Петропавловская крепость была основана 16 мая 1703 года. А уже 10 июля в крепости началось строительство деревянной церкви, названной в честь святых апостолов Петра и Павла.
Понятно, что деревянная церковь в эпоху отсутствия громоотводов - сооружение ненадежное и даже наоборот. Поэтому уже в 1712 году был заложен каменный Петропавловский собор. Его возводили так, чтобы действующий деревянный храм оказался внутри новой постройки.
Для колокольни нового каменного храма Петр I, бывший, как сегодня бы выразились, фанатом всяких механизмов, приобрел в Голландии часы. На колокольне нового храма их установил часовой мастер Андрей Ферзен.
Петр I гордился и колокольней, и часами и с удовольствием приглашал "на прогулку" в колокольню знакомых инстранцев. Один из них, голштинский камер-юнкер Бергхольц в своём дневнике он записал:
"7 [августа 1721 года] большое общество их тех, что остались дома, поднялись в полдень на башню крепости, отчасти чтобы посмотреть на куранты, потому что в этот час должны были играть на колоколах, отчасти чтобы увидеть полностью Санкт-Петербург, потому что она является самой высокой башней в городе... Большой часовой механизм самостоятельно играет каждые четверть- и полчаса. Когда мы поднялись на самый верх башни к колоколам, "колокольный игратель" дал нам большую подзорную трубу, в которую мы могли видеть Петергоф, Кроншлот и Ораниенбаум".
Однако вернемся в суровую действительность. После установки часов какое-то министерство решило, что часы - не корова, есть не просят, и уволило часового мастера за ненадобностью. Часы не выдержали такой несправедливости и сломались. Тогда архитектор города Трезини обратился в Канцелярию Городских дел в указанием: "Надлежит ныне разобрать и починить большие часы, которые поставлены на колокольне Святой Церкви Петра и Павла, на которое вычищение надобно оружейных... кузнецов, которые прежде были у того дела или других четырех человек по требованию часового мастера Андрея Ферзена".
Ах! - вздрогнули чиновники. Деньги-то, отведенные на часы, уже были к этому времени потрачены. Это ничего, что Луи Виттон еще не родился и не изобрел свои сумочки по цене бюджета маленькой африканской страны. Зато каждая боярыня хотела, чтобы ее карета была оббита изнутри соболями, а не мексиканским тушканом, лаявшим до своей преждевременной смерти. А если жена хочет соболя - то всякий государственный муж знает, что проще купить, чем каждое утро зализывать раны на плеши, проеденные заботливой супругой в ожидании серебристого меха.
Но делать нечего - приказ есть приказ. Ободрали соболя с экипажей, продали их на аукционе Сотбис, скинулись и вернули часового мастера на рабочее место.
В 1756 году деревянный шпиль Петропавловского собора сгорел, а вместе с ним сгорели и куранты. Понятное дело, что для горожан это причиняло массу неудобств, так как часовой завод "Луч" еще не выпускал свою продукцию
и часы в доме не были обычным бытовым прибором. И тогда правившая на тот момент царица Елизавета Петровна повелела графу Г.И.Головкину найти достойную замену почившим часам. Тот нашел в Голландии часовых дел мастера Бернарда Оорт Краса, прославившегося устройством часов в Кёльне, и заключил с ним контракт на изготовление клокшпиль-часов для колокольни Петропавловского собора.
Оорт Крас был человеком слова и, как было установлено в договоре, 28 августа 1760 года на зафрахтованном голландском судне "Фрау Мария" торжественно прибыл в Петербург с изготовленными новехонькими часами. И тут его настигла суровая русская действительность - новая колокольня еще не готова. Да, планировали. Да, выделили на это деньги из бюджета. Да, бросали вверх чепчики, встречая "Фрау Марию". Но колокольню не построили. Следовательно, и часы некуда устанавливать. Но русского человека так просто с пути не сбить. Чтобы куранты благополучно пережили время до окончания постройки колокольни, часы поместили в деревянный дом на хранение. Оорт Крас все эти годы ждал, тратя собственные деньги на обслуживание часов - так как оплата за работу по договору предполагалась только после установки часов на колокольню. Так прошло 4 года. В итоге сердце мастера не выдержало разлуки с родиной и он умер.
После смерти своего создателя часы несколько лет пролежали в бездействии. В 1776 году их поручили венскому часовому мастеру Редигеру. Ему повезло больше - колокольня уже была готова и куранты наконец заняли на ней свое место. Ридигер за 600 рублей жалованья в год обязался "содержать часы и куранты в беспрерывном и исправном ходе, биении и игрании".
600 рублей были немалыми деньгами в те годы. Это по 50 рублей в месяц, за которые можно было купить 50 000 кур (!), или 1000 килограмм хлеба. При том, что зарплата плотника тогда составляла 40 копеек в месяц, младший офицер получал до 10 рублей, полковник 40 рублей. Вот что значит быть умным и образованным человеком в 18 веке!
Но вернемся к часам. Итак, с 1776 года жители Петербурга наконец-то стали слышать перезвоны, издаваемые новыми часами со столь трудной судьбой.
В 1854 г. выяснилось, что шпиль колокольни значительно накренился. Да что там выяснилось - это стало видно невооруженным взглядом. Часы демонтировали и разместили на хранение до лучших времен в Кронверкском бастионе. На этот раз лучшие времена, к счастью, задержались не сильно.
В 1857 году архитектор Д.И.Журавский приступил к замене деревянного шпиля Петропавловского собора на металлический. В это же время было решено провести капитальный ремонт курантов.
Ведущие часовые фирмы России пытались получить этот заказ, но Д.И. Журавский отдал предпочтение фирме "Братья Бутеноп". Заметьте, что отказ от импортозамещения в пользу иностранных поставщиков - это не новшество, введенное нынешними чиновниками, а старинная русская традиция.
Хотя к чести братьев Бутеноп следует сказать, что с поставленной задачей они справились великолепно.
Механизм часов был усовершенствован, установлены минутные стрелки (которых ранее не было), изготовлен новый маятник и произведена реконструкция узла колокольного боя.
29 октября 1858 года часы были установлены на колокольне Петропавловского собора. Подрядчик предоставил на часы гарантию, инструкцию по эксплуатации и, помахав белым платочком, отбыл восвояси.
Интересно, что Д.И Журавский не только контролировал ремонт часов, но и проверял правильность набора мелодий: все партитуры подписаны его рукой.
В 1917 году часы были остановлены - видимо, по моральным соображениям: колокола на них играли музыку "Коль славен наш Господь в Сионе" и "Боже, Царя Храни". Понятно, что ни Господь, путешествующий по южной части западного холма Иерусалима, ни Царь, хранимый Господом, путешествующим по холмам Иерусалима, представителей новой власти не вдохновляли а, может, быть даже сильно раздражали. Опиум для народа, знаете ли.
Революционно настроенные матросы представители новой власти под руководством композитора М.И.Чулаки пытались настроить часы на исполнение "Интернационала", но что-то пошло не так. Часы замолчали.
Интересно, что гири, необходимые для работы часов, изначально поднимались вручную. Один поворот ручки подтягивал гирю на 10 см. А всего требовалось поднять гирина высоту 30-метровой шахты.
Во время войны, в блокаду, сотрудники крепости не могли поднимать 120-килограммовые гири. Часы снова остановились.
После войны часы восстановили и установили электромоторы - с этого времени, как только гиря опускается ниже определённого уровня, включается электромотор и её приподнимает.
В 1952 г. часы оживились - на большом барабане была набрана мелодия гимна СССР, которая немного фальшивила - но все равно была узнаваема. "Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет". В таком виде часы "дожили" до 1989 года. Снова наступили сложные времена, снова куранты остановились.
И вот в 1998 г. хранителем курантов Петропавловского собора стал Андрей Александрович Кудрявцев, который заботиться о часах и по сей день. Именно он в 2002 г. по нотам и партитурам, сохранившимся в архивах, вернул исторические мелодии: с тех пор ежечасно механические молоточки выстукивают «Коль славен наш Господь в Сионе», а в 6, 12, 18 и 24 ч. добавляется «Боже, царя храни».
В отличие от других историй нашего канала, эта история оканчивается на позитивной ноте - часы живы и радостно отбивают ход времени, свысока глядя на окрестности города, вновь ставшего Санкт-Петербургом. И это значит, в нашей жизни не все так плохо.