Этот человек умирал в детстве, был тяжко болен в зрелом возрасте, большую часть жизни занимался тяжелым физическим трудом... и прожил 103 года (из книги "Духовные светильники Карагандинской земли")
Продолжение
8
Они отдали ему сохраненные ими церковные святыни. Отец Иаков обрадовался: «О! Это Господь вас послал!» Но сначала он сомневался, можно ли служить без храма, без разрешения архиерея. Кто-то помог ему списаться с архиереем, и тот письменно преподал ему благословение на служение литургии и объяснил, что можно служить и в доме, и в подвале, и в поле, лишь бы был антиминс.
Отец Иаков стал тайно, по разным домам, совершать богослужения. Мне очень хотелось побывать на богослужении, и я однажды решил к нему пойти. Батюшка служил тогда в маленькой комнате, которая была битком набита народом, было душно, тесно. После службы батюшка сел с певчими кушать и говорил что-то назидательное, а я готов был под окном стоять, только бы послушать. Потом всё, что ему принесли на пожертвование, он раздал вдовам и бедным. Мы познакомились, и я стал бывать на батюшкиных службах.
Он по разным местам служил. Потому что его преследовали. Потом и в моем доме тоже служил. На Пасху один раз он служил в поле, где был брошенный пустой динамитный склад, старенький, небольшой. Туда ходили всего человек десять-пятнадцать, так как следили за ним. Как-то он служил и на кладбище, где у сторожа земляночка была. Он начинал служить с 10 часов вечера и заканчивал в 3 часа утра.
Власти узнали об этом и не раз запрещали ему служить. Пошлют комсомольцев, те приходят в дом. Идет литургия, полные комнаты народа, душно. Они заходят в шапках: «Собирайся, айда в комендатуру!» Батюшка поворачивается к ним, говорит: «Шапки снимите! Закончу службу, тогда и пойду». Они выйдут и ждут его. Приходят к коменданту. Комендант: «Ты бросишь или нет служить?! Сколько тебе раз говорить?!» Комендант кричал и грозился вернуть его в лагеря. Отец Иаков отвечал: «Не брошу! Я дал обет служить Богу до смерти и буду служить. Посадите – тогда другое дело».
Его подвергли вторичному заключению 30 января 1937 г. Мы носили ему передачи. Писали ему записку с перечнем того, что в передаче. Он получит передачу и на обратной стороне записки пишет: «Получил полностью все». А между строк таким тоненьким письмом пишет назидательные слова. Полгода его продержали в тюрьме. Вместе с ним был арестован отец Иерофей Пчелинцев. Он служил в Майкудуке и собрал общину, походившую на монастырь, куда входили даже дети. Они читали неусыпающую Псалтирь, сменяя друг друга. Его сын Петр Ерофеевич вспоминал: «Богослужение прово-дил тайно по ночам. Арестовали его во время службы, не дав закончить Литургию. Отца Иерофея связали и повезли в санях, так что голова его билась об лед». Отец Иаков и отец Иерофей имели между собой какие-то разногласия, но в тюрьме, перед лицом смерти, они примирились. Вместе с ними было арестовано двое мужчин и восемь женщин.
Потом их погнали на «Второй рудник», на показательный суд. Мы, узнав про это, пошли туда. Нас было около тысячи человек. Их вели под сильной охраной, а они шли и пели молитвы. Одежда на них была хорошая, вид бодрый, веселый. Мы им кланялись, и батюшки нас благословляли. Когда судья со второго этажа из окна увидел такое шествие, спросил своих приближенных: «Что за публика там?» Ему отвечают: «Публика эта ‒ их поклонники». «А, ‒ говорит, ‒ тогда никакого суда не будет». Позвонил куда надо, вскоре приехал «черный ворон», их в него посадили и куда-то увезли, и долго не было никаких вестей, никто ничего не слышал. У отца Иакова была жена, два сына и две дочери. Они пытались хоть что-то узнать о нем, но везде отвечали: «Не значится». И только в 1947 г. на очередной запрос им ответили: «В 1943 г. умер в заключении». После перестройки, когда велись расследования о репрессированных, стало известно, что суд все-таки состоялся. В архивах нашлось дело иерея Иакова Пенькова. Там написано было, что у него спросили: «Ты советской власти друг или враг?» Он ответил: «Другом я советской власти не могу быть, потому что я ‒ верующий, а вы веру гоните». И расстреляли его. Он был смелый. Моему знакомому старичку, когда тот говорил об опасности служения, отец Иаков ответил: «Я хочу пострадать и умереть за веру. Только боюсь за деньги пострадать». ‒ «Как так?» ‒ «Да вот, наложат налог, а мне нечем будет платить, и арестуют… А за веру я сам даже хочу пострадать».
Приводим выписку из акта от 15 августа 1937 г.
«Сего числа на основании предписания тройки КоУНКВД привели в исполнение приговор судебного заседания тройки по Карагандинской области № 1 и 2 в отношении:
Пенькова Якова Ивановича
Пчелинцева Ерофея Афиногеновича…
Всех вышеперечисленных расстреляли».
Верующие за время недолгого служения отца Иакова в Караганде сплотились и продолжали между собой общаться. Собирались по домам для совместной молитвы и беседы, давали друг другу читать духовные книги, вместе ездили небольшими группами в Акмолинск причащаться, где храм не закрывался до 1938 г. О. Евфимий рассказывал: «Договорились мы, 24 человека, читать кругло-суточно Псалтирь, каждый взял себе по часу, и все записали имена своих близких по 10 человек за здравие и за упокой. Каждый свой час читал и поминал все имена, и своих, и чужих, две «славы» – за упокой, одну – за здравие. И вот чудо, дадут такие трудные часы – второй или третий, или четвертый час ночи, кажется, не проснешься. Но как подходит твой час, как будто кто поднимает, ‒ встаешь, читаешь, и никогда не просыпали мы. И в тот период времени так легко, так отрадно было жить. На душе было спокойно и радостно. Так мы читали года три. Потом началась война. Больше было работы, забот разных, да и в церкви больше стали молиться».
В 1938 г. освободился иерей Владимир Миронович Холодков. Прежде он служил в Саратовской губернии. В 1929 г. был сослан на Соловки, а в Караганду прибыл по той причине, что там находилась его семья. Отец Евфимий кратко поведал о нем следующее: «Как-то на квартиру ко мне, проживавшему тогда в районе 26-й шахты в землянке, пришел мой знакомый и сказал: «Священник с нашего села освободился. Если желаешь познакомиться, могу сейчас привести». Я ответил, что, конечно, хочу.
Продолжение следует.