленности к руководству такой огромной страной как Россия, ничего предложить не могут. Методы развития сельского хозяйства остались неизменными с коммунистических времен и сводятся лишь к постоянным денежным вливаниям в сельское хозяйство, которые так же постоянно исчезают, как вода в песке, не оставляя после себя никаких результатов.
Очевидно, что способы восстановления сельского хозяйства должны быть эксклюзивными, неординарными. Хотя можно начать с малого – с освобождения мелких частных сельских производителей от каких либо налогов вообще и организации закупок сельхозпродукции государством.
Почему бы не принять программу развития села и в рамках её создать государственные крестьянские хозяйства по примеру и подобию совхозов в советские времена? Либералы, конечно, сразу возразят – мол, совхозы были экономически неэффективны, малоприбыльны. Но, если даже это так, то разве не важнее создать рабочие места и спасти сельское население, вымирающее от нищеты и повального пьянства?
К сожалению, в деле восстановления крестьянского хозяйства в современной России не предпринимается абсолютно ничего, и проблема эта будет виснуть на вороте новой России и усугубляться ещё очень и очень долго…