Никто из жильцов не помнил, когда эта женщина поселилась в подъезде. Было ощущение, что она жила здесь всегда. В типовой многоэтажке, депрессивного района, Богом забытого городишки. В монотонном подъезде, жили такие же серые, как и мир вокруг, ничем не примечательные люди. Квартиры здесь никто не покупал, всем жилье досталось. Кому по наследству, кому по распределению. Поэтому среда обитания не создавалась этими людьми для себя, а были они помещены в нее волею обстоятельств, в которых им приходилось существовать и мириться с окружающей обыденностью и никчемными соседями, с которыми, желая того или нет, приходилось налаживать отношения. Мало кто пытался что-то изменить, вырваться, уехать, куда глаза глядят. Вдохнуть полной грудью, насладиться сиюминутным счастьем бытия! Как бы неприязненно они не относились к месту своего жительства, покинуть его они не могли. Что-то их всех крепко держало. Что именно они не могли ответить.
Жили обыватели, как придется, как-будто, и вовсе не свои жизни проживали. Им диктовали какие-то формальные законы и правила, они их исполняли. Дружили с кем скажут, ненавидели по указке. И только эта женщина выделялась из общей массы. Исполинского роста, неимоверной силы, такого же здоровья, но, полностью лишенная разума. Абсолютно не управляемая, она вобрала в себя все оттенки психопатии. Всевозможные фобии, паранойя, шизофрения, все помещалось в ней. И, хотя она никогда не покидала двор, в котором жила, слава о ней распространилась далеко за его пределы. Поэтому, в моменты приступов, причастные службы, крайне неохотно приезжали на вызовы, поступающие от жильцов, помня те хлопоты, которые она причиняла, когда ее забирали в стационар, все круша, травмируя персонал и будоража других пациентов. До последнего находили они отговорки и не ехали, ожидая, что приступ пройдет сам, и ситуация нормализуется. Обычно так и происходило: измотанная приступом, изможденная женщина, поднималась в свою квартиру, громко хлопала тяжелой дверью и, какое-то время, не подавала признаков жизни. И у всего двора, появлялась возможность пожить тихо и спокойно. Настолько тихо и спокойно, что, казалось, и вовсе, нет во дворе живых людей.
А потом, снова, хлопнет дверь, начиная новый виток спирали: и с новой энергией женщина будет бесконечно и бесцельно ходить по лестничным пролетам и закоулкам двора, гордо подняв над головой ветошь, выискивая заговорщиков. Это означало только одно: пришло время соседям снова быть внимательными, новый кризис не за горами. Скоро начнут из одержимой сыпаться бредовые идеи, которыми она будет шепотом делиться с теми, кого из обитателей двора посчитает своими союзниками. И не выслушать ее будет невозможно, ведь, если она заподозрит невнимание или пренебрежение к своим словам, в дело может вступить аргумент звериной силы. Поэтому, случайный прохожий, вовремя опускай глаза, и сворачивай с ее пути, иначе, готовься быть погруженным в сложные перипетии бредовых идей, живущих в ее голове. Другим соседям повезет еще меньше, они будут под подозрением, как участники тех самых заговоров. Этим, в период нарастающего кризиса, вообще лучше не выходить из дома. Потом наступит острая фаза: с криками, воплями, хождениями по двору в исподнем и босиком, в любое время года. И, в конце, уже в полном изнеможении, повалится она, всем своим грузным телом, на детской площадке, и будет какое-то время так лежать, ни жива, ни мертва, и в зной и в лютый мороз.
Раньше сердобольные жильцы со вздохами выходили, пытались перенести обездвиженное тело с жары или с холода. Но, после каждого приступа, желающих становилось все меньше и меньше. Человечность жителей двора угасала. А, в последние годы, и вовсе, все они, не признаваясь, конечно, себе в этом, но подсознательно ждали чуда, вдруг этот приступ будет последним, и она больше не очнется. Оправдывая перед собой такие мысли тем, что, в первую очередь, ей так будет легче. Ведь столько лет мучается она сама и мучает других. Да, изрядно вымотала она нервы всем. Мало того, но по злому стечению обстоятельств, весь подъезд от нее в какой-то мере зависел. Через ее квартиру шли все подъездные коммуникации! И, когда начинался новый кризис, все с ужасом ждали, что разнесет она все подводки, и останутся подъезд без света, воды и тепла!
Лишь старый седой дворник, подметающий этот двор испокон веков, продолжал заботиться о ней, и после каждого приступа, укутывал в мороз теплым одеялом, вынесенным из дворницкой, или спрыскивал водой и укрывал от зноя и мух в летнее время года. Возможно, он что-то знал о ней. Историю начала ее болезни? Какие-то страшные события из детства, приведшие к таким чудовищным изменениям психики? Или, просто, его душа была такой огромной и доброй, что, несмотря на все неудобства, которые причиняла эта женщина окружающим, и ему лично, ведь после каждого приступа ему приходилось убирать жженые тряпки, разбросанные по всему двору, чинить детскую площадку, но снова и снова он продолжал заботиться о ней, и его сострадание не угасало. И, хлопоча, в очередной раз, над обездвиженным телом, распластанным на детской площадке, его губы сокрушенно шептали: «Бедная, бедная женщина! Бедная, бедная»… Возможно, он даже знал ее имя, но всегда сдерживался, предпочитая не произносить его.
…Кто ты? Вечный дворник. Неизменный наблюдатель, который есть в каждом дворе. Неприметно убирающий грязь, невольно знающий все сплетни и проблемы всех обитателей двора - этой маленькой вселенной. Искренне переживающий за каждого. Сколько бы мудрых советов мог ты дать суетливым прохожим, если бы только они обратились к тебе за ними. Любому, нашел бы теплое приветливое слово, поддержку. Смог бы вселить надежду, что ты не один на один со своими проблемами. Вдохнуть смысл жизни. Ведь все жители двора для него, как на ладони. Но обыватели избегают общения с неприметными людьми стоящими ниже себя на социальной лестнице, продолжая барахтаться в своих суетных проблемах, не в состоянии взглянуть на мир со стороны, а не из колеса, в котором они бегут по кругу. И, не унывая, машет дворник своей метлой, пытаясь вымести мусор из двора, но как бы он ни старался, его не становится меньше. Но сейчас разговор не о нем…
…С теми или иными ньюансами, но общий сценарий приступов из раза в раз был примерно одинаков.
Но в этот раз все пошло не по сценарию. Приступ начался неожиданно. Уверенно хлопнула дверь, женщина вышла из квартиры, и на лестничном пролете ей встретился неприметный тщедушный пожилой человечек с верхнего этажа. Взглянув на него с подозрением, она уверенно схватила его и, душа, потащила к себе в квартиру, с дикими воплями: «Наконец-то я выведу тебя на чистую воду! Больше тебе не удастся скрываться за маской! Я прекрасно знаю, кто ты и что скрываешь!» Мужичок не сопротивлялся, только сильно жмурился от страха. Кое-кто из тех, кто был дома, успел приоткрыть дверь, и ужаснуться от происходящего. Теперь стало очевидно, что женщина представляет реальную угрозу! Начались звонки в соответствующие инстанции:
- Алло! Адрес такой-то, у нас у женщины с такого-то этажа приступ!
- Мы в курсе о ее форме заболевания, приступ сам купируется через некоторое время. Подождите немного, она не представляет опасности.
- Алло! Приезжайте срочно, она взяла заложника! – робко пытались быть настойчивыми соседи.
- Позвоните в полицию, заложники не наш профиль!
- Алло, полиция? …
И так по кругу. А тем временем, в ее квартире слышны были грохот, вопли, стук.
Поняв, что ответственные инстанции не спешат на помощь, жильцам ничего не оставалось, как самим пойти выручать старика. Сгрудившись, они толкнули тяжелую скрипучую дверь, которая всегда была открытой, и, вовсе, не имела замков. Отчего иногда по ночам даже поскрипывала на весь подъезд от сквозняка. Все жители, кто раньше кто позже, уже давно установили себе более легкие, прочные и бесшумные двери, а эта была тяжеленная, старинная. Возникало ощущение, что сначала была эта дверь, за которой жила умалишенная женщина, а уже потом, вокруг нее построили весь дом. Несморя на то, что дверь всегда была открыта, никто и никогда не осмеливался заходить в эту квартиру. Сегодня соседи впервые увидели жилище женщины. Потрясенные разрухой и грязью, некоторое время они привыкали к полумраку и вони, от которой резало глаза. Когда зрение адаптировалось, в помещении, которое когда-то было кухней, они увидели старика, привязанного лохмотьями к батарее. Весь в крови, исцарапанный, искусанный, лежал он в разодранной одежде без движения. То, что мужичок еще жив и в сознании, говорили только его глаза, все также плотно зажмуренные. Изо всех сил смыкал он веки, чтобы не видеть окружающую действительность. Женщина, из другого конца коридора, уставилась на непрошеных гостей, а через секунду впала в неистовство.
- Ах, вы все против меня! Я так и думала! Я подозревала каждого из вас! - завопила она, и уверенно, двинулась на них. Дрогнув, спасатели, поодиночке, с визгами, выбежали из квартиры.
- Алло! Полиция! Человека убивают! Он взят в заложники! Он еще жив, но все может измениться в любой момент! Неужели никому до нас нет дела?! Для чего вы все тогда нужны?! Мы требуем отреагировать на наш сигнал! – голос звонивших стал жестким и настойчивым. Причастные службы поняли, что реагировать придется.
- Дежурный наряд вместе с переговорщиком выезжает. Ожидайте!..
- Алло! Каждая минута дорога! Через сколько приедет наряд? – опять позвонили соседи через какое-то время.
- Очень большая загруженность на дорогах! Ждите!
В этот момент хлопнула дверь. Так сильно она еще никогда не хлопала. Женщина с грязной ветошью вместо знамени в одной руке, и с горящей тряпкой, намотанной на палку в другой, вышла из подъезда. То ли молясь, то ли распевая какие-то гимны, она медленно и торжественно двинулась в сторону детской площадки. Глаза ее неистово блестели, и все лицо было преисполнено выражения выполнения величайшей секретной миссии, смысл которой сокрыт от остальных смертных. Презренно взглянув на них, она гордо прошла мимо. Группа товарищей, сломя голову, с надеждой побежали к ней в квартиру. «Живой! Перепуганный, потрепанный, но живой»! – радостно шептали они друг другу. Старика поволокли в ближайшую квартиру, уложили на диван, стали отпаивать чаем. Он, еще не осознавая, что все закончилось, какое-то время, бессмысленно из стороны в сторону вращал глазами. Потом, от пережитого шока, расплакался, как ребенок. Никогда еще соседи не чувствовали себя такими сплоченными. Они искренне радовались, обнимались. Они… Они… Они поверили друг в друга! Оказывается они дружные! Они способны на поступок! Могут постоять за себя, быть настойчивыми! И почувствовали зачатки коллективной силы! «А ведь мы можем! Если захотим»!..
В дверь позвонили. На пороге стоял наряд:
- Где заложник? – спросил старший.
- Она его отпустила, вот он, живой! – делились радостью жильцы.
- Так. То есть ложный вызов. Кто его совершил? Сейчас выпишем штраф за административное правонарушение.
- Постойте, какой штраф? Заложник был, но вы ехали так долго, что его уже отпустили, хорошо, что живым! – еще чувствуя зачатки коллективной силы, возмущенно вступились они за звонившего товарища.
- Как ваша фамилия? У вас претензии к работе гос.органов? А что у вас тут за сборище? Чья квартира? Кто инициатор собрания?
Зачатки коллективной силы, не успев укорениться, тут же испарились, серые незаметные человечки, спешно покинули квартиру, каждый в попытке спрятаться шмыгнул за свою дверь. Наряд, выписав штраф, уехал. Опустошенная приступом женщина, уже рухнула на детской площадке. Безумный блеск в ее глазах потух. Дворник, по обыкновению, хлопотал над ней, причитая: «Бедная, бедная женщина! Бедная, бедная… Россия»! – впервые сорвалось с его уст ее имя.
Max Postman
2023
Никто из жильцов не помнил, когда эта женщина поселилась в подъезде. Было ощущение, что она жила здесь всегда. В типовой многоэтажке, депрессивного района, Богом забытого городишки. В монотонном подъезде, жили такие же серые, как и мир вокруг, ничем не примечательные люди. Квартиры здесь никто не покупал, всем жилье досталось. Кому по наследству, кому по распределению. Поэтому среда обитания не создавалась этими людьми для себя, а были они помещены в нее волею обстоятельств, в которых им приходилось существовать и мириться с окружающей обыденностью и никчемными соседями, с которыми, желая того или нет, приходилось налаживать отношения. Мало кто пытался что-то изменить, вырваться, уехать, куда глаза глядят. Вдохнуть полной грудью, насладиться сиюминутным счастьем бытия! Как бы неприязненно они не относились к месту своего жительства, покинуть его они не могли. Что-то их всех крепко держало. Что именно они не могли ответить.
Жили обыватели, как придется, как-будто, и вовсе не свои жизни проживали. Им диктовали какие-то формальные законы и правила, они их исполняли. Дружили с кем скажут, ненавидели по указке. И только эта женщина выделялась из общей массы. Исполинского роста, неимоверной силы, такого же здоровья, но, полностью лишенная разума. Абсолютно не управляемая, она вобрала в себя все оттенки психопатии. Всевозможные фобии, паранойя, шизофрения, все помещалось в ней. И, хотя она никогда не покидала двор, в котором жила, слава о ней распространилась далеко за его пределы. Поэтому, в моменты приступов, причастные службы, крайне неохотно приезжали на вызовы, поступающие от жильцов, помня те хлопоты, которые она причиняла, когда ее забирали в стационар, все круша, травмируя персонал и будоража других пациентов. До последнего находили они отговорки и не ехали, ожидая, что приступ пройдет сам, и ситуация нормализуется. Обычно так и происходило: измотанная приступом, изможденная женщина, поднималась в свою квартиру, громко хлопала тяжелой дверью и, какое-то время, не подавала признаков жизни. И у всего двора, появлялась возможность пожить тихо и спокойно. Настолько тихо и спокойно, что, казалось, и вовсе, нет во дворе живых людей.
А потом, снова, хлопнет дверь, начиная новый виток спирали: и с новой энергией женщина будет бесконечно и бесцельно ходить по лестничным пролетам и закоулкам двора, гордо подняв над головой ветошь, выискивая заговорщиков. Это означало только одно: пришло время соседям снова быть внимательными, новый кризис не за горами. Скоро начнут из одержимой сыпаться бредовые идеи, которыми она будет шепотом делиться с теми, кого из обитателей двора посчитает своими союзниками. И не выслушать ее будет невозможно, ведь, если она заподозрит невнимание или пренебрежение к своим словам, в дело может вступить аргумент звериной силы. Поэтому, случайный прохожий, вовремя опускай глаза, и сворачивай с ее пути, иначе, готовься быть погруженным в сложные перипетии бредовых идей, живущих в ее голове. Другим соседям повезет еще меньше, они будут под подозрением, как участники тех самых заговоров. Этим, в период нарастающего кризиса, вообще лучше не выходить из дома. Потом наступит острая фаза: с криками, воплями, хождениями по двору в исподнем и босиком, в любое время года. И, в конце, уже в полном изнеможении, повалится она, всем своим грузным телом, на детской площадке, и будет какое-то время так лежать, ни жива, ни мертва, и в зной и в лютый мороз.
Раньше сердобольные жильцы со вздохами выходили, пытались перенести обездвиженное тело с жары или с холода. Но, после каждого приступа, желающих становилось все меньше и меньше. Человечность жителей двора угасала. А, в последние годы, и вовсе, все они, не признаваясь, конечно, себе в этом, но подсознательно ждали чуда, вдруг этот приступ будет последним, и она больше не очнется. Оправдывая перед собой такие мысли тем, что, в первую очередь, ей так будет легче. Ведь столько лет мучается она сама и мучает других. Да, изрядно вымотала она нервы всем. Мало того, но по злому стечению обстоятельств, весь подъезд от нее в какой-то мере зависел. Через ее квартиру шли все подъездные коммуникации! И, когда начинался новый кризис, все с ужасом ждали, что разнесет она все подводки, и останутся подъезд без света, воды и тепла!
Лишь старый седой дворник, подметающий этот двор испокон веков, продолжал заботиться о ней, и после каждого приступа, укутывал в мороз теплым одеялом, вынесенным из дворницкой, или спрыскивал водой и укрывал от зноя и мух в летнее время года. Возможно, он что-то знал о ней. Историю начала ее болезни? Какие-то страшные события из детства, приведшие к таким чудовищным изменениям психики? Или, просто, его душа была такой огромной и доброй, что, несмотря на все неудобства, которые причиняла эта женщина окружающим, и ему лично, ведь после каждого приступа ему приходилось убирать жженые тряпки, разбросанные по всему двору, чинить детскую площадку, но снова и снова он продолжал заботиться о ней, и его сострадание не угасало. И, хлопоча, в очередной раз, над обездвиженным телом, распластанным на детской площадке, его губы сокрушенно шептали: «Бедная, бедная женщина! Бедная, бедная»… Возможно, он даже знал ее имя, но всегда сдерживался, предпочитая не произносить его.
…Кто ты? Вечный дворник. Неизменный наблюдатель, который есть в каждом дворе. Неприметно убирающий грязь, невольно знающий все сплетни и проблемы всех обитателей двора - этой маленькой вселенной. Искренне переживающий за каждого. Сколько бы мудрых советов мог ты дать суетливым прохожим, если бы только они обратились к тебе за ними. Любому, нашел бы теплое приветливое слово, поддержку. Смог бы вселить надежду, что ты не один на один со своими проблемами. Вдохнуть смысл жизни. Ведь все жители двора для него, как на ладони. Но обыватели избегают общения с неприметными людьми стоящими ниже себя на социальной лестнице, продолжая барахтаться в своих суетных проблемах, не в состоянии взглянуть на мир со стороны, а не из колеса, в котором они бегут по кругу. И, не унывая, машет дворник своей метлой, пытаясь вымести мусор из двора, но как бы он ни старался, его не становится меньше. Но сейчас разговор не о нем…
…С теми или иными ньюансами, но общий сценарий приступов из раза в раз был примерно одинаков.
Но в этот раз все пошло не по сценарию. Приступ начался неожиданно. Уверенно хлопнула дверь, женщина вышла из квартиры, и на лестничном пролете ей встретился неприметный тщедушный пожилой человечек с верхнего этажа. Взглянув на него с подозрением, она уверенно схватила его и, душа, потащила к себе в квартиру, с дикими воплями: «Наконец-то я выведу тебя на чистую воду! Больше тебе не удастся скрываться за маской! Я прекрасно знаю, кто ты и что скрываешь!» Мужичок не сопротивлялся, только сильно жмурился от страха. Кое-кто из тех, кто был дома, успел приоткрыть дверь, и ужаснуться от происходящего. Теперь стало очевидно, что женщина представляет реальную угрозу! Начались звонки в соответствующие инстанции:
- Алло! Адрес такой-то, у нас у женщины с такого-то этажа приступ!
- Мы в курсе о ее форме заболевания, приступ сам купируется через некоторое время. Подождите немного, она не представляет опасности.
- Алло! Приезжайте срочно, она взяла заложника! – робко пытались быть настойчивыми соседи.
- Позвоните в полицию, заложники не наш профиль!
- Алло, полиция? …
И так по кругу. А тем временем, в ее квартире слышны были грохот, вопли, стук.
Поняв, что ответственные инстанции не спешат на помощь, жильцам ничего не оставалось, как самим пойти выручать старика. Сгрудившись, они толкнули тяжелую скрипучую дверь, которая всегда была открытой, и, вовсе, не имела замков. Отчего иногда по ночам даже поскрипывала на весь подъезд от сквозняка. Все жители, кто раньше кто позже, уже давно установили себе более легкие, прочные и бесшумные двери, а эта была тяжеленная, старинная. Возникало ощущение, что сначала была эта дверь, за которой жила умалишенная женщина, а уже потом, вокруг нее построили весь дом. Несморя на то, что дверь всегда была открыта, никто и никогда не осмеливался заходить в эту квартиру. Сегодня соседи впервые увидели жилище женщины. Потрясенные разрухой и грязью, некоторое время они привыкали к полумраку и вони, от которой резало глаза. Когда зрение адаптировалось, в помещении, которое когда-то было кухней, они увидели старика, привязанного лохмотьями к батарее. Весь в крови, исцарапанный, искусанный, лежал он в разодранной одежде без движения. То, что мужичок еще жив и в сознании, говорили только его глаза, все также плотно зажмуренные. Изо всех сил смыкал он веки, чтобы не видеть окружающую действительность. Женщина, из другого конца коридора, уставилась на непрошеных гостей, а через секунду впала в неистовство.
- Ах, вы все против меня! Я так и думала! Я подозревала каждого из вас! - завопила она, и уверенно, двинулась на них. Дрогнув, спасатели, поодиночке, с визгами, выбежали из квартиры.
- Алло! Полиция! Человека убивают! Он взят в заложники! Он еще жив, но все может измениться в любой момент! Неужели никому до нас нет дела?! Для чего вы все тогда нужны?! Мы требуем отреагировать на наш сигнал! – голос звонивших стал жестким и настойчивым. Причастные службы поняли, что реагировать придется.
- Дежурный наряд вместе с переговорщиком выезжает. Ожидайте!..
- Алло! Каждая минута дорога! Через сколько приедет наряд? – опять позвонили соседи через какое-то время.
- Очень большая загруженность на дорогах! Ждите!
В этот момент хлопнула дверь. Так сильно она еще никогда не хлопала. Женщина с грязной ветошью вместо знамени в одной руке, и с горящей тряпкой, намотанной на палку в другой, вышла из подъезда. То ли молясь, то ли распевая какие-то гимны, она медленно и торжественно двинулась в сторону детской площадки. Глаза ее неистово блестели, и все лицо было преисполнено выражения выполнения величайшей секретной миссии, смысл которой сокрыт от остальных смертных. Презренно взглянув на них, она гордо прошла мимо. Группа товарищей, сломя голову, с надеждой побежали к ней в квартиру. «Живой! Перепуганный, потрепанный, но живой»! – радостно шептали они друг другу. Старика поволокли в ближайшую квартиру, уложили на диван, стали отпаивать чаем. Он, еще не осознавая, что все закончилось, какое-то время, бессмысленно из стороны в сторону вращал глазами. Потом, от пережитого шока, расплакался, как ребенок. Никогда еще соседи не чувствовали себя такими сплоченными. Они искренне радовались, обнимались. Они… Они… Они поверили друг в друга! Оказывается они дружные! Они способны на поступок! Могут постоять за себя, быть настойчивыми! И почувствовали зачатки коллективной силы! «А ведь мы можем! Если захотим»!..
В дверь позвонили. На пороге стоял наряд:
- Где заложник? – спросил старший.
- Она его отпустила, вот он, живой! – делились радостью жильцы.
- Так. То есть ложный вызов. Кто его совершил? Сейчас выпишем штраф за административное правонарушение.
- Постойте, какой штраф? Заложник был, но вы ехали так долго, что его уже отпустили, хорошо, что живым! – еще чувствуя зачатки коллективной силы, возмущенно вступились они за звонившего товарища.
- Как ваша фамилия? У вас претензии к работе гос.органов? А что у вас тут за сборище? Чья квартира? Кто инициатор собрания?
Зачатки коллективной силы, не успев укорениться, тут же испарились, серые незаметные человечки, спешно покинули квартиру, каждый в попытке спрятаться шмыгнул за свою дверь. Наряд, выписав штраф, уехал. Опустошенная приступом женщина, уже рухнула на детской площадке. Безумный блеск в ее глазах потух. Дворник, по обыкновению, хлопотал над ней, причитая: «Бедная, бедная женщина! Бедная, бедная… Россия»! – впервые сорвалось с его уст ее имя.
Max Postman
2023
