Избранный «Королём поэтов» Серебряного века Игорь Васильевич Северянин (Лотарёв) был основателем «поэзоконцертов» — авторских читок стихов перед массовой аудиторией.
Из писем И.В. Северянина к другу, поэту-переводчику Г.А. Шенгели.
Тойла, 12 сентября 1927 г. Дорогой Георгий Аркадьевич! Я испытал действительную радость, получив Ваш «Норд»: через 11 лет Вы вспомнили меня, - спасибо. […] В 1921 году умерла мама моя. В том же году я расстался, - наконец, - с Марией Васильевной. И это было предначертано, как Вам, думается, известно. Теперь она где-то в СССР. С 28 января 1918 г. я живу постоянно на берегу Финского залива. Иногда выезжаю на Запад. За эти годы побывал трижды в Берлине, где жил от месяца до трех, давал вечера. Встречался там с Кусиковым, Пастернаком, Маяковским, Толстым и др. Ездил в Финляндию, Латвию, Литву, Польшу, Чехо-Словакию. Везде вечера, иногда очень шумные и многолюдные. К сожалению, расход больше прихода, поездки обходятся очень дорого, почти ничего не остается. Поэтому вот уже два года на месте. Эстийская природа очаровательна: головокружный скалистый берег моря, лиственные деревья — Крым в миниатюре. Сосновые леса, 76 озер в них, трудолюбиво и умело возделанные поля. Речки с форелями. У меня есть своя лодка, я постоянно на воде, ужу рыбу. В 1921 г. я женился на эстонке. Её зовут Фелиссой, ей 25 теперь, у нас пятилетний мальчик — Вакх. Она пишет стихи и по-эстонски, и по-русски, целодневно читает, выискивая полные собрания сочинений каждого писателя. Она универсально начитана, у нее громадный вкус. Мы живем замкнуто, почти никого не видим, да и некого видеть здесь: отбросы эмиграции и рыбаки, далекие от искусства. За эти годы выпустил 13 книг.[…] Ещё раз благодарю за память. Я часто вспоминал Вас. Всегда Ваш Игорь.
Тойла, 22 декабря 1927 г. Дорогой Георгий Аркадьевич! Не особенно давно я вернулся из поездки по Латвии […]. Успех всюду прежний — залы переполнены.[…] Мне отрадно, что Ваша спутница «интеллектуальна». Я могу то же сказать о своей. В наши дни, - как это ни странно, - это редкостно. Нам надо ценить милость, нам ниспосланную. Беречь надо подруг. Да, лирическое не в чести, и мы, вероятно, последние. На вечера ходят, как в кунсткамеру. Так надо думать: тиража книг нет. Аплодируют не содержанию, не совершенной стилистике, - голосу: его пламени, его негодованию, его нежности беспредельной, всему тому, чего сами не имеют, перед чем подсознательно трепещут, чего боятся. Двуногое зверье...[…] Любящий Вас Игорь
Тойла, 10 ноября 1928 г. Дорогой Георгий Аркадьевич! «Драмы» очищают, углубляют, проясняют смутное и — я «не боюсь смелости» сказать — обожествляют. Не забудьте, что в «драме» всегда страдание, оно в ней обязательно, на нём основана она, - и что пленительней него? В каждой драме есть частица счастья: вновь получить или сохранить было теряемое. Сколько «драм» испытал я, но они — этапы в Божественное: я благословляю их. Я жму Вашу руку, ясно и прямо смотрю в глаза Ваши. […] Нежность парного молока, шорох сосен — вот удел наш. Во всем надо находить очарование, - ибо оно повсюду. Жить же не очаровываясь (хотя бы иллюзиями) поэт не может, человеку не рекомендуется. Дружески Ваш, Вас любящий Игорь
«Мы обокрадены своей эпохой...» Вечера поэзии Северянина с неизменным успехом проходили в дореволюционном Петербурге и в Москве, в Киеве, в Прибалтике, а также и других городах России. С 1912 года поэт проводил лето на даче в поселке Тойла на северо-западном побережье Эстляндской губернии, перевез туда престарелую мать и тогдашнюю гражданскую жену Марию Волнянскую (урожденную Домбровскую).После подписания Брестского мира в 1920 году Эстляндская губерния, ранее оккупированная немцами, отделилась от России, образовав Эстонскую буржуазную республику. Так Северянин оказался за пределами родины.
«Дай рябины мне кисточку, ненаглядная Эсточка, Ту, что ветер проказливо и шутя колебал...» В 1921 году на одном из концертов поэт познакомился с эстонской гимназисткой Фелиссой Михайловной Круут. Оставив после шести лет совместного проживания свою «Тринадцатую» Марию, поэт обвенчался с девятнадцатилетней дочерью плотника и поселился с ней в Тарту. Они вместе много гастролировали по Европе. О том, какую роль в невозвращении поэта на родину сыграла «ненагладная Эсточка», он опишет в 1941 году: «В Берлине я, уговариваемый друзьями, хотел, не заезжая в Эстонию, вернуться в СССР. Но Ф.М. ни за что не соглашалась, хотя вся её семья была крайне левых взглядов. Ф.М. мотивировала своё нежелание ехать причинами личного свойства: «В Москве Вас окружат русские экспансивные женщины и отнимут у меня. Кроме того, меня могут заставить работать, а я желаю быть праздной.» Я, сошедшийся с нею всего год назад, каюсь, не хотел ее тогда терять. Шли большие споры... Я все боялся её оставить: мне казалось, или она покончит с собою, или возвратится одна на родину... Жаль, что не нашел тогда в себе силы с нею расстаться: этим шагом я обрек себя на то глупое положение, в котором находился все годы, без вины виноватый перед Союзом.» (Из заметок о Маяковском)
«Подумать страшно: я живу нахлебником у простого эстонца-мыйзника. Только оттого, что я женился на его дочери. Я для него не знаменитый поэт, а барин, дворянин, сын офицера. За это он меня и кормит. Ему лестно. А я ловлю рыбу. И читаю свои стихи речным камышам и водяным лилиям...»(из письма к И. Одоевцевой).
«Как хорошо, что в общем вешнем шуме Милей всего твой голос голубой, Что, умирая, я ещё не умер И перед смертью встретился с тобой!» В марте 1935 года Северянин ушел из семьи и переехал в Таллин к Вере Коренди (Кореневой, урожденной Запольской), с которой переписывался уже 4 года. В 1939 году Эстония вошла в состав СССР, и Северянин формально вернулся на родину. Но его главной мечте - возвращению в Москву - сбыться не суждено.
Русский поэт Игорь Северянин умер 20 декабря 1941 года в оккупированном гитлеровской Германией Таллине.