Вчера я столкнулась с ситуацией, которая ввела меня в ступор. В ступор словесный, человеческий, морально-этический – всяческий, одним словом.
Один знакомый моего приехавшего в отпуск с фронта Андрея Иваныча, увидев его на улице и подойдя к нему поздороваться, с любопытствующим видом задал ему вопрос: «Ну скажи: а сколько ты людей-то всего убил?»
…Вы знаете, лично я не нашлась бы, что ответить. Ну правда. Потому что вопрос настолько нелепый, глупый, неуместный и бесцеремонный, что ответить на него, на мой взгляд, невозможно.
Андрей Иваныч помолчал, а потом сказал так:
- ЛЮДЕЙ (он выделил это слово голосом) я не убиваю.
Знакомый в этот момент как-то нервно и мелочно засуетился, заюлил – и в конечном итоге быстро ретировался.
Потом Андрюха спросил меня:
- Вот что движет людьми, когда они задают мне такой вопрос?
А вот на этот вопрос я уже ответить могла:
- Любопытство, Андрюш. Это точно такое же любопытство, когда возле покореженной в ДТП машины толкутся люди, пока искалеченных людей распределяют по скорым. Это точно такое же любопытство, когда люди стайкой стоят возле выпавшего из окна человека, расхристанного на земле, и снимают весь процесс на телефон.
При этом те же самые люди СЕБЯ-то не считают измаранными в какой-то такой вот жизненной грязи. Они же не являются непосредственными участниками процесса. Они просто с любопытством наблюдают за этим, получая, судя по всему, огромное удовольствие от всего происходящего. Во всяком случае, удовольствие куда большее, чем непосредственные участники.
Люди не сочувствуют, не сопереживают, не хотят помочь. Нет. Таким людям – им просто любопытно. Для того чтобы потом кому-то об этом рассказать, выхватить у жизни вот эти вот свои чертовы 30 секунд микрославы на фоне тотальной пустоты собственного бытия.
А потом – потом – когда с такими людьми происходит какая-нибудь досадная (а иногда и вполне себе грустная) жизненная история, они заламывают руки и во всеуслышание вопрошают: мол, за что?!
Ну как за что? За кровавое любопытство. За равнодушие. За лицемерное прикрывание за чужими спинами. За чужие искалеченные руки и судьбы – в обмен на свои, чистые и незамутненные.