КОГДА ВРЕМЯ ПОШЛО ВСПЯТЬ
Когда время пошло вспять, Петрович не рефлексировал. Он был готов к этому. С чистым разумом и упокоенной душой встал в общую очередь в чистилище, потому что знал, что грехи за ним имеются.
Очередь была бесконечной и нудной, потому что никакие божественные чудеса не могут справиться с таким количеством душ за короткое время. Аж семь миллиардов. Или сколько там. Петрович забыл последнюю цифру, которую слышал.
Неожиданно было еще, что требовались бахилы. И, конечно же, их был дефицит. Во всех аппаратах по пути в чистилище их как корова языком слизнула. Но Петрович стоически старался ничему не удивляться. Чему быть – того не миновать! Он всегда был законопослушным гражданином.
Не удивился, даже когда появились спекулянты, предлагающие бахилы за «проникновенный взгляд». Что это такое, Петрович не понял, но на всякий случай бахилы купил. Потому что неизвестно еще, обязателен ли этот «проникновенный взгляд», а вот бахилы в чистилище наверняка нужны стопроцентно.
Очередь двигалась чрезвычайно медленно, ноги у Петровича устали, жутко захотелось пить. «Непонятно, почему до сих пор не отключили естественные надобности?» – Думал Петрович раздосадовано. Что-то подсказывало ему, что и здесь, вполне возможно, какой-то бардак.
Поэтому, когда мимо него проходил некий, бледного вида, юноша, он попытался получить хоть какую-нибудь информацию.
– Извините! – сказал юноша. – Я и сам ничего особенного не знаю. Нас подняли по тревоге спозаранку, даже манны некогда было вкусить!
– Мы тут все, конечно, грешники! – ответил Петрович юноше. – Но нельзя же так цинично издеваться над людьми. Надо было все спланировать получше, вам всем не хватает обдуманности действий.
При этих словах юноша застонал и растворился в воздухе. А Петрович продолжил стоять в очереди.
Мысли тоже не отключили. Надо было что-то думать. А что? Петрович вдруг осознал, что все люди стоят в очереди голые. Это же естественно! Кто же в чистилище приходит в одежде?
Он начал разглядывать вблизи стоящих людей и разглядел позади себя, через двух человек, довольно привлекательную блондинку, бывшую, естественно, в чем мать родила.
Петрович о такой всю жизнь мечтал, а тут на вот тебе. Запросто и рядом! Он сразу же предложил ей поменяться местами, типа женщине место получше уступил. Та с радостью согласилась. Они разговорились и подружились. А что еще было делать?
Вы сами понимаете, уважаемый читатель, что бывает, когда обнаженные мужчина и женщина долго находятся рядом друг с другом. Разумеется им дико начинает хотеться грызть яблоко, а где его взять в такой ситуации?
Поэтому Петрович и Мария Евовна (так звали его новую знакомую), сказав вблизи стоящим людям всем до боли известное «Мы отойдем ненадолго, скажете, что мы здесь стояли пожалуйста», начали прогуливаться в окрестностях, чтобы полюбоваться здешними красотами.
Красот было немного, но местность оказалась довольно холмистой и затемненной, что располагало к дружескому теплому общению.
– Я вас люблю! – Сказала Мария Евовна, притягивая Петровича к своему естеству поближе…
И в этот момент, разумеется, Петрович очнулся у себя дома на своей кровати. Если вы подумали, что это был сон, то ошибаетесь. Петрович тоже сначала так подумал. Но потом он увидел на своей прикроватной тумбочке небольшую такую открыточку с вензелями в виде ангелочков по краям. В ней незатейливо и просто так было написано: «Извините за причиненные неудобства! Спасибо за участие в учебных сборах!»…
Письмо президенту Байдену
Дорогой господин президент США Джозеф Байден! Искренне прошу принять моё спасибо и наиглубочайшие признания за то, что вы (видимо по ошибке) включили меня в санкционный список.
С тех пор моя жизнь пошла на лад. Нет, конечно, я немного загулял в гараже сотоварищи по этому поводу, и не вышел на работу на следующий день охранять отстойные пруды очистных сооружений посёлка Татариново Ступинского района. Вася, мой лепший кореш, помню, сказал ещё: "Вот не думал, Аркадий, что из тебя может получиться что-нибудь путное!"
"На ковре" у начальника Петровича на следующий день я держался бодрячком. На вопрос: "Какого хрена ты..."
Я ответил просто: "Так я ж теперь под американскими санкциями! Как пить дать меня от Свифта отключат, а без зарплаты я работать не хочу!"
Побледнел Петрович от моих слов: "Да не может быть! Ты просто однофамилец какой-нить с банкиром каким-нибудь!" "Никак нет!" - отвечаю стало быть. - "Фамилия моя потомственная, родовая, Лафитничков, и я за ней слежу по интернету!"
Стал тут Петрович резко звонить по телефонам и что-то выяснять. А я стал всё больше распускаться. Достал из внутреннего кармана четвертушку початую, и ещё отпил. Закурил потом. Кивнул типа Петровичу, можно ли?! Тот только руками замахал: "Мол - делай что хочешь!"
В общем, получил приказ ехать домой и сидеть безвылазно до выяснения обстоятельств.
Через недельку меня вызвали в контору для торжественного собрания. Чествовали, как именитого местного борца с мировым империализмом, даже включённого в санкционные списки самого президента США, и, почему-то, как борца с коррупцией! Само-собой, потом был накрытый стол с закусками и всем, чем полагается.
Теперь сижу свободный и счастливый дома, на работу не хожу. Зарплату мне привозят прямо домой и наличными. Это для того, значитца, чтобы мне легче было бороться с мировым империализмом.
Скучаю только иногда! Как там без меня отстойные пруды с канализацией поживают?! И кто их охраняет? Надёжно ли?
У меня к Вам, уважаемый Джозеф (извините, если фамильярничаю с перепою), ещё одна небольшая просьба. Не говорите пожалуйста никому, что Свифт от меня так ещё и не отключили, и поэтому вторая зарплата продолжает мне "капать" на пластиковую карточку "виза". И это представляется мне очень положительным событием!
Ах да! Чуть не забыл! Передаю Вам привет от небезызвестных Баширова и Петрова (ну которые якобы Скрипалей отравили)! У них тоже всё хорошо! И они передают Вам свои благодарности!
Мы готовы всеми руками и ногами продолжать участвовать в ваших санкционных программах! Нетерпеливо ждём дальнейших включений!
Всегда к вашим услугам! Ваш Аркадий
Лафитничков...
Четырехбокая женщина из интернета.
Когда у Петровича сломался компьютер, он оказался отрезанным от современного мира. Потому что он доверял только интернету, а теперь тот пропал.
Сами посудите, разве можно вместо интернет-новостей спокойно смотреть телевизор, когда по нему показывают только однобокие новости, однобокие фильмы и однобоких девушек в бикини? Петрович привык брать из интернета хотя бы двубокую, а иногда даже трехбокую информацию, смотреть фильмы только те, которые хотел сам посмотреть и без рекламы, и видеть нормальных двубоких девушек в бикини.
Надо было срочно что-то предпринимать, иначе могло наступить глубокое отравление однобокими новостями. Поэтому Петрович подключил к интернету телевизор. Да, случайно у него оказался такой плоский огромный смарт-телевизор, на экране которого можно было залезть даже в интернет. На телевизоре только переписываться было неудобно по скайпу и в соцсетях, а новости и фильмы по телевизору шли даже лучше, чем по компьютеру. И даже двубокие девушки в бикини становились в телевизоре трехбокими, хотя в жизни такого за ними не наблюдалось. Петрович глубоко задумался на эту тему. Его замучил вопрос, а бывают ли четырехбокие девушки в бикини?
Тут незаметно подкралась ночь, и на экране Петровичева телевизора появилась реклама алкогольных напитков, резиновых и прокладывающих изделий, а также скабрезные шутки «Камеди-Клаб».
И вдруг диктор сказал с экрана интернет-телевизора:
– Уважаемый Петрович! Мы знаем, что вы интересуетесь четырехбокими девушками. Ведь мы не простое телевидение, а двустороннее интернет-телевидение, и мы прекрасно видим всех, кто нас смотрит через тот же самый телевизор.
Петровича чуть кондрашка не хватила. Вроде не пил сегодня ничего. Ну никак не ожидал он такой прыти от интернет-телевидения.
А диктор продолжал:
– Вы хотели, и мы выполняем! Сейчас к вам в гости придет четырехбокая девушка! Можете ставить чайник и накрывать стол. И на всякий случай припасите резинотехнические изделия. Мало ли чего?!
Петрович остолбенел от ужаса. Быстренько вырубил телевизор, все электроприборы в квартире, телефоны, пробки. Запер входную железную дверь в квартиру на все четыре ключа, потому что ему привиделось, что придет большая четырехбокая женщина и заставит его регулярно ходить на работу, выводить гулять собаку, убирать квартиру мокро и сухо, сидеть за рулем авто, чтобы отвозить ее, четырехбокую женщину, на четырехбокую работу.
И вот раздались четыре страшные удара в дверь.
– Никого нет дома! – Сказал Петрович из-под кровати.
– Это я, четырехбокая женщина! – Сказали из-за двери. – Я пришла к тебе жить со своим четырехбоким псом-бультерьером. Я буду заставлять тебя гулять с ним. И ты будешь работать на четырехбокой работе, катать меня на машине и делать в квартире уборку мокро и сухо!
– Уходи четырехбокая женщина! – Сорвался на фальцет Петрович под кроватью. – Без меня меня женили! Так не полагается! Мы живем в демократической стране.
– Но ты хотя бы посмотри на меня, Петрович, раз уж я к тебе пришла. Будь мужиком! – Попросила из-за двери неведомая гостья.
Петрович переборол свой страх и открыл дверь.
А, надо сказать, что Петрович был обыкновенным двубоким мужчиной, хотя и засматривался по интернету на трехбоких девушек в бикини. Поэтому, когда он открыл дверь четырехбокой девушке, произошло квантовое смещение пространства. И из четырехбокой девушки и двумерного Петровича получилось два абсолютно нормальных трехмерных человека. Стали они вместе жить с любовью и весельем. И Петрович с легкой душой выводил на прогулку бультерьера, убирался в квартире мокро и сухо, и отвозил на машине жену на работу.
Такая вот история!
ВТОРОЙ СОН ПЕТРОВИЧА
У Петровича было много жён. Но на этот раз ему приснилась первая. Самая надёжная. Та, которая терпела его целых восемнадцать лет.
Во сне они были надёжной командой киллеров, и получили очередной заказ. Не рефлексируйте. Во сне всё возможно.
Сели, короче, в советскую «шаху» и поехали на задание. Там какая-то общага, что ли, была. Рано утром поднялись незаметно на второй этаж, заходят в нужную комнату-отсек, коридорного типа. Их видит типа дочь заказанной и в ужасе отшатывается в сторону. Они в масках. Заходят…
Разумеется, замедленные кадры. Объект оказывается третьей несостоявшейся женой Петровича, очень милой, слегка слишком серьёзной женщиной. Отказала она ему короче, но не настолько же, чтобы во снах застреливать!
Петрович в мандраже. Надо что-то делать, срочно отменять заказ. Ах какой он подлец и сволочь оказался!
Но первая жена уверенно и хладнокровно вгоняет пулю за пулей в бедную женщину…
Петрович в прострации, сматывается с места преступления в том самом жигулёнке, выделывая дикие пируэты на склоне холма. Видя попутно, как вокруг к происшествию сбегаются и съезжаются «менты». Но «уходит».
Приезжает домой. Там его дожидается Первая. Такая вдруг милая, с большим блестящим пистолетом, с большими блестящими укоряющими глазами. Пистолет надо срочно куда-то прятать или девать. А тут слышно, как в соседнюю квартиру рвётся толпа с криками: «Эф-Би-Ай!». Возмездие рядом…
Петрович просыпается в холодном поту. «Блин! Фильмов насмотрелся! Какое ещё у нас тут «Эф-Би-Ай? Участковый пьяный может только вечером припрётся «для галочки»!» И будет долбиться своими огромными ботинками в железную, неоткрываемую для него, дверь.
«Что-то тут не так!» − Подумал Петрович. – Надо «произвесть» расследование!»
Собрал всех своих бывших жён с их семьями, типа на пикник, и начал производить.
− Ты, конечно, большой гад и сволочь, Петрович, но у нас всё без тебя замечательно! – Сказала Первая жена. – Мы про тебя и забыли совсем! Иногда только взгрустнётся чуть-чуть. Ведь бывали же светлые моменты.
− Мы с тобой навсегда Петрович, ты же знаешь, что просто пока разошлись. Нет-нет, я тебя сейчас пока не жду! – Сказала Вторая.
− Та-а-ак! – Сверкнула глазами Крайняя жена.
− Не беспокойся, милая! – Успокоил её Петрович. – Это иносказательно!
− У нас ничего и не было с тобой. Попутал ты всё с годами. Ну подумаешь, во сне застрелили, с кем не бывает?! – Засмеялась та самая Третья, во сне убиенная. И дочь её пожала плечами (дети, конечно, не все Петровичевы были), «не в понятках».
− Да кому он нужен! – Сказала Семнадцатая (надо сказать, что далеко не все жёны были зарегистрированными). – На раз только и годится… Ну так, в полгода!
− Грех видать за тобой, Петрович! − Молвила девятая. – Такие сны просто так не снятся! Не исправишь его до смерти, так гореть тебе в аду!
− Да помогите же, в конце концов, грех мне этот сыскать! – Взмолился тогда Петрович. – Почто вокруг да около вертите?! За всеми грешки, небось, водятся! А как распознать конкретный, ноющий?!
− Может и не грех это, − сказала Пятая жена, ведьма, − вдруг тебя кто-то держит в астрале за руку, и не хочет отпускать?!
− Хорошо, если за руку! – Съехидничала Восьмая.
− Может денег кому должен? − Разволновался Петрович. – И забыл отдать?
− У тебя таких денег с роду не бывало, какие ты нам должен! – Засмеялись жёны. – Потратили мы на тебя зазря свои молодые годы!
В этот момент на поляну с пикником выехал внедорожник-«Мерс», и из него вылезла роскошная блондинка в сногсшибательном «прикиде» и макияже.
− Не помнишь меня, Петрович?! – Подошла она к Петровичу и приспустила очки «Дольче энд Габбана».
Петрович остолбенел:
− Не-ет!
− Шестой класс. Меня тогда, кроме как «какашкой», никак и не звали! Один ты меня жалел и защищал!
− Мари-инка! Ты на меня злишься что ли до сих пор?! Мы только целовались!
− Ах-ха! А жениться кто обещал?! … Я после школы от злости на всех в киллерши пошла. Богатой стала, независимой!
Но нет у меня любви до сих пор из-за тебя, Петрович! Устала я жить, все люди мне должны за это…
Женщина вдруг достала из-под плащика автомат и начала строчить по сторонам. Петрович в ужасе наблюдал, как падали вокруг него жёны со своими новыми хахалями, подруги, друзья подруг и все пришедшие на «халявный» шашлык. Из их тел вырывались фонтанчики крови от пуль, выворачивались от летящего свинца руки и ноги, вылетали мозги…
Петрович ринулся было к Маринке, чтобы схватить её и остановить, но та повернулась к нему и начала строчить из автомата прямо в него…
Но что это? Пули не пробивали его грудь. Это была просто краска!
Маринка кинула автомат на землю и кинулась обнимать Петровича:
− Расслабься Петрович! Ты, конечно, подлец! Но свой в доску подлец! Мы все тебя любим и помним! Разыграли мы тебя! Артисткой я стала, а не киллершей.
Все встали с земли, снимая с себя кровавую бутафорию, и окружили Петровича со всех сторон.
− Молодец, что помнишь нас всех и беспокоишься, Петрович! И сны твои – этому подтверждение!
"ТРУБЫ"
Когда Петрович перестал каждый день пить, он начал слышать трубы. Не водопроводные и канализационные, а гармонические трубы. Как будто кто-то в соседней квартире держал одну ноту на органе, совсем тихонько, на одном уровне, в одной тинктуре. Иногда добавлялась еще одна труба и звук становился парным. Петрович нот не знал, но, наверное, это главная нота была «фа». А добавлялась иногда «ре».
Поскольку, из-за резких перемен в своей жизни, Петровича начала по ночам доставать бессонница, он против труб ничего не имел. Это вносило некое разнообразие в бытие. Лежа в кровати, он смотрел в темный побеленный потолок своей комнаты и думал об этом странном звуке, пробовал мыслить здраво. «Почему он раньше его не слышал?»
На Иерихонские трубы это не было похоже. Петрович где-то читал, что те трубы разрушали стены и даже целые города. В его же случае звуки были тихими и мягкими, их было приятно слышать.
Это не могли быть и трубы Последнего Страшного суда. Потому что жизнь продолжалась, и сегодня на лестничной площадке он опять столкнулся с бестолковой соседкой Зиной, которая шарахалась от него, как от огня, всякий раз, когда он возвращался домой нетрезвым.
На третью ночь его осенило! Это же наверное поют фаллопиевы трубы у женщин. Он где-то когда-то читал о них. Вы поймите правильно, Петрович тщательно всё проанализировал, это не могла быть белая горячка. Ведь он же не допился до ручки, а, наоборот, даже стал пить в два раза меньше, чем раньше. Нелогично!
На всякий случай он ещё раз пробомбардировал свои догадки тезами и антитезами, и даже с позиций эмпириокритицизма протестировал…. Получалось, что петь более по ночам, кроме как фаллопиевым трубам, было нечему.
«И в самом деле» – Думал он. – «Женщины – существа гармонические! Кому ещё, как не им?»
На следующий день Петрович решился взять быка за рога, и … пошёл к Зинке якобы за солью, по-соседски. Та впустила его к себе на кухню, а там сделала круглые глаза и говорит: «Думаешь, я не знаю, что ты ко мне не за солью пришёл, … а узнать какую ноту издают мои фаллопиевы трубы».
Да! – Говорит Петрович в ответ. – Грешен!
Я знаю, – Говорит Зинка. – Что ты ищешь ноту «фа». Но мои трубы издают ноту «ре». В нашей парадной ни у кого нет «фа». Тебе надо поспрашивать в соседнем подъезде.
После разговора с соседкой Зиной у Петровича всё время было приподнятое настроение, ведь он нашёл ноту «ре», и почти нашёл «фа».
А когда он найдёт и остальные ноты, то, возможно, научится сочинять музыку…
ЧУТЬ НЕ ЗАГРЫЗ…
Петрович вообще-то по жизни больше любил пухляшек, чем стройняшек, но, когда на сайте «Одноклассники-ру» с ним захотела познакомиться худышка Брунгильда, он согласился.
– Ваш немецкий лирический романтизм плодородно ложится на мою русскую благодатную распашистую почву, Брунгильда Сидоровна, как зерно высшего наслаждения. Но зачем же торопиться с любовными утехами? В нашем возрасте неподобающе гореть, как порох, а вполне комфортно тлеть навроде бенгальской свечи. – Говорил ей Петрович.
– Но вы же не знаете, как хорошо вам со мною будет. Я знаю тайский массаж и иглоукалывание, политику и астрономию, культуру и диалектический эмпириокритицизм. – Отвечала ему Брунгильда.
Тогда они начали встречаться. И встречались уже три недели, когда произошло нечто странное. Брунгильда ушла в астрал и не вернулась. Тело ее свежее и живое лежало на диване Петровича в гостиной, но души в нём не было совсем.
Петрович успел привязаться к Брунгильде всей душой, потому что та была невероятно хороша в постели. Каждый вечер они среди подушек по два-три часа занимались «издевательством» над живой природой.
Петровичу ничего не оставалось, как впасть в депрессию и пить таблетки «Акинетон».
Но печаль всё равно не отставала, Брунгильда покинула его в этом сером и скучном мире одного. И решил он тогда обратиться к одному из ясновидцев, засветившемуся в передаче «Битва экстрасенсов».
– Она «заложила» в вас личинку «червяка сомнения», и душа её теперь в нём. – Сказал медиум Стопятьсотов за стодолларовую бумажку.
– Надеюсь, это правда? – Голосом Штирлица уточнил Петрович, элегантно засунув кисть правой руки за левый борт своего кожаного чёрного плаща.
– Клянусь всеми своими кубками и призами в «Битве экстрасенсов»! Этот червяк преобразует вас в настоящего мужчину. Непьющего, некурящего, хорошо зарабатывающего, сдающего деньги жене пятого и двадцатого… По окончании инкубационного периода душа Брунгильды вернётся в тело безо всяких инсинуаций.
– Я так и думал. – Ответил Петрович, осторожно вынимая кисть правой руки из-под левого борта своего чёрного кожаного плаща. – Надеюсь, вам не надо напоминать, что мы с вами не знакомы, и никогда не встречались? ...
Придя домой, Петрович расположился в ванной комнате перед зеркалом, достал из тайного места рыболовный рюкзак и разложил перед собой инструмент. Выглядело всё так, словно он собрался бриться. Но он достал из пластмассовой баночки с надписью «Мотыль» специальным пинцетом красного червячка и запустил его себе в ноздрю. Аккуратно собрал инструмент в рюкзак и спрятал его под ванну. Пошёл на кухню, дёрнул стакан, прилёг рядом с Брунгильдой на диване и счастливый заснул.
Через час Брунгильда проснулась и сказала:
– Милый! Я так здорово выспалась! И я счастлива, что люблю тебя такого, какой ты есть на самом деле, со всеми твоими недостатками!
– Я тоже счастлив, моя «тыковка»! – Ответил Петрович. – Ведь «черви сомнений» поглотили друг друга без остатка…
ПЕТРОВИЧ И ЗИМА
Зимой Петрович любит ходить на лыжах и купаться в полынье. Но ленится, и не делает этого. Зимой Петрович не любит лежать на диване и смотреть телевизор. Но почему-то делает это.
Зиме это надоело, и она говорит Петровичу:
– Петрович! Ты постепенно деградируешь! Вставай с дивана и сделай что-нибудь полезное.
– А? Что?! – Петрович сделал вид, что не расслышал, и вышел на кухню покурить.
«Ещё всякие жить учить меня будут!» – подумал он про себя, зло тыкая окурком в пепельницу.
Посидел немного. Подумал. А потом поехал в Москву поступать в коммунистическую партию.
Приехал в Москву и сразу пошёл к Зюганову. А тот ему и говорит:
– Зачем ты нам нужен, Петрович?! Нам молодёжь нужна, а не старые огрызки. Ты старый лентяй и лежишь всё время на диване перед телевизором, а коммунистическая молодёжь сейчас, между прочим, снег лопатами забесплатно чистит и помогает бабушкам скользкую дорогу переходить.
– Если бабушки вступают на скользкую дорогу, – ответил Петрович, – то это их суверенное право! Оне для этого приспособлены, из них даже песочек на дорогу сыпется. Если табун бабушек прогнать по заснеженной дороге, то потом по ней любая тачка проедет.
– Не похож ты на коммуниста, Петрович! – Сказал Зюганов. – Скорее всего ты демократ, а может быть даже либерал-демократ.
И засмеялся. Однако что-то записал в своём компьютере.
Пошёл тогда Петрович к Жириновскому.
– Я мыл свои пляжные тапочки в Индийском океане! – Начал он разговор прямо от двери кабинета Владимира Вольфовича. – Я вам подхожу!
– Не подходишь, Петрович! – Ответил Жириновский. – Ты сначала пошёл к Зюганову! Засветился ты, Петрович! А политические проститутки нам не нужны!
«К «МедведЯм» значит тоже соваться бесполезняк». – Горестно подумал Петрович. – «Никому я не нужен на всём белом свете!»
И решил он тогда создать свою собственную партию – «Зачётно-иррациональную мужскую анархию» (сокращённо – «Зима»). И создал.
На балконе своём вывесил транспарант «партия ЗИМА! Больше ЗИМЫ – больше чистого снега!» И на окнах тоже написал. И на заднем стекле своего «Жигулёнка» написал.
Следующим вечером заявился участковый и запросил у Петровича «откат». «Отката» пока не было, поэтому представитель власти согласился немного подождать.
Вторым вечером заявился депутат и тоже попросил «откат».
– Так ты, стало быть, зелёный, Петрович? – Спросил он.
– Нет, я белый. – Ответил тот.
– Белые в городе! – Заржал депутат. – Ну ничего, сейчас это модно! – И дружески похлопал Петровича по плечу.
Он тоже согласился немного «отката» подождать.
Третьим вечером к Петровичу неожиданно вернулась бывшая жена.
– Забудем плохое, Петрович! – Вкрадчивым голосом заговорила она. – Всё равно я люблю тебя дурака!
«ЗИМА пошла каким-то не тем боком!» – Подумал Петрович, и резко всё бросил…
СУБАТОМНЫЙ РЫЦАРЬ-СТРАННИК ГАННОВЕР И УПАВШАЯ ПЛАНЕТА
СУБАТОМНЫЙ РЫЦАРЬ-СТРАННИК ГАННОВЕР И УПАВШАЯ ПЛАНЕТА
(стилизация под одного, очень известного писателя-фантаста)
Пролог
Когда падают планеты – успевайте отскочить в сторону…
Американцы опять чего-то натворили, и планета упала. Куда – неясно…
Ганновер хотел это понять, но потом подумал – зачем? Рано или поздно это все равно должно было произойти. Потому что людям, особенно американцам, не дано понять правильно струны Вселенной. Они погрязли в своих грязных деньгах и политических амбициях, и уже не видели ничего даже под своим носом. Они не видели, как струны постепенно рвались одна за другой. А ведь специальный клей для струн можно было купить только в соседней галактике – «Туманности Андромеды». И проход в нее закрывали огромные космические чудовища, связываться с которыми не хотелось даже Ганноверу рыцарю-страннику.
Он увидел ее, планету, бывшую когда-то голубой, когда она падала мимо него в преисподнюю. Он ничего не мог поделать в этом случае. Ведь планета потеряла атмосферу, а последний противогаз у него закончился еще на прошлой неделе. Хитрые венерианцы скрыли от него истину. Он не знал, что планета будет падать сегодня. Он думал, что перед великим концом еще будет время. Это было давно, и он не любил об этом вспоминать.
В одном противогазе все-таки осталось еще немного дыхательной смеси, и тогда Ганновер решил провести спасательную операцию. Он ворвался на своем звездолете в пригороды падающей планеты. Там валялось много трупов. И нечем было дышать из-за невыносимого смрада. Но у Ганновера все еще было немного дыхательной смеси.
Он решил спасать только женщин и детей, потому что мужчин спасать было уже поздно. И это они в конце концов устроили этот катаклизм. Да и планета вот-вот должна была достигнуть дна Вселенной и разбиться там на мелкие кусочки.
Ганновер успел спасти симпатичную девушку и двух детей – мальчика и девочку. Больше он никого не успел спасти. Все остальные оказались мертвыми, может быть и несовсем.
– Если хочешь жить – иди со мной женщина! – Сказал девушке Ганновер.
– С тобой хоть на край света! – Ответила она ему с готовностью.
– Именно туда мы и едем. – Подтвердил он.
Дети были молчаливые.
Спасение.
С этой девушкой и детьми Ганновер полетел на Альфу-Центавра создавать новую человеческую цивилизацию. У него еще оставалось немного дыхательной смеси. Звездолет быстр и ловок. Он даже умел притворяться большим космическим астероидом. Но компьютер на звездолете был плохой. Он задавал слишком много вопросов, и никогда не давал ответы. Задолбал короче. Его надо было ремонтировать, но запчастей не было. Это создавало трудности.
Ганноверу надо было во что бы то ни стало успеть на Альфу-Центавра. Потому за ними гнались осколки упавшей планеты. Ими управляли зомби, или то, что от них там осталось после падения…
Конец.
Это конец...
Эпилог.
Они выжили и создали новую расу гигантов-Ганноверов. Поэтому вы и можете читать эти строки...
ВДОХНОВЕНИЕ
− Ты чо, опять?! − Спросила горестно у Петровича жена, выйдя утром на кухню.
Тот сидел на угловом диванчике с бессмысленными глазами и опущенными руками.
− Не опять, а снова, Зин! Пора. – Прохрипел тот в ответ. – Давно в Зону не ходил.
− Насколько?!
− На пару-тройку дней, Зин. Крайняк – неделя.
− Снова будешь чёрт-те чем питаться, похудеешь…
− Ничего Зин! Зато ауру подлечу.
Снарядились быстро. Реквизит нехитрый. Буханка «Бородинского», рюкзачок, фляга с водой, батончик «Марс», рыболовный сачок на сома, спички и лопатка. Ничего лишнего. «Чтобы не спугнуть!» − Как говорил Петрович.
При виде поллитровки, бережно укладываемой на дно рюкзачка, жена саркастически хмыкнула.
− Ничего Зин. Ты же знаешь, что это для заряду! – Слегка покраснел Петрович…
«Вот и вы родимые!» − Здоровался он, входя в лес, обращаясь к стволам деревьев. Гладил их руками, приговаривая: − «Снова я к вам в гости пришёл. Не гоните меня прочь пожалуйста. Скоро сам уйду».
Вслушивался в лесные разговоры, узнавал новости, сплетни. Лес ведь живой. Под каждым кусточком что-то лежит или ползает, общение сущностей не прекращается ни на минуту.
Вот и земляночка. Вырытая когда-то Петровичем. Лёгкая, летняя. Заботливо прикрытая сверху дёрном и мхом. С вентиляционной трубой в старом неприметном пне. Лежбище.
Рассусоливать некогда. Набрал грибов для закуски, черники для чернил, настругал колышков вместо карандашей и ручек, лучинок для света. Нашёл упавший ствол берёзы посвежее и надрал с него бересты.
Измождённый, уже в полной тьме, зажёг лучину над плошкой с водой в землянке. «Раздавил» два стакана и закусил поджаренными на спиртовке грибами. Поел брусники.
«Пора! Полночь близко!»
В болотных сапогах и дождевике, с лопаткой и сачком, пошатываясь, вышел в кромешную лесную гукающую тьму. Глаза постепенно привыкали. Хмель помогал видеть во тьме много чего.
Прошёл метров десять и заметил справа под кустом девицу голубого цвета. Голую «ессесно». Как в «Аватаре». Хихикала сидела.
Прошёл мимо Петрович. Ловил он её в позапрошлый раз. Это любовная история, а с ней мороки не оберёшься. «Зинка опять злиться будет и из дома выгонять!»
Слева ствол дерева обвил зелёный змий с вытаращенными глазами. «Это из другой оперы!» − Подумал Петрович и крадучись, почти бесшумно, продолжил движение дальше.
Вокруг всё ползало, дышало, шуршало и хлопало крыльями. «Косяк сегодня пошёл! Свезло мне»! – Отметил он. – «Клюёт!»
И тут увидел его… Пухленького, пупырчатого, зубастенького. Серо-буро-малинового. Такого у него ещё не было…
Первая подсечка не удалась. Зубастик покатился кубарем в кусты, увернувшись от сачка. «Эхх! Про лопату забыл, лопух!» − Ругнулся Петрович и, превозмогая алкогольный дурман, ринулся напролом в чащу вслед за существом.
Опыт – есть опыт. Через десять минут, извалявшись в болотной жиже, ободрав щёку о сучок, Петрович смог слегка приглушить Зубастика лопатой и закатать в свой сачок.
Посадил в землянке в клетку, положил перед ним батончик «Марс», и предложил оставшиеся сто грамм.
«Урр!» − Произнесло чудище, довольно чавкая шоколадным батончиком. Прежде чем дать ему «стопарик», Петрович просунул руку в клетку, и погладил пупырчатого. Теперь, при свете лучины, он мог рассмотреть его получше.
Экземпляр был редкого, нездешнего вида. Наверное залётный, африканских или восточных кровей. Пупырышки были острые, но мягкие на ощупь. Неприязни не возникало. «Сработаемся!» − Подумал Петрович.
Однако этой ночью ничего не пошло. Он много раз брал в руки бересту, макал колышек в чернильницу, тупо смотрел в угол землянки. Слушал верещание раздобревшего с водки зверька, и жёг лучины до тех пор, пока они не кончились.
Настала тьма. Зверёк засопел. Наверное заснул.
Наверху, на уровне земли, послышались тяжёлые шаги. «Медведь!» − Струхнул Петрович.
И правда. Огромная туша, злобно рыча, стояла прямо на хлипкой крыше землянки.
− Медведь за тобой пришёл! − Закричал неожиданно Зубастик из клетки.
− Ах ты гад! − Вздрогнул Петрович, лихорадочно соображая, как заткнуть оказавшееся таким голосистым существо. – Здесь же медведей отродясь никогда не водилось!
− А ты ему об этом расскажи! – Захохотал Зубастик.
Медведь теперь учуял добычу, запрыгал на месте, зарычал и провалился в землянку. Петрович даже в кромешной тьме увидел клыки, тянущиеся к его горлу…
Открыл глаза. Сквозь щели в крыше проникали солнечные лучи. Сон. Кошмар. Зубастик мирно сопел в клетке.
И тут оно пришло. Вдохновение.
Петрович схватил колышек, обмакнул в чернику и начал лихорадочно малевать на бересте. Та быстро кончилась, и он продолжил писать на досках стены. Потом на полу землянки: «Вдохновение. − Ты чо, опять?! − Спросила горестно у Петровича жена…»
ЕЩЁ
У Петровича в жизни было много женщин, но ему хотелось Ещё. На двадцать втором этаже его нового монолитного дома на Парнасе в однокомнатной квартирке жила итальянка Анкора. Её имя переводилось на русский как «Ещё».
Работала она переводчицей в каком-то крутом учреждении на Невском, и была стройной смуглой брюнеткой на высоченных шпильках.
В первый раз Петровичу удалось с ней поговорить ранним утром в один из будних дней во дворе. Её «Фиат» фыркал и никак не хотел заводиться. Петрович с готовностью предложил даме свои услуги и поднял капот её авто.
То, что он увидел под капотом, перевернуло его мировоззрение. Он понял, что погорячился, и что итальянские инженеры последние полвека занимались чем-то не тем. А ведь его старый Жигулёнок, вроде как, тоже был их произведением.
По крайней мере, в странных штуках внутри «Фиата» Петрович не нашёл мест, где можно сделать «подсос», «притереть контакты» или «поискать искру». Мало того, он даже не смог определить, где находится аккумулятор.
Фиаско от Фиата было позорным и возмутительным. Анкора фыркнула: «Inutile uomo!» (бесполезный мужчина). Закинула сумочку Дольче энд Габбана на хрупкое плечико, и сердито зацокала своими шпильками к станции метро «Парнас», не оставляя Петровичу даже тени надежды.
Во второй раз Петрович решил брать «быка за рога», т.е. «кобылицу». Он пришёл к ней вечером домой «за солью» с литровой бутылкой «Мартини» под мышкой. Разговор завёл светский и многозначительный. Он говорил и о том, что на площади Сан Марко в конце концов должны прекратиться наводнения, и про кота Берлускони, и что он всю жизнь мечтал быть гондольером в Венеции, и что он сам, по сути, является Питерским гондольером, поскольку «бомбит» по ночному городу каждый день на своей старенькой «шестёрке», являющейся, по сути, «Фиатом» производства конца прошлого века.
У Анкоры-Ещё от разговора с Петровичем вроде бы начал загораться в огромных чёрных глазах какой-то огонёк, но опять произошла невезуха. Петрович элементарно не рассчитал своих сил, потому что пришёл в гости к итальянке на голодный желудок. А у той, естественно, холодильник оказался совершенно пустой (ну это с русской точки зрения). Закусывать было нечем, Ещё свои порции в бокалах обильно разбавляла апельсиновым соком, а Петрович был натурал. Он пил Мартини неразбавленным.
Поэтому через некоторое время Петровича совсем перестали слушаться руки. Они начали вытворять такое, что ему самому стало стыдно. И он опять потерпел фиаско.
Возмущённая невоспитанностью рук Петровича, итальянка Ещё с позором изгнала его из своей однушки приговаривая: «Dio mio! Бофэ мой! Пьетровьич! Вали отсюда несолоно хльебавши!» И держала при этом в руке работающий блендер «Бугатти».
В третий раз Петрович пришёл к Ещё за солью с шахматной доской под мышкой. Заинтригованная итальянка впустила его. Но и в этот раз старания Петровича были тщетны.
Несмотря на то, что у него был когда-то первый разряд, его «ферзевый гамбит» загнулся от её «сицилианской защиты» на двадцать восьмом ходу. Ему пришлось с позором сдаться при «потерянном качестве», потому что перспектива остаться на глазах итальянки совсем «голым королём» его не прельщала.
Казалось бы всё?! И Петровичу совсем не светило Ещё?!
Но однажды летним вечером он сидел перед своей парадной на скамеечке и писал на планшете очередной рассказ для сайта. Естественно про Петровича.
Раздалась знакомая барабанная дробь знакомых шпилек. И ох! И ах! Итальянка заинтересовалась тем, что пишет Петрович. «Ах это вы тот самый Пьетровьич? Il mio amore! Как я вас лублу! Как я лублу ваши рассказы! Приходите ко мне почаще за солью!»
И той же ночью Петрович засыпал в объятиях жаркой итальянки. Она часто повторяла своё имя по-русски: «Ещё! Ещё!»
А в его голове всё вертелась мысль: «Женская душа неисповедима, ё-моё…»
БОМЖИ НА ЛУНЕ
Редко какой бомж добирается до Луны. И если добирается, то, поверьте мне, становится лунным бомжом.
Надо сказать, что лунные бомжи – привилегированная каста, их так просто пряником не купишь. Им баллоны с дыхательной смесью подавай или батарейки, скажем, теплообогрева. Но самое ценное для них – лунная водка. Её ведь делают из лунной пыли, а это ценный минеральный продукт, включающий в себя и споры инопланетных организмов, переносимых по Вселенной космическими ветрами.
Поэтому лунные бомжи подвержены мутациям. И все бы ничего! Подумаешь – бомж превратился в Кассиопейского бородавчатого страуса! Все дела в том, что это ненадолго. Потому что Вселенский биоматериал после долгого путешествия между звездами ослаблен и тянет только на эффект «плацебо», не более.
То есть сидит перед вами бомж в виде Кассиопейского бородавчатого страуса, выпивает, и вдруг превращается в Андромедского гнилого енота. Его так называют потому, что он всегда наполовину гнилой, даже только что сорванный с ветки. Но вторая его половина – вкусная, налитая чистейшей амброзией первозданного Галактического сока, будто Большой взрыв был только вчера.
И что бы вы думали?! Пренеприятнейший случай произошёл со мной недавно на Луне с одним бомжом…
Предпраздничный вечер. Я лежу на диване. В одних носках. Смотрю свой любимый голографический ящик. Потягиваю джин (очищенный, без выкрутасов). И вдруг – звонок в дверь (т.е. входной шлюз, черт побери, по-вашему)! Подхожу к 3D-глазку и вижу – тёща!
Причём без скафандра и дыхательных баллонов!
Нет, конечно, я никогда и не сомневался, что она так умеет (стерва потому что). Но дышать вакуумом при температуре минус сто шестьдесят градусов по Цельсию, в вечернем платье, стоять на Лунной поверхности, и стервозно улыбаться при этом – уже слишком! И ещё, самое главное, её в этот день на Луне просто ну никак не могло оказаться! Стопроцентно!
Пришлось, конечно, впустить её в шлюз, впустить к ней воздух, дезодорировать. Мой, лихорадочно соображающий в тот момент, мозг не смог придумать ничего более прикольного, чем включить ещё режим «позитронной промывки биоматериала от риска присутствия в нём центаврианских мелких гамадрилов».
Как ни тянул время, чего ни выдумывал, надеясь, что она вдруг передумает заходить ко мне в гости, пришлось, всё-таки, выпускать её из шлюза в мою Лунную милую трёшку, записанную, слава богу, только на меня, с ноосферным двухступенчатым санузлом, тритиевой кухонькой 14 м2, и голографическим кинотеатром последней модели.
– Опять жрёшь! – Рявкнула она, врываясь ко мне дымящаяся и распаренная от шлюзовых процедур.
Ессесвенно! Ну каких же ещё слов от неё можно было ожидать! Вечно всё испохабит и перевернёт с ног на голову своим нездоровым цинизмом.
– Какими судьбами, Мария Аллегровна? – Поинтересовался я для приличия, надев маску полнейшей безмятежности и тупизма.
– Наташка твоя опять учудила! И дед, как назло, опять на сохранении в стационаре лежит. Девятый месяц ведь уже! Представляешь – некому везти! Пришлось на попутных шаттлах до тебя добираться.
– А как же скайп, Мария Аллегровна? Двадцать второй век на дворе, мужчины рожают, женщины водку пьют. Почему не связались со мной? И потом. Она такая же моя, как и ваша!
– У вас на Луне тут один только долбанный скайп по связи. А он, как всегда, «лежит» вторые сутки.
– Да что случилось-то? Мы же с вашей дочерью всё обсудили. Она сама хотела пожить две недели с вами, «укрепить корни» по её выражению, отдохнуть от семейной жизни, то, да сё!
– Не трынди! – Оборвала она мой «экслибрис». – Натаха, никого не спросив, забабахала кредит в Галактическом Сбербанке и прикупила шубку из Венерианского мегалодона. Кредит, естественно, оформлен на тебя. Надо срочно что-то делать…
Я оперативно побелел лицом.
– Это же…
– Да-да! Это триста тысяч руболларов! Тебе в «жисть» такую сумму не потянуть, неудачнику!
Я вспомнил нездоровый блеск в глазах Наташи, когда провожал её на Лунодроме. Теперь стало ясно, что он означал. Моей кредитки наверняка не было на месте. Она нашла её. Несмотря на то, что я предпринял экстраординарную сноровку в этом деле, аккуратно вытащив одну из термоплиток в ванной комнате, и посадив её обратно на четыре микрошурупа.
– Налей мне тоже «чо-нить», в горле пересохло! А надо срочно думать, как выкручиваться! – Молвила Мария Аллегровна и плюхнулась на мой новый кожаный диван из искусственной Юпитерианской зебры.
– Да уж не удивительно! – Сказал ей я. – Как вы без скафандра по Луне гуляете-то?
– Ох и отсталый ты, зятёк! За новыми разработками не следишь! – Ответила Аллегровна и выплюнула на мой милый китайский прикроватный столик какую-то электронную горловую пробку, измазанную слюной естественно. – Это новый кварковый дыхательный преобразователь. Можно хоть в космосе с ним летать и дышать.
– А как же градусы?
– Сорок мне хватит! Наливай! Лунную!
– Я имел в виду температуру Лунной ночной среды…
– Кстати, хорошо, что напомнил. Батарейки от моего теплополегенератора садятся. Дай новых.
Я совсем опешил. О чём-то подобном мне приходилось слышать (вспомните начало рассказа). Стандартный набор – водка и батарейки.
– Эко вас приплющило-то, Мария Аллегровна!
Надо было срочно что-то предпринимать разоблачающее. Но откуда в лунной пыли мог взяться биоматериал моей тёщи?! Вопрос архисложный!
Одна она, естественно, пить отказалась. И пришлось вдвоём.
Через полчаса – что бы вы подумали? Через полчаса передо мной сидела уже не тёща, а Картлезианская Фурия с раздвоенным хвостом и языком. А напротив Фурии сидел Сатурнианский овнобык.
Да-да! Вы ещё не догадались, что я тоже Лунный бомж?!
Мы такие вот бомжи! Любим спектакли разыгрывать!
А вообще, забыли просто, кем были в самом начале…