Области особенного интереса русской философии — нравственность, религия и самобытность развития нашей страны. Вспомним пять знаковых философов российской истории, которые по-разному видели прошлое, настоящее и будущее русского человека.
Власть объявила Петра Чаадаева сумасшедшим
Зрелость Петра Чаадаева пришлась на эпоху Николая I. В годы популярности в России патриотических идей, выстроенных на формуле «православие, самодержавие, народность», Чаадаев размышлял в прямо противоположном направлении. Он был уверен в отсталости России от стран Европы и выразил свое мнение в первом «Философическом письме». Общество взорвалось от негодования. Чаадаева как обидчика всего русского мира власть объявила сумасшедшим.
Рассуждения об отсталости России Чаадаев строил на идее инертности православной культуры. Он противопоставлял русское христианство сильной католической церкви, сотворившей весь западноевропейский мир. Чаадаев пессимистично оценивал отечественную историю и называл Россию «отшельником мира с темным, бесцветным существованием». Философ полагал, что изменить ее положение можно только срочным сближением с Европой, возможным, например, через отказ от православия.
Владимира Соловьева вдохновило египетское ограбление
В отличие от Чаадаева, Владимир Соловьев считал, что русскому народу предначертана особая роль объединителя Востока и Запада. Философа, воспитанного в семье историка Сергея Соловьева, особенно интересовал путь возможного развития мировой цивилизации. Владимир Соловьев отыскал его в экуменизме — вере в объединение всех христианских религий. Это, по мнению религиозного мыслителя, должно было привести к исторической и даже космической эволюции.
Владимир Соловьев развивал софиологию — учение о Софии, Премудрости Божией. Вместе с Отцом, Сыном и Святым Духом христианские мыслители называли ее четвертой ипостасью Божественной Троицы. София представлялась Соловьеву в образе женщины. Он обращался к ней в стихах и дневниковых записях. Философ рассказывал, что София однажды явилась ему после ограбления в Египте: тогда он остался один в пустыне без денег, еды и воды.
Николай Федоров заразил Циолковского страстью к космосу
Николай Федоров не ограничивался рассуждениями о стране, Европе или земном шаре — он стремился отыскать место человека во Вселенной. Несмотря на космический масштаб мыслей, Федоров жил аскетично. Лев Толстой, Константин Циолковский и Федор Достоевский считали Николая Федорова «изумительным философом», а тот из скромности отказывался печатать свои работы, не соглашался позировать для портретов и не стремился к повышению жалования.
В своей философии космизма Федоров объединил научные изыскания с религией и мистицизмом. Будучи православным, Федоров верил во второе пришествие: тогда, по его мнению, души воскреснут в своих телах. Когда это произойдет, на Земле для всех не хватит места, поэтому люди должны лететь в космос. Федоров полагал, что освоение космического пространства — общечеловеческая задача. Эта идея вдохновила Циолковского: «Земля — колыбель человечества, но не вечно же жить в колыбели!»
Николай Бердяев вынужденно стал пассажиром «философского парохода»
Николаю Бердяеву было некогда рассуждать о космосе: он стал свидетелем всех русских революций и Первой мировой войны. Свои философские рассуждения Бердяев начал с идей марксизма, причудливо объединяя их с христианской риторикой, знакомой ему — дворянину — с самого детства. Но как раз в годы революционных успехов он пришел к философии персонализма, основанной на вере в исключительность каждой личности. За это при советской власти Бердяев попал на «философский пароход», на котором навсегда отчалил от родных берегов в Европу.
Будучи христианином, Николай Бердяев ставил выше Бога только одну категорию — свободу. Она, по утверждению философа, «не удовлетворение, легкость и наслаждение, а тягота, трудность и страдание». Свобода превращает человека из объекта в активный субъект и открывает путь к творчеству. Николай Бердяев выдвинул идею о «восьмом дне творения»: после создания мира Богом творение продолжается человеком. Люди не вечны, в отличие от Бога, но они также способны творить.
Алексей Лосев вырастил философскую концепцию из античных мифов
Судьбу Алексея Лосева тоже затронули гонения советской власти. Он был сторонником имяславия — религиозного движения, которое полностью отождествляло имя Божие и самого Бога. Лосев тайно постригся в монахи, за что власть обвинила его в причастности к монархической организации и отправила на 10 лет строить Беломорско-Балтийский канал. Еще до ареста Лосев занимался античной философией, но первые работы смог опубликовать только после смерти Сталина, и то под «правильным названием»: вместо «Истории философии» — «История античной эстетики».
Во время ареста Лосев подготавливал к печати книгу «Диалектика мифа». В ней философ рассуждал о мифологии и мифе, отвергая все привычные трактовки этого понятия. Обычно миф воспринимали как способ познания, но в философской картине Лосева миф — это важнейшая категория жизни: «В нем нет ровно ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического. Это — подлинная и максимально конкретная реальность». Философ утверждал, что миф — это встреча бытия и мышления, поэтому живая реальность может называться только мифом.
Философия с ее сложными формами и идеями о развитии Вселенной может казаться далекой от нашей реальной жизни. Выяснить, как философия космизма повлияла на освоение космоса и вдохновила героев отечественной космонавтики, можно в Еврейском музее и центре толерантности. 26 октября здесь состоится встреча с внуком академика Сергея Королева — Андреем Королевым. Он расскажет о детской мечте деда-конструктора, которая вывела советскую науку в мировые лидеры.