Политолог Алексей Чадаев пишет:
«Советская же школа и в особенности её «гуманитарный» контур — литература, история и т.д. — закладывали ментальную платформу совершенно противоположного свойства. Они, наоборот, делали личность, а не винтик. Начитавшись русской классической литературы с её главным протагонистом — «лишним человеком», ты не можешь стать никем иным, кроме как «мальчиком Достоевского» или «тургеневской барышней». В итоге право быть личностью стало привилегией — и одновременно фетишем советской богемы.
Здесь наиболее иллюстративна фигура Бродского. И его траектория с двумя важными вехами — письмо Брежневу про язык и Нобелевская речь. В первом он объясняет, что никак не может и не будет служить советскому государству, поскольку служит более высокой, чем оно, инстанции — русскому языку. Во второй он излагает своё собственно политическое кредо: «Как человек частный и частность эту…» и далее — борьба за право на «лица необщее выраженье», возможность для которого он, что характерно, видит только в «демократии». Быть личностью, быть собой, а не болванкой-заготовкой под решение задач, поставленных партией и правительством на очередном съезде — и отсюда вытекающая главная претензия к СССР, что он такой возможности не даёт. А значит, не должен существовать.
Понять сейчас это трудно потому, что мы уже тридцать лет — страна лишних людей. Есть примерно 15 миллионов, которые как-то оказались востребованы, и ещё 135, которые живут себе той самой «частной жизнью», давно переставшей быть в любом смысле привилегией. Тут уж дальше кто во что горазд и кто какое занятие себе нашёл».