Приближался очередной съезд МПЛА (партии труда). Не вдаваясь в подробности скажу, в Анголе это примерно тоже самое, что у нас съезд КПСС в те времена. Значимость та же, но вот форма отличалась довольно таки сильно. Начать с того, что по телевидению стали все больше показывать американских и английских программ. Всего за пару-тройку дней я посмотрел несколько выпусков: «Рекорды книги Гиннесса», «Взвод» - картину Оливера Стоуна, документальные фильмы о жизни Элвиса Пресли, Дженис Джоплин, всяческих других звезд. Повторили даже тот концерт Роллинг стоунз, что не так давно спас меня. В общем, в дни подготовки к съезду по телеку шла «сплошная буржуазная пропаганда». А я ей ежевечерне наслаждался. Какая тут связь со съездом ангольской КПСС, не знаю, но совпадения слишком явные, чтобы вдруг оказаться случайностью. Обслуживание в гостинице значительно улучшилось. Воду больше не отключали, и где-то внизу установили дизель-генератор. Когда отрубался свет, а это (несмотря на съезд) происходило регулярно, я слышал, как он начинал работать и электричество появлялось буквально через минуту. В номерах стали чаще и тщательнее убираться, а уж кормить начали просто что называется «на убой». В ресторане поставили столик со всякими хитрыми соусами, приправами и прочими заморскими штучками. Тогда я впервые попробовал соус «Tabasco», что меня вывело на некоторое время из душевного равновесия. Я почему-то считал себя любителем всего острого и перченого, но тут одной лишь капли хватало, чтобы полностью сделать непригодным для употребления целую тарелку супа. Капля превращала суп в жгучую жидкость, способную уничтожить все живое в тех местах, куда она попадет и еще на многие километры в округе. На этикетке я прочитал, что этот соус придуман переселенцами из Франции в американском штате Луизиана более 100 лет назад. И что он является настоящей жемчужиной креольской кухни. Да, ровно так и написано. Жемчужиной! И что он до сих по популярен во всем мире.
Популярен! Да. Особенно хорошо им травить своих заклятых врагов! Мало того, что гибель от такого соуса гарантирована, но ты еще и можешь наблюдать их страшные мучения и конвульсии перед смертью. Уверен, что именно так добрые креолы мстили своим обидчикам. Но соус соусом, а все остальное стало просто замечательным. На закуску помимо различных салатов, нам стали подавать гигантских креветок, порции стали больше, нас кормили то рыбой «Капитан» (очень вкусная местная рыба почти без костей), то мясом буйвола (похоже на нашу говядину, но явно пахнет луговыми травами). Про курятину с фейжоадой я уже и не говорю. И что особенно радовало теперь - никто не ограничивал в выпивке. Стало можно запросто попросить вторую бутылку вина или там пива, официанты без разговоров приносили. Фрукты подавались и изобилии.
Абайкаши, манго, бананы. Что сильно удивляло нас русских, банан подавался на специальной металлической тарелочке с ножом и вилкой. Очень забавно очищать банан от кожуры, резать его мелкими круглешками и отправлять их по очереди себе в рот. Если ты вдруг хотел еще банан тебе приносили новую тарелку с бананом ножом и вилкой. Таким образом наши обеды, а в особенности ужины превратились из обыденных трапез в настоящие Лукулловы пиры. И вот как-то раз после такого ужина, я по обыкновению сидел один (Гриша находился в командировке) в своем номере со стаканом «Мартини» в одной руке и с сигаретой «Данхилл» - в другой, как ко мне постучался полковник Колобов. Чем-то сильно взволнованный.
- Слушай, узнай, что им от меня надо. Ко мне пришли снизу. Один явно какой-то начальник, дугой… в общем в ливрее. Чего-то хотят. Я не понимаю ничего. Я совсем….
- Пойдемте, пойдемте, таащь полковник. Сейчас разберемся, поймем, чего им нужно.
У Колобова в номере сидел управляющий гостиницы и его помощник в ливрее. Точно также, как и Колобов, я довольно долго тоже не мог понять, чего им от нас надо. Дело в том, что когда «образованным» ангольцам нужно сказать тебе что-либо торжественное или же наоборот неприятное они используют очень сложные и витиеватые обороты, доставшиеся португальскому языку от арабов. Но вскоре, хотя и с трудом, я понял. Они нас попросту выгоняют. Вот так. Выгоняют на улицу. Такой примерно диалог состоялся у меня с управляющем гостиницей:
- Так почему же мы должны отсюда уехать?
- У нас очень тяжелая ситуация.
- А мы причем?
- У нас съезд МПЛА, очень много делегатов со всех концов страны, нам их не куда селить.
- Ну, что же мы должны на улице спать?
- Ну почему же на улице, но ваши начальники должны что-о придумать?
- ВВС платит на наше пребывание?
- У нас совсем нет мест, и мы бы хотели…
- Чтобы мы вот так собрались и уехали прямо сейчас, просто так на улицу? Вот так? Вы шутите?
- О чем вы говорите? Я ничего не понимаю, – перебил меня Колобов, – переведи хоть слово.
- Сейчас, сейчас, Виктор Сергеевич. Но вкратце – они нас посылают на фиг.
- Куда?
- Хотят, чтобы мы съехали.
- Так вот, - продолжал управляющий гостиницей, - ВВС вам предоставит другое жилье, а нам нужны наши номера уже сегодня.
- Этого ни в коем случае не случится, - я начал злиться, - во-первых, один наш коллега в отъезде, в командировке, он приедет, а нас тут нет. Как вы себе это представляете? Но дело то не в этом. Мы прежде обязательно поговорим с нашим начальством. Без решения нашего генерала, мы никуда не уедем.
- Но у нас съезд...
- Мы уважаем ваших делегатов и ваш съезд. Но мы не уедем. Извините пожалуйста.
Я еле-еле сдерживался, чтобы не нахамить управляющему и его помощнику. Какая наглость! Выставить нас, советских офицеров на улицу! Просто так. В один миг!
Управляющий и его помощник нехотя поднялись и ушли.
- Так, что они хотели? – спросил Колобов.
- Говорят, съезд, народу невпроворот, и…
- А мы? Причем?
- Вот и я.
- Так, какие у них основания? ВВС платит?
- Платит?
- Мы ж не сами по себе?
- Не сами.
- Так что?
- Таашь полковник, послушайте меня, пожалуйста. Мы же люди военные, правильно?
- Так точно.
- Мы без приказа ничего не можем сделать.
- Точно так.
- Даже рюмку водки не выпьем.
- Даже рюмку.
- Как же мы можем поменять место дислокации без приказа?
- Никак не можем.
- И я бы не стал. Тем более сейчас, когда здесь стало так хорошо. Глупо было бы.
- В любом случае, нужно доложить нашему генералу.
Разговор с генералом ничего не прояснил. «ВВС всю жизнь оплачивает проживание в этой гостинице нашим офицерам, кто приехал без семей, и точка. Нас не уведомили о том, что в связи со съездом МПЛА, вы должны покинуть гостиницу. В общем держитесь мужики, не давайтесь им,» - вот что сказал нам генерал. По накопленному к тому времени опыту, я твердо знал - что-то решать «через соответствующие инстанции» здесь не имеет никакого смысла. Куда обращаться? Кому говорить? К каким начальникам идти? Совершенно же ясно, если мы оттуда уедем, назад нас уже точно не пустят. Ни во время съезда МПЛА, ни после него. Никогда. Но у нас есть формальное распоряжение нашего генерала: «Держитесь, мужики, не давайтесь.» В тот день вернулся мой сосед Григорий, который даже не допускал мысли, что мы должны съехать из Аламеды.
«Нас здесь кормят и поят, - говорил он, - и вот когда нас стали кормить по-настоящему, так, как и положено кормить русских офицеров, нате, пожалуйста, выметайтесь. И потом, я так никому и не вставил! Как же так! В другом месте, а неизвестно, куда нас еще могут поселить, такой возможности не представится. Еще поселят в дом с семейными, где каждый друг за другом подглядывает. Нет. Нет, Константин, говори им что хошь, только чтобы мы тут остались.»
Мы сразу ощутили перемену в отношении со стороны персонала. Портье нехотя и очень медленно стал выдавать нам ключи. Прежде он приветственно махал нам рукой, как только мы появлялись на пороге гостиницы, улыбался всей своей белозубой улыбкой. А теперь делал вид, что он нас не знает. В ресторане, за ужином мы остро почувствовали, что нам здесь вовсе не рады. Официанты те же самые, что еще вчера выполняли любую прихоть, делали вид, что нас просто нет. Карлуш, милейший Карлуш, тот что еще вчера шептал на ухо: «Хотите еще что-нибудь, может еще телятинки, или винца бутылочку», нас не замечал. Как так? Как будто подменили! Обстановка особенно накалилась через 3 дня. Нам все-таки удалось с грехом пополам поужинать в последний вечер, после чего мы все трое собрались в номере у нас с Гришей.
- Ну что, мужики, будем делать? – спросил я.
- Осаду держать, - неуверенно ответил Колобов.
- Даже выпить не хочется, - удивился Гриша.
- Да уж, - поддержал я своего соседа, - ни курить, ни пить, ничего не хочется.
Вот докатились.
Так мы болтали некоторое время, пока не явился управляющий со своим помощником.
- Вы зря переживаете, оба номера останутся за вами. Съезд закончится, и вы
в них вернетесь.
- Мы говорили с нашим начальством.
Чтобы не терять времени на перевод я сам разговаривал с ангольцами.
- Номера останутся за вами, - сказал управляющий.
- Нам некуда переселяться.
- Мы это предусмотрели, - произнес управляющий с таким важным видом, как будто бы хотел сказать: «Да раньше, конечно, могли возникнуть какие-то мелкие проблемы, проблемки, но теперь вот, он мудро все предусмотрел, и теперь проблем вообще нет никаких.»
- Что предусмотрели?
- Упаковывайте вещи, мы вам поможем их перенести. Я позову еще носильщиков, и все будет в порядке. Вызову машину.
- В каком порядке?
- Мы договорились с отелем «Тиволи», это очень дорогой хороший отель. Вы переедете туда на время съезда.
- А делегаты там не могут жить, раз уж он такой дорогой и хороший? А мы уж здесь… попроще. Да и привычней.
- Ну, понимаете..., - замялся управляющий.
- Что делать? – обратился я к Колобову.
- Так, ты сначала объясни, о чем песня то, а то ты с ним болтаешь, а мы сидим как попки, ничего не понимаем, - с обидой сказал полковник.
- Все просто, - говорит, - что переселяет нас в какой-то отель «Тиволи», дорогой, шикарный, и все такое, а как только их съезд закончится, мы сразу и вернемся.
- Что-то мне кажется это все…Ерундой какой-то. Херня какая-то. Честное слово. Херня и все. Если он такой шикарный, так пусть их делегаты там и живут. А мы тут.
- Так я его и спросил.
- А он?
- Молчит. Гад.
- Ну, в общем…
- Молчит, значит сказать ему нечего, – вставил Григорий веское слово.
-Знаете, Виктор Сергеевич, мне что-то этот базар уже стал надоедать, - пошел я на попятную, - может и правда, уедем на хер в этот «Тиволи» несчастный, а там их долбанный съезд закончится, мы вернемся...
- Ты сам то веришь? Что тебе дадут вернуться?
- Ну как-то нужно это решать.
- Так я главный у вас. Вот я и решаю. Мы с тобой едем туда, смотрим, если нам понравится, то переедем. Переводи.
Я перевел практически дословно, «я тут главный, я и решаю.» Мол мы люди военные подневольные, нам что начальник прикажет – мы так и поступаем.
Управляющий сморщился, было видно, что он не доволен:
- Я позову сейчас носильщиков, они упакуют ваши вещи.
- Никаких носильщиков, вещи останутся здесь под присмотром… вот этого господина, - и я показал кивком головы на Григория.
- Но носильщики.
- Нет.
И я кивнул в сторону Колобова, давая понять, что это решение вовсе не мое, а грозного полковника, которому мы все здесь подчиняемся по долгу службы. Так мы пошли инспектировать новое место жительства, наказав Григорию, запереться в номере, никого не пускать, ни с кем в переговоры не вступать. Управляющий куда-то быстро смысля, не успели мы и глазом моргнуть. Я спросил у портье, где этот ваш «Тиволи», оказалось совсем недалеко, минут 10 пешком. Машину нам конечно никто не вызвал, но дали сопровождающего, чтобы он нам «все показал». Управляющий не соврал. Отель действительно оказался шикарным, больше и лучше нашего. Но весь его шик давно прошел. Нас встретил абсолютно пустой и темный вестибюль, где сидел одинокий охранник с «Калашниковым» в обнимку. Коридоры тоже оказались пусты. Отель просто-на-просто не работал. Наш сопровождающий завел нас в один из номеров, который когда-то несомненно выглядел очень дорого. Весь отделан дорогим деревом, сан узел - тоже гораздо лучше нашего, вместо душа - ванная, биде, какие-то ванночки для мытья ног, и вообще «черт-знает-что», вернее «высший класс». Чего мы в СССР и не видывали. только все это не работало. Из крана не текла вода. И никого не наблюдалось в гостинице, кому предъявлять претензии. Странно, что лампочки еще светили. Но я бы не удивился, если бы они светили только в том номере, что нам показали.
Мы с Колобовым молча встали и ушли. Наш сопровождающий плелся где-то сзади, но мы не обращали на него внимания. Да и он на нас тоже.
- Ну что там? – спросил Григорий.
- Не спрашивай. В общем так, – командным голосом продолжил Колобов, – делать нечего. Отступать нам не куда. Жить нам негде. Придется держать осаду. Ключи не сдаем, при этом делаем вид, что все нормально.
- Обедать я лично больше не пойду, - сказал я, - лучше голодать, чем видеть их постные физиономии, как будто бы мы им еще в прошлом году задолжали «трюльник» и никак не отдаем.
- Трюльник-то, кстати, можно и отдать, - пошутил Григорий, – но что же мы станем есть?
- Да схожу на прасу, куплю бананов в конце концов, - сказал я. - 2 банки тушенки у меня еще осталось из старых запасов, да в военном магазине колбаса продается, сыр там. Пиво.
- Согласен, - сказал Колобов, - обедать больше не пойдем. Ну их. Пошли они со своими обедами. Не умрем в конце концов. Не оголодаем.
Мы твердо решили идти до конца. На следующий день, обед мы пропустили. Пропустили и ужин. В наши комнаты по утрам теперь не приходили горничные, чтобы протереть пыль, помыть пол, выбросить мусор из урны и забрать в стирку грязные вещи. Белье мы стирали теперь сами. Нам больше не улыбались и не открывали перед нами двери. Мы стойко ждали, чем же это все закончится. Интересно, неужели придется переселяться в дом, где живут семейные! Это же сущий ужас. Прощай свобода! Прощай самовольные поездки на пляж! Прощай уроки португальского! Прощай Мария! Прощай навсегда! И вот, на третий или четвертый день этого странного противостояния в наш номер постучались. Мы сидели втроем, поедали бананы на ужин, запивая их чаем. Ведь Колобов совершенно не пил алкоголя. Приходилось воздерживаться и нам. Вошел управляющий гостиницей, но не тот, который пытался нас выкинуть, а другой, видно рангом повыше. Он улыбнулся мне и, как можно приветливей и спросил:
- Друзья. Почему вы не хотите с нами ужинать?
Я чуть не поперхнулся от такого вопроса:
- Мы? Не хотим?
- Мы вас ждем уже второй день. Я – управляющий гостиницей Паулу Родригеш, - я вас приглашаю. Приглашаю на ужин. У нас сегодня концерт. В честь начала съезда МПЛА – «Партии труда».
- Чего он хочет, - довольно резко спросил Колобов.
- Приглашает на ужин. Говорит, что мы их друзья, и они нас второй день ждут. Удивлены, что мы не ходим в ресторан.
- Да уж, таких друзей я бы, - с обидой сказал Гриша.
- Врет, наверное, хочет выманить нас из номера, – Колобов не доверял управляющему.
- Ну уж, это уж слишком, - Виктор Сергеевич, - возразил я, - думаю, тут нет подвоха. Они люди простые, на такую коварную подлость вряд ли способные. Нужно идти. Да и бананы с чаем надоели уже.
- У нас праздничный ужин сегодня. Пойдемте, – продолжал упрашивать Управляющий, - первый день работы съезда МПЛА – «Партии труда».
- Мы придем, придем, - успокоил я его. - Сейчас, приоденемся и придем.
У входа в ресторан нас встречал Карлуш. Тот самый, наш некогда любимый официант Карлуш, который так подло изменил к нам отношение и еще недавно нас не замечал. Сейчас он вновь стал сама предупредительность. Он лично проводил нас до столика. Ой, как все изменилось! Новые скатерти, приборов несметное количество. Специальные ножи для мяса, как я понял, а для рыбы, совсем другие ножи, вилки разных конфигураций.
- Что вы желаете сегодня на ужин? – спросил меня Карлуш заискивающим тоном, слегка наклонившись ко мне.
Именно так и сказал, изверг: «Желаете». А не «хотите» там или «будете».
- А что можно выбирать?
- Да. Рыбу или мясо. На закуску я рекомендую лангустов. Они очень и очень свежие. Утром еще плавали в океане.
- Лангусты? Это что? Это?
- Лангусты это большие лангустины. Лангустины маленькие, а лангусты они большие.
- О чем вы там шепчитесь с Карлушем, - спросил раздраженно Колобов, - чего он бормочет?
Карлуш стоял в подобострастной позе, слегка наклонившись ко мне, с перекинутым через руку белоснежным полотенцем. Если забыть про яркую африканскую внешность, точь-в-точь половой из великой книги Гиляровского.
- Говорит, растегайчики у них нынче с осетринкой отменные, уха волжская, кулебяка с визигой, икорка зернистая под водочку, прямо с Каспия доставленная, да селедочка Иваси, тоже говорит, только завезли. Да. И огурчики. Огурчики малосольные, как водится. Прикажите для начала блинцов со сметанкой? А? Ваше высокоброть?
- Кончай дурь нести. Что он говорит?
- Да еще, говорит, - вась сиясь, - девушки у них имеются в отдельный кабинет, если пожелаете. На любой вкус. И потолще, и похудосочнее. Вы каких больше любите, тащь полковник? Брюнеток, блондинок. Не желаете ли?
- Ну ладно, хватит уже, мы понимаем, что смешно, - сказал Гриша, - Что там?
- Да, человек, предлагает, каких-то лангустов. На закуску. Ума не приложу, что это. Что за зверь, я не знаю. Заморский поди. Говорит, что это тоже самое, что и лангустины, только большие. Вообще-то мне один мой друган еще в Москве про них рассказывал. Это что-то вроде креветок. Огромных.
- Ну если, такие больше, то пускай несет. Поди не отравимся. Давай этих твоих, как они. Мангустов, - приказал Колобов
- Спрашивает, что мы будем нынче есть рыбу или мясо?
- А что теперь можно заказывать? – удивился Григорий.
- Раз спрашивает значит, наверное, можно.
- Я – мясо, - сказал Гриша.
- Рыбу, - заказал Колобов.
- Рыбу, - приказал я вслед за начальником.
- Пить будете вино или пиво? – спросил Карлуш.
- Вино, - заказал я.
- Какое?
- А. Ну да, ну да. (Какое вино! Это звучало сильно, раньше какое принесут, такое и пьешь) - Ну, как всегда «Vinho verde», «Зеленое вино».
- Белое или розовое?
Я совершенно обалдел от широты выбора. О таком мы и не мечтали, «что дадут, то и дадут.» А тут тебе «большие лангустины, рыба, мясо, вино, «белое, розовое». Только разве что растегайчиков и девушек не предлагают.
- Вот этому сеньору, - я кивнул на Колобова. – Кока-Колу, а нам с Григорием по бутылки вина. Розового.
Ужин оказался просто прекрасным. До Анголы я не ходил по ресторанам. Моих скудных доходов хватало лишь на то, чтобы пригласить девушку в кафе-мороженое «Космос» на улице Горького. Но, я понимал, что если официант сам наливает тебе вино в бокал, как только он опустеет, значит вас обслуживают «по высшему классу». Лангусты оказались большими, точнее огромными, а еще вернее, гигантскими креветками весом почти по пол кило. Они были разрезаны пополам, и нам оставалось только цеплять вилкой белое мясо и отправлять в рот. Но предупредительный Карлуш показал, что прежде нужно выдавить на лангуста лимон. Так полагается его есть.
На второе мне и Колобову подали рыбу «Капитан», очень вкусную океаническую рыбу, совершенно без костей. На гарнир – рис и листья салата. Григорию принесли огромный хорошо прожаренный бифштекс с жаренной картошкой. Бутылки с вином подали в зеркально-блестящих стальных ведерках, наполненных льдом, чтобы вино оставалось нужной температуры.
- Ну что, мужики, - сказал я, поднимая бокал с ледяным «зеленым» вином, за МПЛА – «Партию труда». В общем-то она не хуже КПСС. А то и лучше даже, да простит меня дедушка Ленин!
- За нее за родную, - подхватил Гриша.
- Точно. «Партия Труда» не подкачала, - сказал полковник.
Колобов чокнулся с нами бокалом с Кока-Колой. После всего, что мы тут съели, нам еще принесли пирожные, но вот самый главный десерт остался напоследок. Мы с Григорием допивали третью бутылку розового вина, как вдруг неожиданно погас свет. Все притихли. В ресторане, заполненном пода завязку, воцарилась тишина. И вот.
Бам. Бам.
Через паузу:
Бам-бам-бам.
Еще через паузу. Но уже гораздо быстрей:
Бам-бам-бам-бам.
И тут свет включается, и все мы видим колдуна. Самого настоящего африканского колдуна в устрашающей маске, как в фильме «Пятнадцатилетний капитан.» Сзади него, рядом со столиками с приправами, три девицы и два мужика с барабанами. Если не считать еле прикрытых кое-каких частей тела, все абсолютно голые. Мужики выбивают ритм на барабанах, который все время нарастает, девицы вместе с колдуном, пританцовывая передвигаются по залу, и через некоторое время они начинают петь.
- Вот это да! Вот это, конечно. Да, – бормочет обалдевший Гриша.
Мы с Колобовым молчим, потому как, обалдели ничуть не меньше. И слов у нас нет никаких. Весь ресторан, в котором только мы трое русские, начинает хлопать в ладоши в такт и подпевать. Поют они вовсе не на португальском, а на одном из местных языков. Пение хоровое, многоголосое, такое как, пение зулусов в Южной Африке. Ощущение, что ты находишься в глухой африканской деревне на каком-нибудь большом празднике. Ритм все нарастает и нарастает, он проникает в тебя, и ты начинаешь пульсировать, двигаться в такт этому ритму. В какой-то момент ты собой уже не владеешь, а он владеет тобой. Мы с Гришей изрядно выпили, так что что я ощущал себя смелым и расслабленным. Когда фольклорный ансамбль подошел к нашему столу, я вскочил и «под аплодисменты зала» начал приплясывать с африканскими девицами. Я вовсе не собирался этого делать, оно как-то случилось, само собой. Колдун, барабаны, ритм, выпитое вино, пережитые в последние дни волнения. Все это смешалось в одну кучу, в один ритм. Уж не знаю, какой из меня африканский танцор, но «народу явно нравилось». Когда я угомонился так сказать, и вернулся за стол, я услышал в свой адрес настоящие бурные аплодисменты. Вот таким веселым выдался первый день работы съезда «МПЛА ангольской партии труда», пусть она процветает!