( Окончание)
А через две недели подружки взахлёб рыдали на Ладожском вокзале. Андрея откомандировали в Новосибирск.
- Пиши, декабристка ты моя!- Сема пыталась шутить, но получалось плохо.
- Я не декабристка, я жена офицера . Это лучше.
- Да я ж не спорю, Альбинка. Господи, как же это больно- прощаться!
" Скорый поезд Ленинград - Новосибирск отправляется с 8 пути, пассажирам выйти из вагонов!"
Подружки обнялись последний раз и под перестук колес Альбина отправилась в новую жизнь.
Сибирь, Казахстан, Киргизия. Военные городки и гарнизоны с их обособленным укладом жизни.
Поражали жены офицеров. Всегда приходили знакомиться с новоприбывшим с пирогами, домашними солениями, небольшими подарками. Всегда звали новоприбывшую в гости, особенно если муж на дежурстве: а что дома сидеть, в потолок глядеть! И всё, ты не одна, тебя приняли в большую, теплую семью. Эта сердечность, теплота, взаимовыручка помогали, придавали сил.
А силы были ой как нужны. Альбину жизнь не баловала, но эта нескончаемая вереница новых лиц, новых городов и городков выматывала душу. Было, как она шутила, место дислокации, не было дома. Ты только обустроила эти четыре стены,вдохнула в них душу и уют, а тебе приказ:" По коням!" И всё, прежние подруги остаются в прошлом, ты опять на чемоданах, опять неизвестность и всё те же четыре стены.
Боялась за мужа очень. Тот день, когда в первый раз не сумел спасти человека, намертво вцепился в память. Тишина в квартире. Мертвые глаза мужа. И чувство вины, от которого трудно было дышать.
Боялась, что начнет пить. Грешили этим хирурги, ой как грешили. Словно алкоголь мог начисто вымыть из души напряжение, усталость, сомнения, страх неудачи. Боялась местечковых романов. Так, от скуки, от застоявшейся,как болотная вода, гарнизонной жизни.
Но Андрей был рядом всегда. Ободрял, шутил, не брезговал помогать по дому. Глядя в его темные с золотистыми искорками, такие родные глаза, дала себе слово:" Выдержу всё. Я - жена офицера!"
Фильм " Офицеры" был её любимым.
Уйти, развестись - мысли не было. А вот устроить перевод мужа в Москву или Ленинград - да. Тайком, чтобы не узнал муж, писала свекру. Но Эрика Арнольдовна цепко держала мужа в своих лапках, помнила дерзкий Альбинин ответ. А самое обидное, страшное, мерзкое - не хотела видеть внука, Вадимку, как две капли воды походившего на мать.
Что Сема? Сема вышла замуж за итальянца, пять лет умудрилась прожить за границей и вернулась: Ну этот взамуж, никакой польз
ы для организма, геморрой один! - писала она в письмах, - этот " х@ро итальяно - типичный мамочкин сын. А она у него - ух! На твою Эрику Арнольдовну похожа. Только я им устроила русский бунт, беспощадный, но не бессмысленный. И правильно сделала."
Сема рисовала, как бог. Иметь её работы стало в Ленинграде хорошим тоном. Преподавала, и студенты ее любили. За острый язык, за тепло и человечность. А мужчины по- прежнему сходили по ней с ума. " Было бы с чего сходить!" - пренебрежительно фыркала Сема, уходя от очередного любовника.
А Альбина с ужасом поняла, что жизнь проносится мимо. Точнее, у кого- то проносится, у неё проползает. Хотелось мощи, величавой, чуть насмешливой красоты Ленинграда. Хотелось в театр,на балет, в кино и выгулять новое платье. Но....
Эрика Арнольдовна сломалась после Афганистана.
Андрей отослал семью к родителям и поехал исполнять интернациональный долг. Долг врача. Ранили тяжело, пробили лёгкое. Выжил чудом, молитвами жены и упорством, помноженным на мастерство, коллег.
После ранения вернулся в Ленинград. Худой, постаревший, седой. Странно и страшно видеть признаки возраста на лице своего ребенка. Что- то щелкнуло в затвердевшей душе свекрови.
С Альбиной теплых отношений не возникло, так, вооруженное перемирие. К Ленинграду привыкла быстро, " одамилась", как едко и метко выразилась Сема. И начала добирать своё. Театры- наряды- встречи.
Как- то быстро ушли свекры. Сын вырос, пошел по отцовским стопам, но вместо медицины выбрал небо. И неподходящую девушку в жены:
- Сем, видеть её не могу, до блевачки!
- Милочка, проблюйся, прополощи рот, может, характер улучшится? В конце концов, не тебе, Вадиму с ней жить.
- А мне быть бабушкой её внуков, видеть в их лицах черты её морды!
- Дорогуша, так и ей видеть в их лицах черты твоей морды! Вот, не дай бог, родится малыш, а у него рот, как у тебя сейчас, в куриную опу сложен! Чего ты к девке прицепилась?!
- Где он её нашел? Из какого Задрищенска она притащилась? Она же " хекает", как коровница!
- А тебе это никого не напоминает? И ничего?
У Альбины заполыхали щеки. Вспомнила, как её унижала Эрика Арнольдовна. Вспомнила это чувство беспомощности, ничтожности. И то, что Андрей ушел от родителей ради нее , тоже.
Вспомнила эту девочку, Марину: доверчивая, чуть смешная, чистая. И Вадим на неё так смотрит! Как Андрей на неё когда- то.
Сема глядела на подружку насмешливо и выжидательно. Понимала, старая клизма, что у той на душе. А на душе кошки скребли и мяукали, как в марте. Совесть кусалась, как бультерьер. Зазнайка, снобка, старая глупая перечница!
Альбина решительно набрала на мобильнике номер сына:
- Да, да, не ошибся. Скинь- ка смс- кой номерок своей Марины. Что? Нет, ещё не в маразме. Просто хочу поближе познакомиться с твоей будущей женой.
Сема одобрительно приподняла бровь.
Этим не по- питерски теплым вечером по Невскому проспекту гуляли две женщины , старая и молодая. Смеялись, как девчонки, мило щебетали о чём то своем. Альбина с нежностью смотрела на будущую невестку и вспоминала себя, такую же юную, неискушенную, полную надежд. Накрыла тонкие пальчики узкой ладонью в кольцах и тихо сказала:" Прости меня , детка!"