Алексей Романов, лидер и автор песен группы «Воскресение»
Как пишутся стихи? Как у Вас этот процесс происходит?
Это легкое помешательство, внутреннее беспокойство, когда начинает волновать какой-то ритм, который крутится, понимаешь, что это уже использовано много раз, но освободиться невозможно, и начинают цепляться какие-то слова, и неполная цепочка постепенно заполняется. А дальше, если мне нравится зачин, мне придется все это дописать.
Быстро пишете?
Когда как, бывает. Иногда по несколько лет оттачиваю то, что потом никуда не пойдет. Самый кайф, когда я просыпаюсь к рассвету с какой-то матрицей, и мне остается только окончательно проснуться и записать. Потом я с чистой совестью ложусь спать. А дальше, как показывает холодный опыт, я возвращаюсь к этой бумажке, думаю – пускай полежит, или – ну и ну, Алексей Дмитриевич, на старости лет «гора родила мышь».
«Кто виноват» как написалось?
Мне было 23 года, я не помню уже, это было 40 лет назад. Я думал, что сочиняю песню о любви. Потом выкинул пару сопливых припевов и один куплет. Когда Макаревич услышал, решил, что это про него, и решил избить меня зонтиком, который как раз был у него в руках в тот момент. Мы с ним очень давно знакомы, и там есть некоторые аллюзии к его произведениям, он узнал эти намеки.
Вы битломан?
Сейчас вспомнил о страшном сне: мне, школьнику, снилось, что я открываю на последних страницах большой англо-русский словарь Мюллера, и там тексты Beatles.
Но уже в меньшей степени - просто утихли страсти, возраст делает свое благое дело.
Слушая «короткие волны», можно было услышать очень много подобной музыки, и все равно все пели по-английски. Была разница между кантри музыкой и классным джазом, и вдруг молодежная свежая волна. К тому времени вся планета танцевала твист, это был страшно модно. И это клевая в самом лучшем смысле этого слова попса. Была уже первоначально занесена инфекция, битлам осталось только оседлать эту волну. Но они были самые клевые, я так считаю до сих пор, задорные, веселые.
Есть такая легенда, что, написав Yesterday, Маккартни неделю ходил и спрашивал: «Ты такую мелодию нигде не слышал?»
Простая вещица... И она настолько простая, что есть подозрение.
Но я два раза видел Пола Маккартни, в Москве и в Питере. Это такой чудесный нахал, и когда четыре подобных монстра собираются в одной группе, из каждого прет, они выдают гениальные вещи. Хотя это простая музыка, сродни Бетховену. Но я не сказал бы, что у битлов примитивная гармония, там есть хитрющие аккорды.
Одного Джорджа достаточно, когда Пол приносит красивую песню, но не хватает крючка, и Джордж играет – мороз по коже.
Не было такого, что Вы какую-то песню написали, и вдруг сомнения – а не плагиат ли?
Это постоянная работа над собой. Мы в институтские времена играли всякие каверы, не вспомню, что это была за группа, и я точно такую же песню сочинил, но думаю: «Это, конечно, ништяк, но это делали не только мы».
Это было ещё не «Воскресенье», а еще институтская команда «Ребята, которые начинают играть, когда полосатый гиппопотам переходит реку Замбези», такая самопальная скороговорка, чтобы не заплевать микрофон.
40 лет назад мы не знали, что в мире существует столько плохой музыки, а узнали это благодаря Облаку. Есть перебор в материале?
Я это чувствую уже давно. Когда-то музыка была чудом, 1960-1970-е. Пластинки привозили музыканты и дипломаты, люди с хорошим вкусом. Никто не вез хлама. Хлам возник с появлением MTV, и то не сразу.
Плюс огромное количество радиостанций, которые гонят одну и ту же дрянь круглосуточно.
Как-то у одного таксиста играло радио, и там говно-рок. Мне стало стыдно, я захотел перейти в шансон.
Однако сейчас такие времена, что таксистами работают люди с двумя, тремя высшими образованиями. Однажды у таксиста играла седьмая симфония Шостаковича, я заинтересовался, в чьем исполнении, потому что изложение меня потрясло. И он мне точно назвал оркестр и дирижера. Вот так бывает.
Вы себя кем-нибудь, кроме музыканта, представляли?
Существует такая провокационная школьная методика – сочинение на тему «Кем я хочу стать». Школьники ужасно хитрые, и пишут «как надо». То есть учителя растят маленьких лицемеров. А мне еще в детском саду снилось, что я артист, что-то вроде оперетты, потому что был фрак и цилиндр.
Правда ли, что как-то Вы представили, как будете работать в НИИ, и это ужаснуло и подтолкнуло к музыке?
Это было похоже на прозрение. Я сидел на 6 этаже Госхимпроекта, занимался бесполезной фигней. А Госхимпроект – это проектирование полуторакилометровых фасадов отравляющих окружающую среду предприятий. В соседней комнате была машинка, на которой я фиксировал свои карандашные поэтические этюды. И однажды январским ясным днем осознал, что до пенсии не так уж много. Мне было под 30, эти годы пролетели быстро. А следующие 30 пролетят еще быстрее. Понятное дело, что я ничего больше не увижу, кроме этих чертежных принадлежностей и нудной бестолковой работы. И родился текст: «Радуюсь, еще осталось много впереди счастливых долгих лет».
Я решил, что архитектор из меня не вышел, давай попробуем битловать.
Но я благодарен этому первому архитектурному образованию, я все-таки в «глазном» мире больше живу, поэтому музыка для меня - хобби.
Уже который человек из музыкантов, приходивших к нам в гости, говорил «Да какая профессия, я ж дилетант». Сюткин сразу заявил, что нечего меня пытать, я музыкальный дилетант, правда, с очень большой трудовой биографией.
В этом есть зерно. Еще в мохнатые 1970-е годы в стране было огромное количество музыкальных училищ, и они выпускали очень хорошо подготовленных специалистов. Из этих выпускников я знаю двух-трех человек, которые сейчас на слуху и которые, поступив в училище, уже очень хорошо играли. И эта корочка нужна была для трудоустройства в большей степени.
Я тоже как-то попытался записаться учиться в областное эстрадное училище на гитариста. И перед консультацией с педагогом я присутствовал при его разговоре со студентом. Там были джазовые дела: «Смотри, этот чувак сначала играет, потом записывает, это интуитивная стезя, вся навороченная теория сверху этого – это профанация и бульон из вареных яиц».
Вы говорили, что блюз – это отмазка для не очень профессиональных гитаристов.
Блюз – это ловкая формула, которая позволяет делать примитивные вещи многообразными. Это три аккорда, и это существует уже несколько десятилетий, все равно это разные песни. «Фишка» в исполнителе, в интерпретаторе, Мадди Уотерс, Хаулин Вульф перепеваются, переписывается текст по тысяче раз. Тоже прикол, когда ты исполняешь классический блюз, сочиненный Дюком Эллингтоном, надо вставить свой куплет, и это будет твоя песня.
Можно провести параллель с русскими частушками?
Я живьем слышал частушки, уличные вариации, интересно, сейчас это где-то живо? В Давыдково во дворе гулянка с баяном или на станции Снегири, прямо на платформе: «Подмосковные ребята к коммунизму движутся, целоваться не умеют, как телята лижутся».
А Вы играли частушки?
Нет, но это жутко прикалывало. Был у приятеля сборничек русских народных попевочек, мы их на рок-контрольные гармонии клали, ритмовка более забойная.
В молодости на танцах поиграли?
Конечно.
Не тянет иногда?
Это надо осваивать репертуар, который любезен современной публике.
Мы однажды по безысходке нанялись с компанией друзей играть на танцах в Сокольниках в 1987 году. Но, слава Богу, вовремя сгорела аппаратура - мы пытались играть хэви-метал, что-то свое сочинять, а эти требовали «Яблоки на снегу». Но мы все равно не стали бы их играть.
Лет 20 назад занесло нас в провинцию на корпоративную работу, перед нами или после нас играли ребята – только твист, только 1966 год. Публика начинает вертеть жопой автоматически, еще сидя на стуле.
А диско или техно – я не знаю, кого это поднимет, надо специальные таблетки принимать.
Вы азартный - карты, кости?
Нас пригласили в Якутске в казино, дали по фишке на рулетке поиграть, мне через полминуты стало скучно. Там адреналина нет никакого. Другое дело на семинаре по научному коммунизму в очко на сигареты на задней парте играть, вот это адреналин, выгонят или не выгонят.
А вообще «на слабо» я ведусь легко.
Вы тщеславный человек?
Мне кажется, да, потому что я все-таки артист. Внутри должно подталкивать. Это не мешает быть веселым человеком, но это есть.
Вы ленивый человек?
Разумеется. Но тщеславие и лень – два основных двигателя, которые тянут в разные стороны.
На улице узнают?
Бывает. Жене очень нравится. Самое смешное было, когда на Ленинском ко мне подошел чернокожий парень, спросил: «Никольский?»
Когда-то ходили вдвоем с Маргулисом. Это было очень давно, лет 25 назад, тогда он еще был «Женька Чернявый». И почему-то к нему в основном подходили грузины.
А как-то в 5 утра в Курске на вокзале, мы только что приехали, подходит уркаган к Жене: «Брат лихой, ты Шевчук?»
Вы как-то заметили, что сейчас поете песни, которые написал совсем другой человек.
Надо иметь все-таки понятие о самом себе и периодически «сдавать анализы», смотреться в зеркало.
Как Вы думаете, что сказал бы Вам тот человек, который написал эти песни, сейчас?
«Старый, я офигеваю!»
Есть что сказать себе 25-летнему?
«Занимайся, сволочь, учись играть на гитаре».
