Ровнёхонько через два года, 11 июля 1872 года клад, найденный крестьянами при распашке в Ельнинском уезде, всколыхнул сонный уездный городок. Самый серьёзный шторм бушевал в уездном полицейском управлении. Тут надо немного разъяснить диспозицию. С 3 мая текущего года уездный исправник Хоменев самоустранился от службы, переложив обязанности на своего помощника. Видимо тяготы и скука полицейской работы в мелком уездном городке толкнули исправника в объятия «зелёного змия». Ельнинское уездное полицейское управление худо-бедно работало без чуткого руководства своего начальника. И тут грянуло. Хотя ничто не предвещало. Пристав первого стана Ельнинского уезда представил в управление при собственноручно составленном рапорте клад мелкой серебряной монеты допетровского чекана общим количеством аж 1753 штуки. Помощник уездного исправника Сумило-Самуйло поступил, как и подобает правильному чиновнику Российской Империи, а именно обратился к «руководящим документам». Где в части первой 539-ой статьи Х тома Свода Законов Российской Империи и в прилагаемых к оной «Правилах о находках, была чётко прописана дальнейшая судьба найденного серебра.
Пересчитав и взвесив серебряную «чешую», полицейские чиновник отобрали 10 монеток в качестве образца для отправки смоленскому губернатору. По правилам клад должен был быть передан на хранение в уездное казначейство, а так как монеты чекана после ХIII века не считались по закону археологической редкостью (вот так да?), то уездное полицейское управление должно было организовать торги по продаже найденного клада, для чего нужно было трижды оповестить всех желающих в губернии через «Губернские ведомости» и изустно обывателей уездного городка Ельня. И так бы оно и произошло, но слух о найденном кладе вырвал из объятий Бахуса уездного исправника. Каковой субъект явился в полицейское управление и принялся командовать. Ничего, мол, в казначейство не передавать, весь клад отправить губернатору, а до отправки хранить два фунта сорок пять с половиной золотников серебра в денежном ящике управления. А раздолбай пристав первого стана должен немедленно начать новое дознание, и представить для отправки губернатору полный рапорт о точном месте находки клада и лицах его обнаруживших. В пьяном угаре наорав на подчинённых, исправник вернулся к бутылке с полугаром.
Судя по всему, за пару месяцев отсутствия начальства на рабочем месте, уездные полицейские отвыкли от такого с собой обращения. И взыграло, и закипело. Помощник исправника Сумило-Самуйлло накатал губернатору такой рапОрт о кладе, что служить исправнику Ельнинского уезда долго бы не пришлось. А «ценные указания» пьяного начальства полицейские чиновники при всём желании выполнить бы не смогли. У уездного полицейского управления не было средств для отправки клада в губернский город, ни на обеспечение должной охраны ценностей в пути. Да и просто положить древние монетки в денежный ящик управления, как приказывал исправник, не представлялось возможным. Хоменев как-то позабыл, что неделю назад своим распоряжением, видимо не выходя из запоя, разрешил двенадцатидневный отпуск приходорасходчику управления столоначальнику Лебедеву. А тот не озаботился передачей денежного ящика кому бы то ни было, да и вовсе унёс с собой ключи от железного сундука. В результате серебро принял под свою ответственность секретарь уездного полицейского управления Белошицкий, а в канцелярию смоленского губернатора было отправлено десять монеток при рапорте о найденном кладе и о бесчинствах уездного исправника, подписанном Белошицким и Сумило-Самуйло.
Канцелярией губернатора десять «чешуек» были отправлены в столицу в археологическую комиссию. Члены каковой были просто счастливы. Ведь в представленных образцах оказались монеты Ивана Грозного, Фёдора Иоанновича, Бориса Годунова, Лжедмитрия Первого и Михаила Фёдоровича. В Смоленск было послана ассигновка на полтора рубля за десять монет, и просьба губернатору узнать у нашедших клад крестьян, не продадут ли оные оставшиеся 1743 серебрушки за 100 рублей серебром. Ох, «товарищи-учёные, Евклиды драгоценные, Ньютоны ненаглядные», правильно про вас писал Владимир Семёнович, «замучились вы с цифрами, запутались в нулях…» Да за эти сто рублей четверо крестьян деревни Галашино Дубосищенской волости сами вам эти монеты в столицу принесут, пешком.
Переписка канцелярии губернатора с ельнинским уездным полицейским управлением затянулась. Только в мае следующего 1873 года в Смоленск пришёл подробный рапорт с описанием места находки клада на землях деревни Галашино, неподалёку от леса помещицы Марфы Ивановны Кузеневой и речки Волости. К рапорту была приложена расписка находчиков клада, крестьян Ивана Лазарева, Григория Васильева, Федота Наумова и Макара Пименова об их согласии продать 1743 серебряных монеты допетровского чекана Императорской Археологической комиссии за сто рублей серебром. В двадцатых числах июля в губернский город доставили и сам клад. В январе 1874 года в ельнинское уездное казначейство поступила ассигновка на 100 рублей серебром для выдачи галашинским крестьянам. И только 4 мая 1874 года новый помощник уездного исправника Попов отправил в Смоленск рапорт о выплате причитающегося вознаграждения находчикам клада за вычетом двух с полтиной рублей за пересылку. О судьбе Хоменева, Сумило-Самуйло и Белошицкого мне, к сожалению, ничего узнать не удалось. (ГАСО, фонд 1, опись 5 дело, листы 1- 27)