Есть у Опа друг. Зовут его Ии. С виду обычный парень. Но какое-то время назад он считал себя особенным. Естественно, никто об этой его особенности не догадывался. Только Ии знал про неё. Понимал, что отличался от других и от этого мучился. А кто б не мучился на его месте?
Поговорить по душам не с кем. Не поймут. Или ещё того хуже, на смех поднимут. А этого особенным никак допускать нельзя. Ранит это их. Больше, чем остальных.
Применить себя негде. Мир устроен под обычных людей, для особенных мест не много. Да и заняты они уже. Иногда, кстати, кем попало заняты. Ии точно это знал, видел всю подноготную.
Разочарования поджидают на каждом шагу, потому что особенного отношения от окружающих не больно-то дождёшься. А если кто хорошо относился к Ии, так он после ещё пуще переживать начинал. Как бы не разглядел человек в нём несовершенства какого. Есть ведь они у него, Ии это тоже знал. "Не должны об этом люди догадываться - думал Ии - потому что сразу разлюбят - и тихонечко так привирал, можно сказать, что и обманом-то не всегда это стоило называть: так умолчать где-то о чем-то, где-то приукрасить, где-то на другого пальцем указать. Надо ж как-то приспосабливаться. Ну и жалел себя, конечно.
Жил так, страдаючи от несовершенства мира, Ии долго. Лет тридцать. Пока однажды не увидел он разницу между уникальностью каждого и персональной особенностью.
А было это так. Собрались тогда 12 человек во имя Бога в группу и решили быть искренними друг с другом в течение года. Не скрывать своих печалей и радостей, зависти и злости, вдохновения и помрачения, удач и провалов, а честно об этом по средам друг с другом говорить. Не спрашивайте, почему по средам. Не важно это. Важно другое. Ии волею случая оказался в этой группе.
Встреча за встречей, стали люди потихоньку открываться друг другу, маски снимать. То один расскажет что-то потаенное, то другой обнажит зудящую рану, то третий признается в том, о чем стыдился думать даже. Никто в кругу двенадцати не судил, поддерживали и сопереживали. Свое вспоминали. Бывало и вопросы задавали. И, если тревожили вопросы человека, мог тот и всплакнуть, и крикнуть, чтоб отстали. И отступали люди, ибо всему своё время. Только Ии в группе той часто многозначительно молчал. А если и говорил, то всё больше общими словами, так чтобы никто ничего толком понять не мог. Его и не понимали. Вопросами доставали. Ии злился и продолжал отмалчиваться.
Но как-то раз зашёл разговор про эту самую особенность и про то, как она зараза отравляет жизнь человека. Про то, как питается ею эго и про то, как жалеет себя человек, не находя подтверждения своей исключительности. Много историй услышал Ии в тот раз. Многое узнал в себе. Поначалу даже расстроился: "Обычные и понятные ему люди, а смотри-ка, тоже про особенность говорят "А потом вдруг решился. Прорвало его. Говорить начал. Про мечты и надежды, про страх быть смешным, про обиды, непонимание, от которых так хочется закрыться. Вот надел он толстый панцирь, чтоб не чувствовать боли, прицепил себе знак особенности и живёт с ним. А усталость всё копится. Надоело.
"Так сними его" - предложили в группе.
Ии снял.
Да, не сразу.
Не в тот день.
И не в один месяц.
Но он справился.
Всё с тех пор у него наладилось: отношения, уважение окружающих, продвижение по карьерной лестнице - всё преобразилось.
А наряд короля непризнанного был выброшен на свалку, в честь чего Ии с Опом выпили по бокалу вина