Продолжение. Предыдущая часть здесь
Начало здесь.
Мама категорически не хотела принимать Масю, и я решила ей не навязываться. У меня есть своя маленькая, ставшая дружной, семья, и если мама не хочет быть ее частью - жаль, конечно, но это ее выбор. А мое дело - беречь покой детей и свой собственный.
На несколько месяцев наше общение свелось к чисто формальному, если я и приезжала в Ярославль - то останавливалась либо у друзей, либо на съемной квартире.
Между тем мама оказалась в весьма щекотливой ситуации. Как ты ни рассказывай общим знакомым, какая "д.янь" твоя дочь, что забила на родную мать в угоду приемышу - вряд ли она выглядела убедительно.
Дело в том, что за год до появления у меня Мелкой, поняв, что мои заработки не успевают за ростом цен на московское жилье, а накопления, даже в валюте, стремительно обесцениваются, я решила купить квартиру не в столице, а в своем родном Ярославле. Там цены тоже не стояли на месте, хоть и были значительно ниже московских, и у меня был шанс решить сразу две проблемы: не дать накоплениям обнулиться и вытащить маму из общаги с сомнительным контингентом в нормальное благоустроенное жилье.
Когда мама выслушала мое предложение, то недоверчиво переспросила:
-Это что - у меня будет своя квартира?
-Не совсем, - ответила я. - Купить жилье я готова при двух условиях: первое - оно будет полностью оформлено на меня. Но обещаю, что ты в нем будешь полноценной хозяйкой, обустраивать его сможешь так, как считаешь нужным. Единственное, чего не сможешь с ним сделать - это продать. Второе - мы продаем комнату в общежитии, и как только получаем за комнату деньги - они идут на погашение ипотеки.
-Я согласна, - обрадовалась мама. - Уверена, что ты не выгонишь меня на улицу.
История с общежитием достойна отдельного упоминания. Разобравшись в хитросплетениях жилищного кодекса и вводного закона к нему, мы с мамой составили исковое заявление в суд на мэрию города. Изначально я предложила оплатить услуги юриста, но даже самые известные конторы отказались с нами работать - дело было беспрецедентным. Тем не менее, суд мы выиграли даже без помощи адвокатов. Выигрыш в суде обеспечил нам возможность приватизировать, а позднее и продать комнату в общежитии.
Правда, впоследствии мама все же пыталась отказаться от своих слов и прогнуть меня на то, чтобы я оформила на нее "хотя бы 10 %" новокупленной квартиры, но я твердо стояла на своем. Со стороны мамы имели место неоднократные случаи попадания под влияние мошенников, поэтому я боялась, что эти 10 % могут однажды уйти на сторону, а в отношении меня будет устроен рейдерский захват. Кроме того, маме было свойственно в случае "непослушания" пытаться шантажировать меня чем-нибудь. Я была уверена, что стоит мне очередной раз поступить вопреки ее мнению - и мне придется выслушать угрозы "отписать долю цыганам". Нет уж. Я вкладываюсь в жилье для мамы, сама остаюсь на неопределенный срок на съеме, и как-то совершенно не хотелось, чтобы моя благотворительность однажды вышла мне боком.
-Но ведь я тоже вложилась в эту квартиру! - возмущалась мама. - Деньги от продажи комнаты в общаге почти полностью ушли на погашение твоей ипотеки!
-Мам, осмелюсь тебе напомнить, что комнату в общаге нам дали НА МОЕЙ работе, - обрубила я ее поползновения. - На тебя комната была оформлена исключительно с целью избежать сложностей с опекой.
Мы с Сыном действительно выписались из этой комнаты перед самой приватизацией и прописались в купленной квартире, на 100 % принадлежащей мне, чтобы не наделять долей ребенка. Это сильно осложнило бы продажу, ведь банк не разрешил бы наделить Сына долей в ипотечном жилье. Состояние единоличной собственницы в течение целого месяца видимо заставило маму почувствовать себя благодетельницей. Но в итоге крыть ей оказалось нечем, да и неработающую маму банк все равно отказался бы включить в число собственников, как и Сына. Ей пришлось согласиться с моими доводами.
Мы купили однушку в самом центре города, я оплатила маме ремонт и меблировку, таким образом, хотя бы ее квартирный вопрос оказался решен.
Я сдержала слово не вмешиваться в ее квартирные дела, и только когда мама узнала о том, что я собираюсь взять приемного ребенка - закатила очередной скандал, всячески возражая против прописки Маси в моей квартире.
И тогда случилось чудо - мой московский хозяин квартиры разрулил проблему. Узнав о возникшей ситуации, он взял и зарегистрировал меня с детьми у себя.
... Мелкая жила с нами уже пять месяцев, а мама видела ее лишь один раз, и то мельком. Приближался Новый год, который маме светило встретить в благоустроенной квартире - одной. Конечно, у нее были друзья, была сестра, наверное, они бы с радостью приняли ее у себя, но самой маме видимо было неловко от того, что при наличии дочери и внуков ей приходится искать угол по друзьям.
Она позвонила мне где-то в середине декабря.
-Может, приедете в гости на праздники? - спросила она. - Места хватит. Я детям деда Мороза на Новый год пригласила. С подарками.
Упускать возможность наладить отношения было нельзя, и я с радостью согласилась, держа, впрочем, в голове готовность смыться обратно домой при первых же признаках маминого негатива.
Хотя я оцениваю наши тогдашние отношения с Масей как дружеские, все-таки она вела себя по отношению ко мне слишком независимо. Тем удивительнее было наблюдать, как она с первого же взгляда очаровалась суровой бабушкой Галей.
-Бабики! - звала она ее, чуть ли не задыхаясь от восторга и, не дождавшись ответа, сама бежала к ней. - Ой, бабики!
Всем своим видом Мася давала понять, что готова всячески стелиться перед авторитарной родственницей. От нас с Сыном мама уже потеряла надежду получить такое удовольствие.
Но мама была бы не мамой, если бы сдалась так просто.
-Не подлизывайся! - строго осаживала она Мелкую. - Я тебе бабушка, но не родная, поняла? И родной ты мне никогда не будешь!
Мася соглашалась. Все равно она еще не понимала большую часть обращенной к ней речи.
Незадолго до поездки к маме Мелкая перенесла тяжелый бронхит, и хотя она уже выздоровела - по ночам ее все еще одолевал надсадный остаточный кашель. Я давала ей теплый чай, гладила по спинке, но помогало плохо.
-Возьми ее на руки! - приказала мама. - На руках она успокоится и уснет.
-Она не дает себя качать, - возразила я.
Мама недоверчиво покачала головой, и, встав с кровати, подошла к дивану, где расположилась я с мелкими. Она укутала Масю в одеяло и подняла.
Моя челюсть с грохотом рухнула на пол, когда я увидела, как мой диковатый ребенок доверчиво кладет бабушке голову на плечо, успокаивается и засыпает.
Хотя мама постоянно ворчала и бурчала на Мелкую, а мне и вовсе самым откровенным образом выносила мозг, мне показалось, что Мася ей все же нравится. И осознание данного факта заставляло ее злиться и ворчать еще больше.
На следующий день она вызвалась покормить мелкую. Они сидели рядышком и мама кормила ее с ложечки супом.
-Асько! - неожиданно попросила дочка.
-Чего она хочет? - недовольно спросила мама, словно Мелкая была виновата в том, что в свои два года не может выражать желания более внятно.
-Мяска просит, - пояснила я. - Ей же молоко нельзя, вот она белок мясом и добирает.
-У тебя губа не дура! - то ли раздраженно, то ли восхищенно сказала мама, послушно выгребая из супа мясо. - Знаешь, что просить!
А тем временем Сын словно бы взялся подыграть сестре. Всегда спокойный и улыбчивый ребенок, в доме бабушки он вел себя скандально и истерично, регулярно выводя маму из себя.
"Родных ты, значит, любишь? - словно бы давал он понять. - Ну так получи и распишись. Раз я тебе родной - терпи!"
Приглашенного деда Мороза Сын так же не оценил, наряжаться к его приходу отказался, предпочитал держаться в стороне, согласившись разве что разрисовать предложенные шарики.
Зато Мася гостей приняла на ура - серьезно, словно выполняя какую-то важную работу, она поучаствовала во всех предложенных играх, деловито пустилась в пляс, наблюдала за разрисовыванием шариков, приняла подарки, а под конец отобрала у деда Мороза подарочный мешок и проинспектировала на предмет заныканной неучтенки. В общем, сделала все, чтобы мама не пожалела о сделанном для нее и Сына широком жесте.
На следующий день мама провожала нас на поезд. Нет, ее броня все еще была крепка, и трещинки в ней пока малозаметны. Но я верила, что пройдет не так много времени - и если даже она не полюбит Масю - у них скорее всего сложатся вполне себе дружеские отношения.
До лета, когда я уговорила маму оформить загранпаспорт и полететь с нами в Турцию, мы еще несколько раз приезжали в Ярославль, а мама приезжала к нам. Все это время она продолжала изображать кремень, и лишь изредка у нее прорывались какие-то теплые фразы по отношению к мелкой.
-До чего же ты смешная! - сказала она однажды, и, немного подумав, добавила: - Как бы я тебя любила, была б ты мне родная!
А между тем меня все сильнее накрывало дурное предчувствие. Мама этого еще не замечала, но я буквально кожей ощущала, что она слабеет на глазах, ее стал мучить кашель. В глубине души догадывалась о причинах таких изменений: 40-летний стаж курильщика, доведенный до двух пачек в день, уже давал о себе знать. Но идти в поликлинику и обследоваться мама отказывалась.
Меня стали мучить кошмары - я явственно ощущала, что времени у нас остается все меньше.
Продолжение следует