Я ненавижу людей.
Собственно, это всё, что вам надлежит обо мне знать.
Вообще-то я ненавижу почти всё – я мизантроп, нигилист и циник – и, может быть, иногда не испытываю ненависти разве что к самой себе; но, разумеется, не теперь, когда беременность раздула мой живот в четыре раза; я ненавижу себя за этот живот и за то, что однажды поддалась человеку, которого любила.
Да, не смейтесь. Меня учили не любить никого; моё детство прошло в жёсткой конкурентной борьбе. Мать ухаживала за нами, как положено, но лишь из чувства долга. Мы не получали ни нежности, ни тепла. Потом я стала старше, и ещё старше, и ещё, и получила диплом, и выиграла конкурс красоты, правда, местный, но мать не радовалась – она лишь ждала возможности поскорее от меня избавиться. Она была рада, когда за мной пришёл мой человек.
Мне казалось, он любил меня; я перебралась в его чудесную большую квартиру, и первое время мы были неразлучны. Он ласкал меня и с нежностью гладил по голове, а я, лёжа у него на груди, блаженно закрывала глаза и готова была умереть от счастья.
А потом неожиданно (такое всегда случается неожиданно!) так вот, неожиданно выяснилось, что человек женат. Женщина была отвратительна, как отвратительны все женщины, любимые теми, кого любим мы.
Она с порога накинулась на человека и, заламывая тощие руки, принялась возмущённо вопрошать, как он мог притащить в супружескую постель такое кривоногое и пучеглазое нечто. На это человек ответил, что полюбил меня с первого взгляда, и хочет того женщина или нет, но с сегодняшнего дня мы будем жить втроём.
Логика у человека, что и говорить, работала прекрасно, а по поводу его моральных качеств – я любила его и могла оправдать любой его поступок…ну то есть почти любой. Женщина же возненавидела меня с первого взгляда. От меня требовали как можно скорее принести доход, хотя мой человек первое время пытался меня оправдать – я же была совсем молода и не успела как следует обжиться на новом месте; но женщина была неумолима.
А дальше вся моя жизнь пошла под откос. Отчего-то на следующем конкурсе красоты меня обошла соперница (до сих пор не могу понять причин), а потом оказалось, что я беременна…
Уф! Как же меня тошнит от людей и разговоров о них! Пойду опрокину пару стаканов – всё веселей, и улягусь в супружескую кровать, пока они где-то шляются, а стошнит – тем лучше. Пусть обнаружат сюрприз и порадуются, как радовалась я, обнаружив целую кучу сюрпризов с их стороны. Мерзкие, мерзкие твари, они только и знают, что ругать меня и жаловаться на кризис – невозможно, говорят они, так работать. Ха! Это они работают? Это я работаю! А они…они…
Так, всё! Кому противно, не читайте. Ишь, нежные какие, читать им про меня противно! А пережить такое не хотите, а?
Они торгуют моими детьми.
Да, именно так. Я вынашиваю-рожаю-вынашиваю-рожаю-вынашиваю-рожаю, я похожа чёрт знает на что; а они заманивают клиентов-извращуг, впаривают им моих малышей и платят мне за это очень незначительные дивиденды.
Вы спрашиваете, почему я ещё не ушла? Да потому что мне, чёрт возьми, некуда идти; потому что я вкрай отупела и не умею ничего, кроме как рожать.
Думаете, я всегда была таким дерьмом бессмысленным? Ничего подобного. Всё было хорошо. И диплом, и конкурс красоты. Но, как видите, не особенно помогло.
Первое время, конечно, было ужасно. Потому что первое время воспринимаешь детей как детей. Это со временем уже начинаешь как источник дохода. Ну признайтесь честно, вы любите свою работу? Или, может, ни разу не шли на сделку со своей совестью? Вот и нечего.
О, смотрите-ка, вернулись, голубчики! Налакались где-то по самое не могу и бух в кровать – чуть не раздавили. Будущую-то мать – ну неужели так трудно взять глаза в руки? А впрочем, понятно, почему им не до меня. Сейчас они будут долго и нудно пытаться сделать собственного детёныша, и ничего-то у них не выйдет, потому что они умеют только меня критиковать.
Ну, красота, выгнали из спальни. Очень мне нужно на них смотреть. Я-то подсказала бы им, как делаются детёныши на продажу; ну а впрочем, чего это я. Их уродцев в любом случае никто покупать не будет.
Знаете что? Сделаю-ка я вид, что уже схватки. Что, подорвались, идиоты? Выскочили из спальни в чём мать родила, мерзкие такие – и это ещё я кривоногая. Надо же быть такими кретинами – невооружённым глазом видно, что мне рожать ещё только через неделю.
Ааа, тоска какая! Пойду фикус обдеру, мне ж нужны витамины. На самом деле не особенно в нём и витамины, ну и наплевать. У женщины отвратные туфли, на балконе заливается премерзкая собачонка…всё на свете ненавижу, да.
Твою мать, что ж так тянет живот. Карбонад, что ли, был несвежий? Вот как чуяла, что не надо было есть, но эти упыри как начали уписывать за обе щёки, а я чем хуже? Вот и мучайся теперь – огромное брюхо, да ещё и больное.
Или…Ой! Да как же это? Ой! Твою мать, через неделю же только! А-а-ай! Да хватит спать, уроды! Вот же суки, вздумали меня игнорировать! Думают, я опять притворяюсь. Я вам сейчас покажу, как я притворяюсь! Ах ты ж…только б до кровати дотащиться, не могу же я прямо тут, на полу? Что? Ты мне потолкайся, потолкайся, я тебе сейчас нос откушуууу!
***
Уфф. Тройня. Мальчик, девочка, и ещё один задохнулся, поэтому я даже не успела рассмотреть, кто – отняли. Суки. Думаете, похоронили? Чёрта с два. Завернули в пакет и, по-моему, отнесли на помойку… Простите, слёзы. Я бы его закопала где-нибудь под диффенбахией. Хотя, с другой стороны, всё равно ему повезло больше, чем этим двум. И уж конечно, чем мне.
Пищат, ишь ты. Ну покормлю, куда ж я денусь. Что уж беречь отвисшее вымя – и не скажешь, что когда-то была мировой стандарт. Чего не ешь, дурёха? Ешь давай. Фу, чёрт, всему их надо учить.
Уснули, кажется. Ну и я усну – что мне ещё и остаётся. Птица за окном орёт как одержимая – уж кто-нибудь сожрал бы её, что ли.
***
Подросли, засранцы. Скоро даже этот термин станет к ним неприменим. С пацаном ещё случаются неприятности, а девчонка молодец. Девочки вообще умнее; я, разумеется, не в счёт.
Значит, скоро опять всё сначала. И хоть кто-нибудь сказал бы мне, что с ними потом делают? Неужели пойдут по моим так называемым стопам? Да не, это какой-то бред. Не могу же я быть инкубатором по производству инкубаторов. Хотя, с другой стороны, разве моя собственная жизнь – не бред?
А даже если и так, что тогда делают с мальчишками? На мясо, что ли? Как-то слышала по телевизору, что чьих-то там сыновей отправили на пушечное мясо; вот и думаю, не моих ли? Вот блин. Ну почему я всё время думаю чёрт знает о чём? И ещё эта лезет ко мне, трётся, пищит – мама, мама. Какая я ей мама? Скоро расстанемся навсегда, ещё дней десять-пятнадцать, как повезёт (опять же, кому повезёт?)
Так, в дверь звонят. Тихо, засранцы. Никому я вас не отдам (это я им, чтоб заткнулись). Я-то, конечно, не отдала бы, ну а кто меня спрашивать станет? Помню, когда первого отнимали, я так орала, так орала, одному типу всю морду искровянила, чтоб не трогал моего сына – и отстояла же, но потом женщина мне очень доходчиво объяснила, что к чему. И главное, мой даже не вмешался, будто плевать ему и на детей моих, и на меня. Я только потом поняла – так оно и есть.
Сволочи. Забрали пацана. До сих пор его крики в ушах. Бедный мой мальчик, несчастный мальчик, что ж с тобой будет-то? Ну а ты чего лезешь? И тебя заберут, а ты как хотела? Ладно, ладно, не заберут, только замолчи уже – без тебя паршиво.
***
Ну ничего ж себе! И впрямь не забирают. Вымахала уже чуть не с меня, кобыла здоровая, и куда её теперь – в сексуальное рабство? Впрочем, куда остальных девают, я тоже не понимаю – это уже говорила, да?
Спит, свернувшись. Красивая. У меня все дети красивые – так эти уроды говорят. Болваны, что б они понимали ещё в красоте. Фигню какую-то разглядывают – челюсти там, объём грудной клетки. Красота – она в другом. Как там говорится? Огонь, мерцающий…тьфу, что это я – привязываться начала к ней, что ли? Ещё не хватало. Какая она мне дочь? Так, оторви и выбрось.
Блин, как же паршиво. Не реветь, а то женщина подумает – глаза слезятся, и зальёт в них какую-нибудь дрянь; у меня ведь должен быть приличный вид, я же мать, производитель, в конце концов.
Кстати. Что-то я давно никого не производила. Заказов, что ли, нет? Ну вот теперь вижу – в самом деле кризис. Оно и хорошо, потому что последние роды выдались – ужас. Чуть не сдохла. Наверное, лучше и сдохла бы наконец.
Или, может, тут всё взаимосвязано? Может, я уже старая слишком, чтобы рожать – это правда, вы б меня видели; брюхо отвисло, волосы лезут, и вообще – жалкое зрелище. Вот последнюю дочку мне и оставили в утешение на старости лет. Может, не такие уж они уроды? Ну ладно, иди сюда. Иди, обнимемся. Тёплая такая, толстая – на моём-то молоке отъелась. Хоть раз посмотрю, какая у меня красавица получилась.
Так. Меня сегодня кормить не будут, что ли? Это ещё что за новости?
Нет, я понимаю, девка растёт, ей надо больше есть. Но отсюда же не обязательно следует вывод, что мне вообще ничего есть не надо, правильно? Эй, лахудра, дай мне чего-нибудь уже, а?
Вечером мой пришёл. Положил котлетку, глядит виновато. По голове меня гладит, чего уже сто лет не делал. Ладно, ладно, хороший ты мужик. Я знаю, это ты попросил у своей ведьмы, чтоб она девочку оставила. Слушай, гнал бы ты её в шею из квартиры, а? Мы бы втроём хорошо зажили, как нормальная такая семья – мама, дочка и глава семейства. На кой чёрт тебе это чучело, ни кожи, ни рожи. Или это её квартира? Тогда тебя и осуждать нечего. По себе знаю, каково это, когда своего жилья нет.
Ладно, очень уж ко мне не лезь, а то твоя комплексовать начнёт. Вчера уж и так заявила – зачем нужна эта старая куча, всё равно рожать не может. Я ещё подумала – ну надо же, как самокритично. Я, разумеется, намного лучше, вот она и бесится. Чего говоришь? Да я тоже тебя люблю. И всегда любила, чего уж там.
***
Твою мать!
И как это её угораздило забеременеть?
Вот так умница-разумница! Вот так красавица-раскрасавица!
Ведь, главное, учила её, учила – будь независимой, не будь как твоя мать-идиотка – всё без толку. Оно и понятно, кровь не водица. Ходит теперь, елозит брюхом по полу и сюсюкает: вот родятся детки, мимими и уруру. Я ей хотела объяснить вкратце, что будет с её детками, потом думаю – чёрт с ней. Закатит ещё истерику часа на два, а ей нельзя волноваться.
Зато мне можно. Лахудра меня шпыняет, не стесняясь. Оказалось, старая куча – это она про меня. Ходит за моим и шипит ему в ухо: выгони да выгони, выгони да выгони. Никуда он меня не выгонит, ясно! Он меня любит, а с тобой только из-за квартиры твоей вонючей!
Что я говорила? Опять ко мне пришёл. Ласковый-ласковый. Куда, говоришь, поедем? Да какая разница, куда захочешь, туда и поедем. Главное, подальше от этой ведьмы.
Всё, свалил! Выкуси, швабра старая! И квартира не помогла. Только дочу оставил, как я ни просила. Ну, наверное, потом заберёт.
Фу! Ты куда меня привёз? Не продохнуть от вони. Ладно, ладно, с милым рай и в шалаше. Я, по большому счёту, и не рассчитывала на Версаль. Только почему одни деды и бабки – это общежитие или дом престарелых? И куда ты пошёл? Эй, ты! Эх, ты…
Всё ясно. Дом престарелых и есть. Значит, выбрал свою лахудру, а меня сдал, не моргнув глазом. А дочка, значит, вместо меня останется. Семейный бизнес, ничего не скажешь.
Вот за неё – обидно. А я что? Я не пропаду. В конце концов, у нас девять жизней.
Автор: Д. С. Гастинг
Источник: https://litclubbs.ru/articles/45732-dnevnik-plohoi-horoshei-materi.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: