Друзья, наш сегодняшний рассказ начнется с избитой темы - спора о верхней и нижней полках. Прошу прощения за это. Но это только завязка. Дальше будет совсем другое, друзья
С сумкой на плече Наташа вошла в купе. Это была ее первая самостоятельная поездка в поезде дальнего следования. Ее отправили в командировку. Наташу, которой ранее не приходилось расставаться с родителями, это не обрадовало, а скорее встревожило. Но она недавно устроилась на работу и хотела зарекомендовать себя как нельзя лучше. Наташе осталось лишь согласиться. Вынув ноутбук и разместив его на столике, она расстелила белье и легла на свою нижнюю полку. Напротив внизу лежала беременная молодая женщина, сверху над ней расположился серьезный студент в очках. Как она устала за последние полгода! Молодых несемейных эксплуатируют часто и много, это известно всем. Наташа опустила голову на подушку и закрыла глаза. Очнулась от лязга двери. В купе вошла пожилая женщина. Ее грубые черты, казалось, были вырублены топором, лицо изборождено морщинами. Сгорбленная старостью, она тянула за собой большую дорожную сумку. Цепкий взгляд охватил купе. “Давай, дочка, уступи место бабушке. Мне наверх не забраться”, - скрипучий голос звучал требовательно, глаза скрывались за толстыми очками. Растерявшись, Наташа приподнялась. “Вот у меня билет на это место”, - поворот был для нее неожиданным. Она смешалась. А старушка пошла в атаку. Она действительно была стара и немощна, ноги ее были деформированы, а пальцы рук скрючены артритом; скрюченные пальцы держали билет на верхнюю полку. “Давай не задерживай, видишь, еле стою”, - в голосе звенело раздражение, свободная рука подтолкнула сумку к полке. Наташа смутилась. Может, она и уступила бы свою полку, но грубость и агрессия пожилой женщины по отношению к молодой попутчице внушали протест. Наташа не была злой, но владеть собой она еще не научилась. Да и кто может похвастать этим умением в двадцать с небольшим? Замешательство сменилось гневом, кровь бросилась ей в лицо. Услышав перепалку, пришла проводник. Разрешить конфликт миром не удалось: резервных мест не оказалось, желающих уступить не нашлось. Ахая и охая, старушка забралась на верхнюю полку.
Тишина прерывалась лишь дыханием спящих. Посапывал студент; отвернувшись к стене, лежала беременная женщина. Укрывшись одеялом, Наташа лежала на боку, ее дыхание было ровным и глубоким. Старушка подняла голову. Перед ней стояла непростая задача: спуститься, никого не потревожив. Пошарив в своей сумке, она зажала что-то в кулаке. Затем начала сложный путь вниз. Убедившись в том, что Наташа спит, она хищным движением протянула руки к ее портмоне. Небольшой кошелек из кожзама лежал в ногах полки. Там не было денег. Были салфетки, леденцы от кашля и какое-то барахло. Осторожно расстегнув молнию, старушка сунула туда руку. После чего, открыв дверь, шмыгнула в коридор.
Сев на постели, Наташа замерла в смятении. Уже понимая, что произошло, она отказывалась в это верить. Она скользнула к кошельку. Рука нащупала в кармашке небольшой круглый предмет. Миг - и он на ее ладони. Кольцо! Золотое, судя по весу; в слабом свете окна тускло сверкнул камень. Память услужливо открыла картину недавней ссоры, хриплый старушечий голос и кольцо… кольцо с массивным камнем на узловатом пальце. Боже, какая ненависть… За что? За отказ уступить свое место - сломанная жизнь. Мысли крутились в голове адским хороводом. Обвинение в воровстве, суд, позор, тюрьма, погубленная репутация, брезгливость родных и друзей… За что? Сердце защемило, виски пронзила острая боль. Рассуждать было некогда. Юркнув к окну, Наташа нажала рычаг ручки. В откинувшуюся форточку просунулась рука. Кулачок разжался, и кольцо, сверкнув в лунном свете, навсегда кануло в небытие. Тишина купе нарушилась стуком и громкими мужскими голосами. За людьми в милицейской форме показалось лицо девушки-проводника с распахнутыми испуганными глазами. Оттеснив всех, в купе хозяйским шагом вступила пожилая пассажирка с торжествующим взглядом и ехидным изгибом тонких синеватых губ. Старший наряда, явно смущаясь, объяснил, что вот у соседки претензии… надо бы проверить. Он запнулся, но старушка сама помогла ему. “Оно в сумке, вон там, я видела!” - задыхаясь, приплясывая и жестикулируя, женщина порывалась вперед. - “Она положила его туда…”. “Вы позволите?” - Наташа молча кивнула. За все время, пока длилась сцена, она не промолвила ни слова, не шелохнулась, но ее сердце отчаянно билось, готовое выскочить вон. Все содержимое сумки поместилось в руке милиционера. Даже при скудном освещении стало ясно: посторонних предметов в сумке нет. Старушку, казалось, накрыло острое помешательство. Ее резкий голос переполошил вагон, бестолковые выкрики эхом отдавались в ушах. Уверяя, что своими глазами видела, как соседка украла кольцо, как положила его в сумочку, она требовала обыскать ее. Соседи по купе помочь ничем не могли. Милиции осталось только извиниться. Обняв старушку, проводник дала ей стакан воды. Захрипев, старушка осела по стене. Дали знать на ближайшую станцию. Скорая помощь увезла старушку в больницу.
…Старушку звали Прасковьей Антоновной. Ее молодость пришлась на военные годы. На свадьбу муж подарил ей кольцо. Фамильное золотое кольцо с крупным рубином. Они очень любили друг друга... После смерти мужа жизнь ожесточилась против женщины. Ее уделом стали лишения, болезни, алкоголизм сына. Единственный внук мог бы стать утешением, но и он пошел по кривой дорожке. Прасковья осерчала на жизнь. Невзлюбив окружающих, она утратила добродушие. Окружающие платили ей тем же, и даже прозвали ее Колдуньей. Это прозвище заменило ее имя. Единственное, что у нее осталось, было подаренное мужем кольцо. Вне работы на заводе или по дому она надевала его на палец, снимая только на ночь. Алые отблески драгоценного камня воскрешали в ее памяти прошлое.
Проведя в больнице два дня, Прасковья Антоновна вернулась. Ей было не до внука, к которому она ехала. И прежде неухоженная, сейчас она выглядела на все девяносто. Взгляд потух, щеки обвисли. Как она казнила себя за желание наказать девчонку… А получилось, что своими руками она отдала ей единственное сокровище. Ведь ее не обыскали. Ее, Прасковьи, наследие, память о муже и о счастье, остались у той… Разъедаемые слезами глаза скрылись в распухших веках, с каждым днем ее все больше гнуло к земле. Оставшиеся годы прошли в печали и безотрадности. Порой она открывала пустую шкатулку и смотрела в ее нутро застывшим взглядом. Она ушла тихо, во сне. Ничьей вины в ее смерти не было… скорее всего. На момент трагедии ей было за восемьдесят, а ведь прошли еще годы. Организм полностью исчерпал жизненный ресурс.
Наташе тоже было несладко. Ни одной живой душе не доверила она секрет. Но тем пуще он травил ее душу. Сцена в поезде стал навязчивой идеей. Случившееся камнем теснило грудь, являлось в ночных кошмарах. Время сгладило колючие черты попутчицы, ее желание оболгать и обвинить. В ее раненом сознании осталась лишь вина - тяжкая злая вина, доходящая до степени непрощаемой. Внешне ее не в чем было упрекнуть. Она была неизменно внимательна к родителям, доброжелательна к коллегам, следила за собой и честно, на совесть выполняла работу. Но, замкнувшись в себе, она своей волей отгородилась от окружающего мира. Однако так ли была тяжела и незамолима ее вина, как она решила сама для себя? Не нам об этом судить, друзья. Это решает судьба. А судьба беспощадна лишь к отпетым злодеям.
Временами ей снился странный сон. Осенние рыжие листья собираются в кучи, клубятся в воздухе, в их сердцевине загораются две искры… большой рыжий кот с рыжими глазами смотрит на нее в упор. Он избегает ее руки, уходит все дальше… идет по облакам… От этого мутилось сознание и кружилась голова. Наташа ушла с работы. Ее обещали повысить в должности, у нее были неплохие перспективы. Но она ушла. Поступила в педагогический колледж. Успешно его окончив, всем существом отдалась работе с трудными детьми. Обездоленными детьми, к которым жизнь оказалась безжалостной. В ее классе был мальчик лет тринадцати, из тех, кого называют педагогически запущенными. Учился он из рук вон плохо, мешал всем и не шел на контакт, вот только Наталье Петровне удалось задеть в нем какую-то струну. После смерти бабушки мальчик воспитывался в детском доме. Однажды, оставив его после уроков для дополнительных занятий, Наташа решилась заговорить.
Скрытный и замкнутый, мальчуган постепенно разговорился. Мать он не помнил, последнее время жил с отцом. Отец, как мог, заботился о сыне, но его здоровье было подорвано суровым климатом отдаленных мест. Угодив в больницу в очередной раз, он из нее не вышел. Мальчишку взяла бабушка. Наташа сама не понимала, какое наитие сложило этот вопрос в ее голове. “A как звали твою бабушку?”. “Прасковьей Антоновной. Только она не бабушка, а прабабушка, теть Наташ. Папка-то умер когда, меня к ней отправили. Бабка добрая была, хоть лупила меня иногда, но все больше смурная ходила, плакала и бормотала что-то. А потом и она умерла”, - в глазах парнишки мелькнула искренняя печаль. Долго длилась беседа. И долго не решалась Наташа спросить… “А кольцо? Было у бабушки кольцо?”. “Какое кольцо? Не, у бабки не было украшений. Куда ей их носить-то?”. Парнишка становился все словоохотливее. “Вообще тут неплохо живется. Народ у нас правильный. Главное, в обиду себя не давать. А с котом еще веселее”. “Кот?..” - у Наташи перехватило дыхание. “Ага. Рыжий такой, здоровый. Приблудился к нам. А что, теть Наташ? Батюшка к нам ходит, лекции читает, так он велел кота не обижать. А я не обижаю не потому что велели, а привязался я к нему. Он как мы. Мы малолетняя банда, и он такой же, бандит рыжий…”. Вдруг он хлопнул себя по лбу. “Вспомнил! Было кольцо! Сам не видел, а бабка рассказывала. Говорила, что было красивое кольцо, только украли его в поезде, когда сняла на ночь и в сумку положила. К папке она тогда ехала, навестить. А вы откуда знаете, теть Наташ?”
Так окончилась эта история. Наташу назначили опекуном подростка-сироты, и жизнь обоих потекла по обычным, не по искривленным, а вполне прямым привычным рельсам. Лишь иногда, во сне, перед Наташей всплывало бледное морщинистое лицо с выцветшими глазами в толстых очках, но в них больше не было укоризны. Видно, простила ее случайная попутчица из далекого прошлого и, гладя большого рыжего кота c рыжими глазами, того, детдомовского, Наташа спокойно вспоминала ту давнюю историю как назидание и урок на будущее