Наш уважаемый автор Борис Николаевич Григорьев наглядно демонстрирует, что старости не существует. Я лично неоднократно встречался с этим удивительным (скажем без всякой лести, а от души) человеком, перешагнувшим недоступный для многих 80-летний рубеж, и по-хорошему удивлялся, даже немного завидовал. В такие годы и такая работоспособность! Позвольте от лица коллектива и всех читателей еще раз пожелать Борису Николаевичу здравия и долгих лет, а также поблагодарить за интересные и познавательные тексты. Вот, кстати, один из них.
Журнал «Русский архив», том № 86 за 1895 год, помещает писцовый наказ от 8 апреля 1677 года Макарию Иванову сыну Балавенскому, назначенному стрелецким головою в г. Гдов Псковского уезда - крепость и важный пограничный пост России.
В Государственном архиве Псковской области (интернет-ресурс pskgu.ru), согласно изысканиям сотрудницы Е.М.Кацнельсон о дворянском роде Балавенских, есть упоминание о гдовском стрелецком голове Макарии Ивановиче Балавенском.
Наказ составлен настолько подробно, что невольно отобразил картину стрелецкой жизни в начале правления царя Фёдора Алексеевича (1676-1682). Фёдор Алексеевич теперь известен нам как реформатор, который, не преклоняясь перед Западом, а главное, не напрягая своих подданных непосильными задачами и не ввязываясь в международные распри, тихо и незаметно менял облик допетровской России. Остаётся только пожалеть, что он умер совсем молодым и не успел завершить начатую в стране перестройку.
Первым делом Балавенскому предписывалось явиться к стольнику и воеводе Петру Шереметеву и дьяку Григорию Богданову. Очевидно, что речь в данном случае идёт о Петре Васильевиче Шереметеве-Большом (?-1690), отце Б.П.Шереметева (1652-1719), известного полководца Петра I и, вероятно, о думном дьяке и известном русском дипломате XVII века Григории Карповиче Богданове. (Кстати, Балавенский мог встретить в Гдове и Бориску, которому в 1677 году было уже 15 лет и который уже в течение 2 лет справлял должность комнатного стольника).
По предъявлении указанным лицам царской грамоты Балавенский должен был первым делом взять списки гдовских стрельцов, устроить им смотр и проверить их оружие. Обнаружив количество убывших, в том числе умерших, надо было по приказу воеводы заняться пополнением стрелецкого отряда из расчёта на каждого выбывшего нанимать по два человека. Набор следовало производить из числа стрелецких детей, их братьев и родственников, «подсоседков и захребетников, которые б собою были добры и молоды». При этом запрещалось брать пополнение из числа «боярских, кабальных и всяких крепостных ничьих людей», а также посадских тяглых, беглых крестьян и крестьянских детей из ямских слобод и их братьев и племянников. Очевидно, что Москва не считала нужным нарушать интересы помещиков и лишать их рабочей силы.
Как следует из наказа, с порядком и дисциплиной у российского 55-тысячного стрелецкого войска в то время были большие проблемы, и московское начальство явно было склонно к беспрекословному «закручиванию гаек», о чём свидетельствует содержание наказа гдовскому стрелецкому голове.
Поставив вновь набранных стрельцов на государево жалованье, стрелецкий голова должен был принять меры к тому, чтобы его подчинённые «не воровали» (под словом «воровать» тогда понимались не только кражи, но и дезертирство, измена и прочие тяжкие против государства поступки), для чего следовало строго предупредить и начальствующий состав - сотников, и пятидесятников и десятников (по нашим понятиям, унтер-офицерскую прослойку), а затем взять с них и с их подчинённых «крепкие поруки с записью», т.е. клятвенные обещания с самих стрельцов и письменные гарантии - с их поручителей.
Далее М.И.Балавенскому напоминалось, чтобы он ввёл в отряде строгую дисциплину и чтобы без его разрешения стрельцы никуда не отлучались. В том случае, если стрелец отлучился без спроса или с разрешения непосредственного начальника, но ответственный десятник или сотник не доложит об этом голове, то наказанию должны были подвергнуться оба виновные, причём стрельцу грозило битьё батогами. Если отсутствующий стрелец на смотр не явится, а десятник не сможет его отыскать, то десятника следовало без всяких-яких «вкинуть в тюрьму на день».
Если отсутствующий стрелец на смотре-таки объявится, то голове следовало подробно расспросить его, где он «обретался», а по получении таковых сведений – разузнать, не натворил ли сей стрелец там чего-нибудь непотребного. В назидание остальным стрельца следовало в любом случае наказать его батогами и «метать в тюрьму дни на два и на три». Ну а если на отсутствовавшего стрельца появятся жалобы, то эти жалобы следовало рассмотреть по всем правилам в суде. По крупным проступкам стрелецкий голова должен был докладывать воеводе Петру Шереметеву и дьяку Григорию Богданову.
Балавенскому вменялось также в обязанность вводить запрет на постой в стрелецких домах всяких посторонних лиц. В каждом таком случае стрелец должен был докладывать начальству, а начальство принимало меры по выяснению личности постояльца и его выселению.
Стрельцы должны были безвыездно жить в Гдове и никуда из города не отлучаться. Им разрешалась мелкая торговля на дому, причём товары стоимостью от полтины до рубля разрешалось приобретать беспошлинно. Если стрельцы захотят торговать более дорогими товарами или сидеть в лавках, то тогда они, как обычные торговцы, облагались налогом в пользу государства. «А того беречь накрепко», - говорилось дальше в наказе, - «чтоб стрельцы корчемнаго питья и бл*дни (т.е. гулящих людей) у себя не держали, и зернью не играли, и татем и разбойником и боярским беглым людем приходу и презду не было…»
Стрельцы должны были и сами воздерживаться от посещения кабаков и игры в зернь, никого не бить и не грабить, строго выполнять правила сторожевой службы и самовольно не покидали её до прихода смены. Виновные в перечисленных преступлениях подлежали наказанию, в том числе тюремному заключению и битью батогами, а спиртные напитки – конфискации в пользу государства. «А тех людей, по своему сыску вынимая из тюрьмы, велеть давать на крепкие поруки с записьми, чтоб им корчемнаго вина и табаку и жонок ведуней и приводу к себе татем и разбойников и боярскими беглыми людьми не держати и воровства никакого у себя в стрелецкой слободе не чинить…»
В том случае, если стрельцам Балавенского придётся выполнять службу государеву за пределами Гдова, то они и в походе должны были вести себя образцово и местное население не обижать.
Макарию Ивановичу надлежало также учить стрельбе из мушкетов новобранцев: этим должны были заняться старые, опытные стрельцы, и делать эти учения рекомендовалось как можно чаще. И следовало приучить стрельцов к употреблению зелья (пороха) и свинца из своих запасов, а не из казённых – тем более, что они регулярно получают государево денежное (по нашим данным, 5 рублей в год) и хлебное жалованье.
Стрелецких детей, братьев, племянников и «подсоседников» стрельцов, не достигших нужного возраста, надлежало селить в стрелецкой слободе «с порукой» и никуда из Гдова не выпускать - для стрелецкого войска нужны были резервы.
При непослушании стрельцов или недостаточных полномочиях (например, при тяжбе стрельца с посторонним человеком) Балавенский должен был обращаться за помощью к воеводе Шереметеву и дьяку Богданову, которые учинят решение по государственному указу и соборному уложенью. Для дел судебных в стрелецком войске из числа добрых и дисциплинированных стрельцов должен быть выбран сроком на 1 год пристав – нечто вроде следователя и прокурора в одном лице. По поводу судебных дел наказ давал тоже подробные инструкции, особенно в части взимания с участников дел пошлин и оплаты услуг пристава.
Как явствует из наказа, в укреплении дисциплины среди стрельцов должен был кровно заинтересован сам голова. Например, если при дезертирстве стрельца с его поручителя не удастся взять компенсацию за потерю ружья или другого казённого имущества, то «за тех беглых стрельцов государево жалованьеи за мушкеты и за свинец укажет великий государь взять на нём Макарье». Ну и наказ категорически запрещал Макарью брать посулы или поминки (подарки) со стрельцов.
При назначении стрельцов в наряд или на какую-либо государеву службу голова должен был соблюдать очередность, для чего следовало в особой книге вести учёт и контроль. Жалованье – денежное и хлебное – стрельцам надлежало получать согласно государеву указу у воеводы Шереметева и дьяка Богданова. «А как Гдовским стрельцам дадут государево жалованье, и то жалованье ему Макарью велеть писать у себя в книги порознь по десяткам. И посулов и поминков у стрельцов от государева жалованья и от иных ни от каких дел не имать. А питьё велети стрельцам держать про себя брагу непьяную да квас житной».
Впрочем к Великому празднику (Пасхе), к крестинам или к свадьбе наказ разрешал стрельцам сварить пива, предварительно спросив разрешение у Макарья. Пива разрешалось сварить беспошлинно из расчёта по полуосьмине на человека и с регистрацией этого факта в книге «для того, чтоб про то было ведано. И пить велети в урочные дни».
И последний наказ, словно последний гвоздь в гроб:
«А будет он Макарей стрельцов от воровства унимати не учнёт или кого он из стрельцов без государева указу выпустит…или учнёт со службы стрельцов на торговлю и на добычи где-нибудь отпущать или учнёт на себя и на сотников заставливать каких дел делать без найму…или стрельцы учнут каким воровством промышлять его Макарьевым небрежением и понаровкою: и за то от великого государя царя и великого князя Фёдора Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца быти ему Макарью в опале и в жестоком наказанье без пощады».
В чём ручались и составивший наказ дьяк Яков Кириллов, и писарь Ивашко Юдин.
Да, вряд ли бы Макарию Ивановичу удалось отстроить себе дачку за счёт бесплатного труда стрельцов.