Когда мне было три года, мама оставила меня бабушке с дедушкой и укатила учиться в Москву. Хотя и до трех лет я редко жила с мамой, меня оставляли пожить то у одной, то у другой бабушки. Но в этот раз меня бросили по-серьезному, на целых три года.
Баба Аня была старше октябрьской революции и, в принципе, могла быть одной из тех детей, что сидели у Ленина на коленях. Она была заслуженной учительницей УССР и по рассказам современников, ученики ее очень любили. Хотя по моим воспоминаниям, бабушка не пылала любовью к детям, особенно к маленьким. А тут ей на старости лет подкинули подарочек в виде трехлетнего ребенка. Но меня она хотя бы любила, в отличие от других своих внуков. Страшно даже представить, какой бы была моя жизнь с ней, если я была нелюбимой внучкой.
Естественно, как все советские дети, я ходила в детский сад, спасибо хоть не в круглосуточный. Каждое утро бабушка ставила перед зеркалом стакан с водой и заплетала мне тонюсенькие косички, окуная в него расческу. Чтоб ни одна волосинка не посмела торчать из моей идеальной прически. Косички бабушка затягивала так, что я была похожа на китайскую девочку и с трудом могла закрывать глаза, поэтому моргала через раз.
И вот однажды, когда мне было года четыре или пять, одна прядь волос таки посмела выбиться из моей прически и повисла соплей у меня прямо перед глазами. Баба Аня была занята политинформацией с соседкой тетей Олей и я недолго думая, решила сама избавиться от этой досаждающей мне пряди. Как? Ну, естественно с помощью ножниц.
Когда бабушка покончила с политическим просветлением народных масс, она обратила внимание на меня… Что тут началось. Оказалось, что в семье заслуженной учительницы, воспитавшей не одно поколение прекрасных учеников, завелась четырехлетняя проститутка (это было самое страшное ругательство у бабушки). Вот так, и никак иначе. Со словами, что проституткам нет места в ее доме, бабушка прогнала меня со двора, закрыв за мной калитку на засов.
Я до сих пор помню, что чувствовала тогда, в четыре года, стоя на узенькой асфальтированной дорожке около бабушкиного дома. Естественно, я громко плакала и в то же время судорожно думала, куда можно податься в Луганске четырехлетней проститутке. У меня не было никаких сомнений в том, что строгая бабушка не примет меня обратно. Конечно, еще был дед, но он вообще, не вмешивался в вопросы моего воспитания. И вот, я до сих пор помню то жуткое чувство, когда тебе четыре года и тебя выгнали из дома, обозвав проституткой.
Соседка тетя Оля, сжалилась надо мной, ревущей на всю улицу, и хотела забрать к себе. Но бабушка запретила. Я должна была полностью прочувствовать свою вину. Вечером, когда стемнело, я уже без сил лежала на траве около забора (как настоящая проститутка в советские годы) и планировала быть съеденной бездомными собаками, бабушка пустила меня в дом, но еще пару недель называла меня проституткой и обращалась ко мне только через деда.
Потом спустя много дней, приехала мама и вонзила бабушке нож в спину. Она отвела меня в парикмахерскую и подстригла под мальчика. Дети дразнили меня в детском саду, но зато я избавилась от этих ужасно тугих косичек и у меня не было никаких шансов снова стать на скользкий путь малолетней проститутки.