Откуда у меня склонность к писательству? Вот, пересматриваю свою статью для Тинькофф Журнала, где и структура, и целостность, и объем, и сплетение жанров. Смотрю на нее, перечитываю. И довольный. Самому нравится, что получилось. А затем начинается рефлексия, мол, откуда это во мне.
Родился я в семье полиглотов. Мои родители знают три языка, при этом в доме мы всегда говорили по-русски. Но с акцентом. Это отражалось и на маленьком Спартаке. В голове каша, беспорядок, предложения из слов на разных языках. Только с возрастом установился баланс. И то каспийский акцент время от времени проскальзывает.
В школе не особо тянуло меня к литературе. Читал через раз, летнюю программу стабильно пропускал, ни Достоевского, ни Толстого, даже «Героя нашего времени» пропустил. Только потом, будучи взрослым мужчиной, окончив университет, нагонял пропущенное. И не нагнал все равно.
«Преступление и наказание» в сокращёнке. Да и вообще, какая же это каторга 15-летнему пацану читать о душевных тягостях Раскольникова. Впрочем, ладно. Дальше надо писать сочинение. Что хотел сказать автор?
Не любил я сочинения писать, не складывалась мысль так, как нужно программе, школьной литературе, Людмиле Ивановне. Всё не то.
— Тройка тебе, Спартак! Стыдоба! Можешь ведь лучше! — строго смотрит на меня Людмила Ивановна исподлобья, повесив на кончике носа изящные очки в тонкой оправе.
Могу лучше, она права. Иду к зеркалу, по ее совету и тренирую речь. А дальше пишу текст так, как произносил бы его вслух. Только слегка приукрасив. Обороты там, синонимы, деепричастия.
— Он, он, он, она, она, она. Что это за повторения? Минус балл, — строгая преподавательница воспитывает во мне литературный характер. Никакой тавтологии, Спартак. Исправляем: Он, серьезный человек, мужчина, она, изящная девушка, внимательный собеседник. Опять разговариваю перед зеркалом, тренирую речь, а затем письмо.
Интересно, чтобы сказала Людмила Ивановна, прочитав этот текст?