С первых строк нацелю читателя на то, как обустроить эксперимент по работе с памятью человека, так чтобы не просто что-то увидеть (и потерять), а именно зафиксировать увиденное, обнаруженное, выявленное. Дальнейшее повествование будет об ассоциативных образах памяти, которая охраняется усилиями воли человека, и он (человек) туда пускать постороннего наблюдателя не желает по каким-либо причинам. Но в редких экстремальных случаях память человека, закрытая от посторонних, является единственным источником информации, которая потом может быть положена в основу того или иного решения. Как сделать так, что доверие с человеком устанавливать некогда или невозможно вовсе, а получить исходный материал, крайне желательно? То есть, все, что будет ниже написано далеко за рамками педагогики и даже морали, но полностью в рамках криминалистики, и я в этом отдаю себе отчет.
Предлагаю для начала понаблюдать за работой следователя (любого). Возможно, они знают ответ на этот вопрос. Но, нет, у них таких навыков нет, они по моему мнению (те что взаимодействовали со мной) превратились, по сути, в стенографисток, и то не лучшего качества, потому что стенографисты должны как то обозначать бессловесные формы речи, а следователи, наоборот, не только подробно не фиксируют речь свидетеля или подозреваемого, а наоборот переводят даже обычные слова и фразы в юридический язык, искажая общий и эмоциональные смыслы (в месте с ним контекст) сказанного человеком (см. дисс. Л.А.Суворовой 2005).
В России место работы полиграфолога не имеет четких очертаний в системе добывания и закрепления его в юридической форме. Большинство специалистов, находятся в силовых ведомствах в оперативных подразделениях иногда на крупных предприятиях под другими должностями. Оперативные подразделения работают с оперативно-розыскными делами, то есть той информаций, которую прячет государство от общественности, накладывая на этот процесс секретность. Иными словами, следствие не имеет прямой допуск к этой информации. Если следователь захочет получить информацию из своего же ведомства о проведенном исследовании с использованием полиграфа, он, максимум получит выписку из исследования. Выписки готовит начальник (снимая ранг секретности), он в свою очередь, он не обладает специальными познаниями в этой области научных знаний, а является просто чиновником. В итоге получается одна- две строчки из выводов, которые сами по себе не имеют значимости и информативности. Весь процесс исследования- извлечения образов из памяти и степень успешности результата этого процесса остается за рамками этой выписки. То есть общий результат исследования, даже если он был успешным, получается почти нулевой. Все это безобразие знают ведомственные специалисты, что снижает их мотивацию к выполнению качественного исследования.
Но чтобы добраться до образов, которые находятся в памяти человека, нужно не секретничать и не заниматься словесной эквилибристикой, а научиться разговаривать на языке собеседника и мыслить его же формами, не забывая при этом про главные цели- извлечение информации.
Существуют два подхода работы с информацией, которая пока еще не понятна заказчику и специалисту (находится в серой зоне) и ее только предстоит дешифровать, возможно это в режиме диалога и режиме монолога.
Режим диалога- Он имеет особенности. Схематично выглядит так «Ваш заранее подготовленный вопрос»- «его любой ответ»- «согласование или наоборот рассогласование вербального ответа с контекстом»- «выводы о наличии или отсутствии информации у объекта исследования». (НЛП вместе с Полом Экманом в помощь). Но без специальной техники Вы поймете, что это тупик. Есть иной подход- работа с контекстом. Соотношение знака и образа изучается специальной наукой – семиотикой.
Как пример, полиграфолог спрашивает у испытуемого перед проверкой на полиграфе: «Вы знаете, для чего Вас пригласили пройти проверку на полиграфе?». Ответ испытуемого может иметь два противоположных вектора. Либо испытуемый отвечает: «Да, знаю, случилось то-то и то-то, меня, как и остальных подозревают в….» или «Я не знаю, все это ошибка, я не знаю, зачем нужна проверка». Возможен третий вариант- бессловесный «мотание головой, поднятие плеч вверх» или короткое «нет».
Как Вы, читатель, уже догадались, что первый вариант ответа отличается от второго и третьего варианта контекстом. Человек, попадая в одно помещение с полиграфологом, как то узнает о такой предстоящей проверке, и то, что полиграф это прибор, который выявляет ложь. Это и есть контекст. Его отрицание приводит не просто к эмоции, но то, что стоит до нее- образу из памяти о том или ином событии.
Методику придумал не автор этого текста, а Филонов Л.Б. «Методика выявления скрываемого обстоятельства». «Красиво?»-да.
Практик неизбежно столкнется со сложностью в подборе таких вопросов с контекстом, удержания вопросов в памяти, потому что если экзаменатор будет их зачитывать с листочка, вся эта конструкция может обрушиться из-за отсутствия естественной коммуникации. Вторая сложность- нужно подготовить не один а несколько таких вопросов, чтобы точность прогноза была высокой. И еще, все эти вопросы дадут представление о человеке, как носителе важной информации или нет, но не дают конкретики по действиям в момент происшествия (преступления). А заказчика, как правило, интересует не притянутый «за уши» какой-то нюанс известного события, а отражение реального действия человека в тот или иной момент времени. Разница существенная.
Режим монолога- когда существует монолог у экзаменатора появляется поле для тактических маневров.
На первый взгляд, может показаться этот тезис абсурдным- «Какие маневры, если человек что-то заучил, или тем более зачитал это по бумажке?». Дело в том, что таким образом человек обозначил свою позицию по отношению к тому или иному событию, связанную с ним. Причем эта позиция имеет целостный, а не разрозненный вид. В этой позиции, как правило, спрятаны все неудобные для человека нюансы. Это главное. Надо записать этот монолог и сделать это как можно тщательнее.
Формула работы с монологом «запись монолога как целостного объекта»- «выборка из целостного объекта отправной информации»- «формирование рабочих версий»- «наполнение рабочих версий стимулами - вопросами»- «наполнение версии объекта стимулами вопросами»- «применение стимулов для получения образов»- «дешифровка образов в информацию».
По сути, монолог используется только как «черновая информация» для определения действующих лиц, отрезка времени, определения места события, каких-либо обстоятельств, которые проигнорировало (не придало значения) при учете следствие или заказчик исследования.
Как я ранее писал, что разные типы людей по разному реагируют на стресс из-за особенностей гормонов, которые в данный момент времени воздействуют на них. Но этого мало, когда люди выбирают форму монолога (без прочтения по бумажке) они, за ранее зная свое поведение в стрессе, формируют тактику поведения и тем самым длину сообщения и количество деталей в нем. Например, если человек, зная что во время стресса у него обычно пересыхает горло и обычно возникают перепады в тональности голоса, треморе рук и др, такой человек (если ему не избежать хоть каких-либо ответов на вопросы), будет отвечать коротко или односложно вместо монолога. Если даже будет некий монолог, то он будет кратким и не изобиловать деталями.
В юридической психологии, доставшейся в России от генпрокурора А. Вышинского, сокращение информации подследственным является чуть ли не главным критерием, по которому следователь или судья судит и принимает решение о наличии в высказывании лжи. Но, как ни странно, если учитывать биологию человека, выше перечисленные атрибуты стресса присущи только одной группе людей, а именно со второй группой крови или в медицинской терминологии- «А». Люди с другими группами крови в состоянии стресса ведут себя иначе. У них, у этих людей, возможен монолог какой-либо длинны, и в нем есть детали, и все это при том же уровне стресса. Это не говорит о том, что люди со 2-ой группой крови лжецы и преступники, а остальные нет. Это говорит о том, что стресс на них воздействует иначе, и они прибегают к иной тактике, чтобы ему противостоять. Стоит задуматься, а не по этой ли причине в России появляются ложные обвинения и приговоры, основанные на них?
И так, мы переходим к этапу «формирование рабочих версий». Сначала математика. Как показала практика, внимание человека, если он используется как объект, то задействование его внимания возможно в отрезке не более нескольких секунд, а вот его превратить в субъекта, в среднем, может быть устойчиво около 1 часа. Разница для исследователя существенная! За это время можно выявить не более 12 разных тем об одном событии с разными деталями и разными нюансами. Причем они между собой не пересекаются друг с другом, что потом освещает картину события достаточно явно и объемно. В итоге у экзаменатора получается 5- 6 рабочих версии, на которые приходится от одного до трех стимулов. Рабочие версии должны обладать одним критерием парадоксальность (неожиданность) и они не должны повторять версию испытуемого из его собственного монолога. Версию самого испытуемого отвечают стимулы, которых не должно быть больше двух. Если соотношение вопросов перевернуть, то получится «сказка про белого бычка», то есть отсутствие инструмента для работы с образами памяти.
Все вместе: если не сработала ни одна из версий экзаменатора, и они оказались ложными целями, и сработали стимулы, которые изначально были упомянуты в монологе испытуемым, то все вместе делает это сообщение правдивым. Если сработали и рабочие версии и версия испытуемого, то событие происходило не так, как это было представлено одной из двух сторон экзаменатору до построения им стимулов. Если сработала рабочая версия и не сработала версия испытуемого, то это признак, по которому можно считать, что ложь выявлена и ее аспект находится в диапазоне рабочей версии.
Формирование стимула из рабочей версии. Для того чтобы из просто вопроса получился рабочий стимул нужно знать основы двух наук семантики и графологии. Вторая наука важна, если мы образ из памяти человека будем формировать посредством письменных ответов. Для состояния стресса, язык имеет свои формы для его выражения. Он отличается структурой и не похож на другие формы выражения языка (например, литературный). Но, тем не менее, он обладает всеми важными для этого свойствами: изучение значения исследование свойств объектов выполнять функцию знаков, создание общей теории знаков во всех их проявлениях. Речь идет о семантических примитивах, используемых испытуемым (отдельных слов или сочетаний слов, выделяемых сознанием из предложения или фразы).
Приведу пример. Допустим, Вы разговариваете с иностранцем, который что-то говорит на другом языке, который Вы (язык) знаете лишь поверхностно, всего несколько десятков или сотен слов. Как Вы это делаете? Вы слышите звуки, из звуков, составляете знакомые Вам слова, при наличии нескольких отгаданных слов и контекста Вы угадываете общий смысл фразы. Это и есть работа с семой или семантическим примитивом. То же самое происходит во время стресса, но в обратном порядке- человек из общей массы слов выделяет только то, что ему архи важно, чтобы отреагировать на фразу или стимул. Возможно, мы делаем это для того, чтобы мыслью опередить респондента, пока он не закончил озвучивать свою фразу. Так мы его перебиваем, перехватывая инициативу, если это диалог. Эти семантические примитивы являются прямым отражением наших внутренних образов, хранящихся в долгосрочной памяти. Они, по сути, являются их триггерами для испытуемых. Триггеры это имена существительное, глаголы, местоимения либо их сочетание между собой. Напомню, что тесты методики выявления скрываемой информации (D.Lykken) содержат только один триггер или одну сему в тесте. По этой причине сама методика имеет наивысшую точность, если сравнивать с методикой контрольных вопросов или методикой нейтральных проверочных вопросов, стимулы которых могут вмещать по две или более сем. В примере со стимулами тестов (МКВ и МНПВ) сам стимул (весь вопрос) для испытуемого, похож на ребус, который нужно разгадать! А полиграф создан не для разгадывания, а для отражения эмоции, прорывающейся из бессознательного «архива» памяти (архива как в библиотеке нет, а есть движение нейронов в определенной последовательности, но это суть не меняет).
Одно дело, когда ты воспринимаешь фразы, выделяя из них семы, а другой процесс, когда ты сам передаешь информацию другому лицу, причем с мыслю о том, что ее надо намеренно исказить, как это все происходит?
Лингвисты, изучающие разные языки знают, что русский язык и английский, немецкий, испанский, французский отличаются между собой прежде всего своей грамматикой. В русской грамматике допустимо после существительного поставить прилагательное и это будет иметь законченный вид и целостный смысл. Окончание прилагательного определит время число и род- качество существительного. То есть передаст массу информации слушателю. Ни чего подобного нет в других языках, в некоторых вообще нет такой части речи как прилагательное. По этой причине, иностранцу, говорящему любую информацию собеседнику, произнеся имя существительное, придется дополнять предложение другими частями речи, чтобы передать то же самое, и не потерять смысл. Фразы от этого становятся существенно длиннее, чем, если бы они были произнесены на русском языке (а чем длиннее, тем больше возможности обнаружить ложь).
Но если мы собираемся обмануть, прибегая к русской разговорной речи, мы стараемся изменить именно прилагательное. Мы намеренно приглушаем его звук, чтобы было не разобрать окончание (если мы собираемся сообщить короткую фразу о чем-либо). Если мы, наоборот собираемся запутать собеседника лишней информацией, то прибегаем к причастным или деепричастным оборотам, и они придают лишнюю эмоциональную окраску словам, и одновременно удлиняют высказывание. В сообщенной фразе появляется более трех сем, которые нужно выстроить собеседнику в голове, определить главную из них, то есть решить ребус. Решая ребус, человек не может в тот же момент времени сосредоточится и отследить фальшивое слово, и пропускает его. В удлинённую форму, гораздо проще спрятать не существующее действие, существительное или местоимение, которое относится к другому объекту, не к тому, о чем весь текст и его контекст. И как результат, у слушателя (если он не разгадал ребус) меняется отношение к сообщенному высказыванию на прямо противоположное. Такое важное в эмоциональном и юридическом плане понятие как доверие, в русском языке, тоже почти всегда, формируется между собеседниками на именах прилагательных. А деепричастия, наоборот создают некий незримый барьер между собеседниками, особенно между теми, у кого есть существенное отличие в виде грамотной (близкой к литературной) речи, и у кого речь, не достаточно грамотная.
Глаголы в русской речи, при построении заведомо ложной фразы, имеют двоякий смысл. Если прилагательные в большинстве своем связаны с областями памяти, отвечающими за визуальные образы, то глаголы отвечают за тактильные и кинестетические образы памяти. То есть, если представить то, что ни когда не происходило в виде картинки (внутреннего образа) можно примерно за 1-3 секунды, то пережить то, что ты физически ни когда не переживал, просто не решаемая задача ни за несколько секунд ни за несколько часов. (см. С. А. Горин 1995.) Просто так устроен наш мозг. Если человек прибегает к описанию действия, включает глагол, и при этом его физические показатели (пульс, давление, перфьюжен- индекс и др.) у него не меняются, то это надежный показатель лжи. Еще может быть так, что событие, пережитое испытуемым уже эмоционально отгорело, но на это должен указывать контекст- например пройдённые им курсы психотерапии (которые создадут шумы в этой области памяти), или длительный срок с момента события, сопоставимый с десятилетием.
Теперь предлагаю рассмотреть процесс письма с точки зрения графологии и биомеханики. Как известно, современная форма письма пришла к нам относительно не давно (примерно с конца 50-х годов прошлого столетия, после того как пилоту самолета стало необходимо записать что-то во время полета, а карандаш не годился для этой цели), т.е. связано это было с пишущим предметом. Сначала были руны, буквицы и резы (письмо не имело той скорости, которое оно имеет сейчас), и по этому каждая вырезанная или продавленная буква имела образ (сопоставимый с целым предложением или даже более), потом, с приходом писания пером, появилась другая проблема- скоростью высыхания чернил (то есть скорость письма не значительно изменилась), но в письме появились возможности делать плавными круглые элементы букв, вместе с этими изменениями буквенные образы ушли (остались только в иероглифах, которые не пишут, а рисуют!). Вместо образов в буквах, появились связи между букв (которых ранее не было), появились понятие как строка, поле, появились элементы украшающие букву. Все это приобрело свои психологические характеристики в тексте, которые потом закрепились в графологии.
Сразу замечу, что графологи научены работать с готовым текстом, (предписывая тот или иной психологический портрет авторам текстов) и за более чем столетний отрезок времени графологии научились делать это хорошо (то есть точно), но в то же самое время, они теряются, когда идет речь о динамике эмоций человека в одном тексте. Как так произошло, предлагаю разобраться вместе с Вами, читатель. Приготовьте пройти не сложный эксперимент. Возьмите чистый лист (не линованный лист бумаги) и обычную шариковую ручку. На этом листе бумаги начните ставить свои подписи, столько, сколько поместятся (если они у Вас разборчивые), если подписи не разборчивые вспомните стихотворение и напишите его. Если оно короткое, напишите его несколько раз, пока весь лист не будет заполнен. Писать нужно в обычном для вас темпе, но не медленно. Отложите чтение этой статьи.
После того как все будет готово, давайте анализировать написанное вместе. Как правило, у многих первая подпись оказалась достаточно красивой и точной, такую Вы ставите в большинстве случаев. Примерно на десятой по счету подписи у Вас появилась мысль- зачем я это делаю, что это мне даст? (Ваша мотивация пройти эксперимент упала примерно на треть). Как это отразилось в почерке- если приглядеться к буквам, а в них к вертикальным элементам, то они стали короче (примерно на 1 мм) или наоборот длиннее, то же на эту величину. Если Вы поставили более 20 подписей (или 12 строк), то кроме изменений в длине вертикальных элементов букв (на 1-2 мм), Вы увидите изменение строки вниз или вверх (если в первой строке этого не было), изменении в наклоне букв, которых не было в первой подписи или первом слове. Кроме снижения мотивации, у Вас появилось раздражение, гнев в легкой форме. Если посмотреть на нажим (это сделать возможно, если лист располагался на чем-то мягком) и сравнить первую строку и 20- ую, которая получается уже ближе к нижнему краю листа, он тоже изменится- он увеличится, хоть и не значительно. На этой строке мысленный внутренний диалог с собой (это зашумление Вашей памяти, ее ассоциативных образов) включился на полную мощь. Подписи на последних строках имеют значительные отличия от первых. Буквы и слова из последних строк отличаются от первых. Мы видим проявление отрицательной эмоции, и она не связана с усталостью. Теперь Вы способны представить, как динамически будет меняться письмо, если исследовать чувство страха (а оно одно из самых сильных среди остальных чувств) в человеке! Но ни один графолог не найдет в тексте написанном Вами гнева (потому, что арифметически признаков гнева может оказаться недостаточно, при создании психологического профиля).
Как я писал ранее, эмоции (любые) это всего лишь отражение наших мыслей, которые всегда их опережают, а если сравнивать появление мысли и действие, то они опережают их аж на целых 30 секунд (громадная величина для физиологических процессов)! По эмоции я предположил, какие мысли посетили Вашу голову в конкретный момент времени, хоть я не гадалка. И более того, они эти мысли, нашли отражение в динамике почерка. Но в этом эксперименте точность мыслей передо мной не стояла- просто нужно было показать их связь, которая для многих людей не очевидна.
Все меняется, когда нужно достичь точности. Как Выше было описано, как определенные триггеры способны вызывать очень точные эмоции, например, эмоцию страха или эмоцию радости, не важно. Вот если эти триггеры включить в стимул и на этот стимул придется отвечать испытуемому письменно с заданными ограничениями, тем самым мы порождаем процесс восстановления образа из долговременной памяти и увильнуть от этого испытуемый уже не может. Может ли триггер породить не существующий образ- нет не может. И все происходит потому, что человек не может без внимания писать что-то осознанное. Иными словами, при письме работает неокортекс, а образы для эмоций берет он напрямую из памяти. Писать неосознанно человек не может, но может неосознанно рисовать или отвечать устно.
Когда большая часть мира уже нашла преимущества быстрого письма слева на право, евреи, привыкшие выдавливать буквы писалом, (а выдавливать было удобней справа на лево, так чтобы было видно пространство, где будет следующая буква) от своей традиции не отошли, даже когда появились современные авторучки. По этому, мышление у них отличается степенями свободы от остальных людей. Во время письма у них работает не одно, а сразу два полушария мозга. Только представьте себе этот процесс: слова они пишут справа на лево, а цифры пишут как и мы, слева направо, и все это в одной строчке! То есть, если Вы выросли в еврейской культурной традиции, или восточной, использующей иероглифы, выявить обман по рукописному тексту будет невозможно, радует то, что таких испытуемых в России или Европе будет не много.
Теперь коротко я познакомлю с программой, в которой это все обрабатывается. Основное его преимущество, что автор программы соединил набор подпрограмм, которые используют в графических редакторах National Instrument с программным обеспечением ChanceCalc, которое используют современные российские полиграфы. Программы нужны были для того чтобы сделать захват написанного текста (сначала на бумаге) потом в виде сканированного изображения. Но и это еще не все. Каждая шариковая ручка измерялась, как она пишет обычно и как она пишет с нажимом, все это закладывалось в математический расчет того, как программа будет измерять эмоцию любого человека (кроме названных выше групп людей в этой статье).
В программе ChanceCalc любой полиграфолог видит три варианта возможных события. 1.Релевантный стимул оказался выше контрольного, то есть это ложь выявленная и зафиксированная; 2. релевантный стимул оказался ниже по сравнению с контрольным стимулом, это чаще всего признак отсутствия лжи (дополнительно должен изучается контекст). 3. Релевантный стимул примерно равен контрольному стимулу и оба они в достаточной степени выражены. Последний вариант вызывает у полиграфолога неопределенность в его расчетах. Эти разграничения умеет делать и полиграф с рукописными ответами на стимулы. Причем он делает с точностью в процентах, что удобно для юристов и других заказчиков, которые не являются специалистами в этой области.
А можно ли увидеть, как сработал придуманный триггер в стимуле, даже если он оказался в зоне неопределенности? Ведь стресс не обязательно ложь- нужно еще подтверждение в виде ассоциативной картинки в мозге другого человека. Без нее стресс это совпадение с чем-либо, что специалист может не знать.
Давайте перенесемся в биологию стресса и биомеханику письма. Представьте еще один образ: охоты, например волка на зайца. Волк и заяц имеет примерно равные скорости бега и единственный шанс зайца оторваться в беге от волка, сделав спринт на 100-200 метров. Волк обычно не видит зайца, но приближается к нему по запаху. В этот самый момент заяц прекращает дыхание, потому что может только слышать приближение хищника. Но запах волку не дает точной локализации, а слух зайцу дает более точную локализацию расстояния до опасности. Почему заяц перестает дышать- потому что дыханием он усиливает запах. И вот когда расстояние оказывается критически опасным, заяц стартует как спринтер и отрывается от погони. Вспоминаем теорию стресса Г.Селье. Как такое может быть- сначала не дышал, а потом побежал, где мышцам ног взять кислород, а без него ни как, не сделать резких сокращений и длинных прыжков? Для этого нужна мгновенная перестройка организма. Но какая?
Примерно то же самое что происходило с зайцем, происходит и человеком, который захотел написать то, чего не было на самом деле. Он сначала задерживает дыхание (после озвучивания стимула). Но задержать дыхание он может только за счет диафрагмы, и нижним объемом легких он будет пользоваться, чтобы не упасть в этот момент в обморок, от того что кислорода в крови нет, а мозг наоборот, стремительно его потребляет из-за стресса. Оставшийся в нижней части легких объем воздуха не большой и обычно хватает человеку от нескольких секунд до минуты задержки дыхания. Если на палец руки поместить пульсоксиометр он покажет падение перфюжен индекс ниже среднего значения. Перфьюжен индекс это параметр, который отлеживает передвижение эритроцитов, именно к ним прикрепляются молекулы кислорода в легких. Потом человек начинает задуманное притворять в жизнь, то есть писать то, чего не было, или было совсем не так (и он это видит в своем образе в этот самый момент времени и одновременно понимает искажение, которое вносит на бумаге). На это тратится уйма энергии, и конечно, это не может не отразится на повышении артериального давления (скачке плетизмограммы), причем не плавно, а резко в разы на отрезке в 1-2 секунды! Вот так мы можем увидеть, как работает придуманный специалистом триггер (а зайцу это дает мгновенный приток кислорода в его мышцы лапок). А заодно это помогает специалисту вывести весь стимул из зоны неопределенности. Но биологическая картина может быть иной, не той, которая описана только что. Это означает, что стресс, хоть и был замечен программой, на самом деле не был связан с конкретным ассоциативным образом из памяти человека.
Почему стресс связан с легкими и нажимом? Где крепятся мышцы лопатки, бицепсы, грудная мышца, мышцы предплечья- все это связано с областью, где находится ребра и далее легкие. Они могут сами подниматься и опускаться, изменяя (нарушая) мелкую и в то же время требующую точности моторику при письме. Ну а что дальше- все то же что у зайца во время приближения опасности. Как при этом соблюсти точность письма? По этому, и нажим меняется, и строка меняется, и округлые элементы превращаются в угловатые, да много чего происходит и с почерком и человеком в этот самый момент времени.
Вспомните себя на уроке чистописания (иногда это дошколята, иногда первый класс) не важно. Что сначала нас учили писать красиво? Нас учили писать вертикальный элемент справа налево сверху в низ. Помните, что эти элементы не сразу получались, они по какой-то причине становились извилистыми, вместо прямых. Давайте разберемся в этом явлении. Первое, объяснение, которое приходит на ум- это примерно то же что и с подписями. Какие не хорошие мысли об учительнице посещали наши головы в этот момент времени! Но не все так просто. Это движение кисти руки сверху в низ и справа налево к солнечному сплетению, вместе с расслаблением колец сфинктера ануса будет последним движением человека перед его смертью, то есть оно будет бессознательным на все 100%. В графологии это движение тоже учитывается, оно означает «от настоящего к прошлому» или что реже «от будущего к прошлому».
Еще, по этому движению и нажиму измеряют уровень агрессии человека в конкретный момент времени. Тут надо выделить сразу два типа агрессии открытая (явная) и скрытая (часто бывает отложенной во времени, как месть). Первая видна по сильному нажиму и уходу в нижнюю зону (прошлого). Вторая наоборот, делает этот элемент коротким и одновременно менее заметным, шариковая ручка, ее шарик, лишь легонько касается бумаги, чтобы себя не выявить раньше времени.
Если у Вас есть возможность общаться с эпилептиком- попросите его при Вас нарисовать крокодила. Он на эту простую задачу потратит не пропорциональное по длительности время - чуть ли не полчаса! Но это в лучшем случае, в худшем, когда он будет делать штрихи (множество, и без нажима) сверху вниз справа налево, он может уйти так глубоко мыслями в бессознательное, что при Вас начнется припадок и он окажется на полу в конвульсиях. Это пример работы нашего бессознательного с нашими образами из памяти, и не столь важно больной это человек или здоровый, сам процесс идентичен.
Как некоторые психологи догадались, крокодил возник не случайным образом, он взят из теста АРТ, и я буду в следующем примере опровергать свои собственные слова о рисунке, и то что он не связан с бессознательным в письме, нет не каждый. Главное не сам рисунок, а триггер и его связь с двигательными процессами кисти руки и образами из памяти. Несколько лет назад проверял мужчину средних лет, который совершил несколько убийств (доказанных) и несколько недоказанных судом и следствием. Попросил его нарисовать крокодила, и через несколько минут, так и не завершив свой рисунок, он взмолился: «Нет, только не это, проси что хочешь…». На этом листе я увидел знакомую мне штриховку сверху вниз справа налево. То есть испытуемый увидел образ своей агрессии, погрузился в этот образ максимально, и воспоминания его самого напугали на столько, что он не смог завершить свой рисунок.
Стоит заметить, что петлевые элементы строчных «у», «д» имеют те же характеристики, что и вертикальные элементы (см. Г.А. Аминев Психофизиологический (вероятностный и электроэнцефалографический) анализ динамики вербальной мнемической деятельности. дисс. доктора психологических наук Казань 1997).
Теперь давайте все это обобщим. Человек, делая этот элемент в букве и в триггере, усилием воли (сознания) выполняет его, но в верхней и нижней частях этого движения, так как это связано с биомеханикой, сознание уходит, а на его место выступает бессознательное и оно, открывает дверь свободному образу из памяти окрашенной эмоцией, той в который этот образ был изначально родился в момент действия. От этого процесса происходит изменение (искривление) прямых элементов. Прогноз эмоции, а перед ней, реальной мысли человека при этом максимально высокий. (см. дис. Аминев Г.А. 1997; В.Л. Линевич 1997. Попова О.А. 2011.)
Задумайтесь, а почему зона «будущего времени» в нашем алфавите, его письменных шрифтах (строчных «б», «в», верхний элемент «й») представлены не прямыми, а извилистыми элементами? Ну, потому, что оно имеет вариативность с разными вариантами развития события.
Теперь, читателю должно быть понятно, зачем программе вычислять нажим, точнее его динамическое изменение, и что за этим процессом стоит. Но программа умеет вычислять не только нажим, но и другие специфические для стресса в письме процессы, хотя они в своей доле при расчете энергии эмоции играют меньшую роль.
Далее мы поговорим больше о психологии в элементах рукописного текста, чем физиологии. Они представлены в виде извилистых элементов, дуг и округлых элементов. Эти элементы появились позже прямолинейных и угловатых и они, по этой причине связаны с сознанием человека и проходят через фильтр «добро-зло» (про который писал ранее) и который связан с нашими гормонами и является барьером связи ассоциативной картины с неокортесом.
Не случайно, нас после вертикальных элементов начинают учить писать сначала извилистые элементы, а потом угловатые и завершают первоначальное обучение письму дуговые и округлые элементы и сами буквы.
Что означают эти элементы в связи с разными их характеристикам? Извилистые элементы в буквах вместе с нажимом, длиной означают сомнение, робость, неуверенность или противоположные им состояния решительность, настойчивость при отстаивании своей позиции, отсекание важной или наоборот неважной информации, которая идет вместе с контекстом.
Угловатые элементы вместе с нажимом и длинной означают агрессию, бескомпромиссность, не желание идти на контакт, обиды, доставшиеся с раннего детства и ставшие частью личности. По этим элементам хорошо судить о ресурсе энергии психической и физической у испытуемого. Надо смотреть заменяются ли испытуемым угловатые элементы дугообразными и наоборот. То есть дугообразные элементы это антиподы угловатых. И они служат для выявления противоположных характеристик в рукописном тексте.
Округлые элементы буквах и просто буквы (например, элемент в строчной «а», элемент в строчной «б» и целая буква «о») вместе с нажимом дают нам следующие характеристики: дисциплина, умение подчинить свои интересы интересам другого человека, отсутствие бунтарских (революционных) мыслей и идей, смирение в том числе «подставить правую щеку», стремление казаться, а не быть. Отсутствие самостоятельности, инициативности, отсутствие честолюбия и противоположные им характеристики (если появляется угловатость в округлых элементах).
Все эти элементы и их изменения должны рассматриваться в словах триггерах, написанных в определенном психическом состоянии эксперимента с испытуемым- автором рукописного текста, (точнее его письменного ответа на стимул). Но как я уже ранее писал, по этим элементам прогноз не столь точен из-за призмы «добро-зло», как она сработает у этого конкретного человека, за ранее, сказать невозможно. Но в любом случае, если сравнивать влияние тестостерона на КГР и изменения в элементах букв, то изменение в элементах букв будет менее подконтрольно влиянию гормона, нежели изменение КГР (которое не позволит полиграфологу с таким испытуемым отделить, что сильнее контрольный стимул или релевантный, т.е. получить объективный ответ на стимул).
Еще лучше обстоит дело с лицами, у которых кортизол преобладает в стрессе. Если на полиграмме у испытуемого это будет выглядеть как реакция с «застрявшей эмоцией», (как на пластинке со сбитой дорожкой). То элементы букв у такого испытуемого от кортизола сильно не претерпевают изменений. Как исключение, немного деформируется верхняя зона букв, отвечающая за будущее и фантазии человека. Но если говорить о словах- триггерах, в момент стресса, то они не способствуют фантазии (скорее наоборот), то есть существенное изменение в элементах букв не затрагивает.
Что делать с такого рода информацией? Вопрос не очень корректен- Вам придется решать вопрос не с информацией, а ее носителем, то есть человеком. Например, для работодателя понятно, принесет ли этот человек ему убытки или нет. Для следователя или адвоката это открывает простор для тактики (обвинения или защиты): совершил ли этот человек преступное действие или нет, а так же в какой мере он был вовлечен в это событие, и даже определить (а не гадать) с мотивом, который побудил это действие (я не ошибся со словом мотив, увы, не судья ни следователь его точно не знают, хоть закрепили им обязанность его знать). Знать- это опираться на данные. Исследование дает возможность «заглянуть в «файл» памяти» об этом у самого носителя. Для супруга, который начал подозревать вторую половину информация откроет понимание действий, которые разрушают отношения, были ли они совершены или нет. Можно приоткрыть детали этих действий из памяти человека, а не только его устных объяснений или заверений, получив такие знания, действовать в правильном направлении.
Поддержать автора можно подписавшись на рассылку, поставив лайк.
посетив сайт: www.liesdetection.com
Посетив страницу в социальных сетях
Инстаграмм: # andreymedvedev247