14 сентября в креативном кластере «Домна» эксперт в области дизайна Ольга Косырева прочитала лекцию не тему «Куда идет мир дизайна: что нового принес 2023 год и что ожидать от 2024-го». DK.RU побеседовал с ней о том, есть ли у российского дизайна свое «лицо», каким оно могло бы быть, а также об увлеченности советским прошлым.
справка
Ольга Косырева — эксперт в области дизайна, журналист и редактор с 20-летним опытом работы в популярных, специализированных и деловых изданиях (AD/Architectural Digest, Interni, Vogue и др.). Многократно входила в жюри различных конкурсов в области предметного дизайна, дизайна интерьеров и архитектуры. Семь раз была членом жюри российского этапа SaloneSatellite. Была председателем жюри конкурса «Придумано и сделано в России» Российского государственного музея декоративно-прикладного искусства. C 2011 г. по приглашению итальянских организаторов мебельной выставки Salone del Mobile Moscow выступает куратором лекционной программы с участием лидеров дизайнерской индустрии Италии. В 2012 г. основала «Дизайн-лекторий Ольги Косыревой» — программу авторских лекций об истории и современном состоянии дизайна.
Как СВО и события, с ней связанные, повлияли на сферу дизайна в России?
— Сфера дизайна серьезно зависит от социальных процессов и настроений в обществе. Российское общество пережило определенный шок, кроме того, многие вещи оказались под санкциями. В частности, ковры и зеркала, стоимость которых, если мне не изменяет память, превышает 300 евро. Ввоз европейских товаров в Россию затруднен. Приведу свой пример: раньше мы импортировали книги из Англии, где находятся крупные дистрибьютеры топовых издательств. Сейчас англичане нам ничего не отправляют, поэтому мы получаем книги через третьи руки.
Однако, как бы странно это ни прозвучало, нет худа без добра. Россияне стали меньше ездить за границу, поэтому деньги остаются внутри страны. Люди «окапываются» в собственных домах, «окукливаются», отправляются в некую внутреннюю эмиграцию. Они заняты созданием комфортной среды, в которой можно укрыться от неприятностей внешнего мира.
В 2022–2023 гг. перед многими встал вопрос: уехать из страны или остаться? Решившие остаться работают над улучшением жилищных условий, покупают квартиры. На наших глазах произошел передел рынка недвижимости: весной и осенью 2022 г. на продажу было выставлено очень много объектов. Смена владельцев послужила своего рода двигателем дизайна, ведь новые хозяева либо сами собираются в них переехать, либо планируют сдавать.
Начиная с пандемии у нас активно развивается сектор гостеприимства. Появляется множество маленьких бутик-отелей, домов под сдачу, гостевых домов, глэмпингов и пр. Оформление этих объектов предполагает участие профессионала. Так что, несмотря на известные трудности, дизайнеры интерьера без работы не остались — есть масса мест для приложения их сил. Спрос на их услуги сохранился, даже, возможно, вырос.
При этом реализовать проекты, в частности комплектовать их стало сложнее?
— На мой взгляд, стало проще, поскольку выбор меньше. Если у тебя в доступе шестьсот смесителей, из них двести — в твоей ценовой категории, выбрать невозможно. Когда смесителей всего двести — два немецких и 198 китайских, определиться очень легко. Раньше заказчик мог, условно, выбирать унитаз с подсветкой, со светомузыкой, с феном, сейчас — нет. Он рассматривает не десять вариантов, а два, а то и один. Клиентам так проще (как и дизайнерам), это облегчает и ускоряет процесс ремонта, ведь выбор — самое затратное по силам и времени.
Все последние десятилетия в России ориентировались на европейские тренды в дизайне. А стал ли за это время заметен российский дизайн в контексте мирового? И существует ли он вообще?
— Я считаю, что российский дизайн есть, но в этом словосочетании главное слово не «российский», а «дизайн». Есть индустрия, профессиональное сообщество, спрос. Российский дизайн — это большой мир. Виден ли он снаружи? Скорее, нет. По ряду причин, одна из которых состоит в том, что наши дизайнеры не работали в этом направлении: чтобы стать заметными на Западе. Кто работал — тот стал.
То есть, Дима Логинов остается исключением из правила?
— Да. Думаю, он осознанно искал и находил возможности работать с иностранными производителями. Осенью 2019 г. я была модератором на мероприятии, гостем которого был известный итальянский дизайнер Фабио Новембре. Из зала ему задали вопрос: знает ли он кого-то из российских дизайнеров. Я помню его ответ: «Мне очень стыдно, но я никого не знаю. Возможно, я не приложил усилий, чтобы узнать». Я была на сцене и сочла возможным обратиться к аудитории. Я сказала: «Фабио очень вежливый. Он говорит, что не приложил достаточно усилий, чтобы узнать о нас, о вас. На самом деле, это мы/вы не приложили достаточных усилий, чтобы он о вас/о нас узнал».
А сейчас, мягко говоря, не тот момент. За последние полтора года многие уехали из страны, и я знаю российских дизайнеров, которые успешно работают в Европе, находят заказчиков, основывают студии. Но чтобы российский дизайн стал частью мирового, частью мировой индустрии, до этого пока далеко.
Есть ли у «нашего» дизайна специфические черты? Возможны ли национальные черты в принципе в глобальном мире?
— Если вы спросите, есть ли свои черты у испанского дизайна или у немецкого, ответы и ассоциации будут только историческими. Современный мир достаточно глобален. Можно в целом увидеть разницу между европейским, американским и азиатским дизайном. Когда говорят о чем-то русском, обычно используют словосочетание (и термин) русский стиль. Он ассоциируется с чем-то фольклорным, ремесленным, связанным с кружевами, орнаментами, вышивками. Перед глазами возникают хохлома, матрешки, гжель, кокошники…
На мой взгляд, источники, ориентиры могут быть совершенно другими. Во-первых, это деревянное зодчество. Слово «зодчество» звучит несколько архаично, но я имею в виду не русские народные традиции, а, например, дореволюционную культуру дачи.
Во-вторых, это дворцы царского периода. Они были инспирированы Италией, Францией, Помпеями, руинами и всем на свете, но вместе они образуют самостоятельное явление, целый пласт культуры.
В-третьих, «сталинки» — сталинский жилой фонд, интерьеры сталинского периода. Это стилистически цельное, самостоятельное явление. Его не с чем сравнить в европейской или мировой культуре — подобного в таком количестве и масштабе просто нет.
В-четвертых, позднесоветская архитектура и интерьеры, брутализм, поздний модернизм. Все знают театры, ДК, публичные библиотеки, конторские учреждения, дома правительства 70-80-х. Это стиль, это сильный стиль. В общественных зданиях того периода содержится огромный пласт декоративно-прикладного искусства: километры мозаик, витражей, фресок, металлических чеканок. Они очень характерные, их ни с чем не спутаешь. Этим можно гордиться. Это будет востребовано, и это уже востребовано больше, чем русский стиль в виде матрешек и павлово-посадских платков.
Оказавшись в Москве, замечаешь сильную обращенность к «светлому советскому прошлому». Навскидку: в ГУМе, в «Зарядье», на ВДНХ фоном звучит музыка советского периода, по центру расставлены лотки с мороженым, стилизованные под советские. Это диссонирует с образом современного, продвинутого, технологичного города. Ощущаете ли вы это, живя там?
— Я этого не замечаю, потому что я не гость города. В ГУМе я не была несколько лет, на ВДНХ — 2–3 года. Я люблю «эстетику упадка» и прежнее ВДНХ было мне милее. Проведенные там работы нельзя назвать реставрацией — это новодел. О том, что вы описали: все-таки это взгляд туриста, побывавшего за короткий промежуток времени в местах, связанных с советским прошлым, в которых это прошлое культивируется в духе «Старых песен о главном».
Это «Старые песни о главном» 25 лет спустя. Сейчас на них есть общественный запрос. Старшее поколение отчасти скучает по СССР, а младшее поколение его не знает, поэтому несколько романтизирует.
Но к дизайну это, по большому счету, имеет отношение лишь в том, что все возвращается. В дизайне это происходит достаточно часто. Возьмем XX век: рождение модернизма в 20-е годы, возвращение модернизма в 50-е, новый вид модернизма в 70-е, наконец, в нулевые-2010-е стало популярным направление mid-century modern (модерн середины века).
Что касается советского мифа, к моменту перестройки он себя изжил, потом массово отрицался, все стремились выбраться из «советского». Евроремонт — следствие отрицания советского быта и образа жизни. Но по мере отдаления оптика чуть расплылась, взгляд расфокусировался, все неприглядное «стерлось», и на первый план вышла идеализированная картинка советского прошлого. Мне кажется, отчасти это насаждается, то есть процесс идет не снизу, а сверху. Изменится социально-политическая обстановка в стране, вернется курс на дружбу с западом — и все это исчезнет. Если не исчезнет, то перестанет быть глобальным, главным трендом.
Вы отметили, что в дизайне обращение к прошлому происходит довольно часто. С чем, на ваш взгляд, это связано?
— Это естественный процесс накапливания багажа и переосмысления прошлого. Мы все время оглядываемся на него, касается ли это дизайна интерьера или чего-то еще. Это наш опыт, в этом состоит традиция. Что-то забывается, что-то уходит в небытие, а что-то актуализируется. В разные периоды разные явления прошлого становятся актуальными. Когда я преподаю историю дизайна, я часто напоминаю о законах диалектики Гегеля: законе единства и борьбы противоположностей, законе перехода количества в качество, законе отрицания отрицания, и что все развивается по спирали, циклично.
В таком случае к чему пришел/вернулся дизайн интерьера сейчас?
— Сейчас тренд на интерьер вне трендов. Получило распространение понятие timeless, то есть, вне времени. Это сложный интерьер, в котором сочетаются отсылки к разным периодам. Как нам кажется сейчас, такой интерьер не подвержен устареванию. Но, боюсь, это иллюзия. Мы смотрим на приемы, которые сейчас нам кажутся вечными, не устаревающими, через оптику своего времени. А оптика меняется. И то, что в начале 2020-х казалось нам timeless, 10 лет спустя будет выглядеть устаревшим. Мир меняется, он не стоит на месте.
Благодарим за помощь в проведении интервью организатора мероприятия компанию «НЕГА».
Читайте также: «Слухи о смерти премиального сегмента в России оказались несколько преувеличенными»