2 октября 1552 года царь Иван Грозный взял столицу Казанского ханства, хорошо укрепленную и неприступную со всех сторон крепость – город Казань.
Могли бы и не взять, но удалось незадолго до решительного штурма хитростью выманить из Казани и поймать в ловко расставленные сети лучшего татарского полководца, мурзу Япанчу. Будто бы русичи испугались очередного налета конной рати орды, а когда те увлеклись погоней, отъехали далеко от стен Казани, ударил князь Петр Серебряный с трех сторон и погнал татар в чистое поле. Расстреливали из пищалей, заранее расставленных пушек и преследовали до самой реки Киндерки, уничтожая лучшую татарскую конницу.
В этой погоне участвовал и сын московского боярина Антон Бельский. Двух татар лихо срубил молодой воин, а вот от стрелы, пущенной на всем скаку ловким всадником, увернуться не смог. Пробила стрела тонкую кольчужку (тяжелые доспехи для легкости не велено было надевать) и глубоко вошла в левое плечо молодого дружинника.
Уже в этот день немец Рапп стрелу из плеча достал, вырезал, внимательно рассмотрел и что-то долго шептал Семену Микулинскому, заменившему недавно погибшего воеводу Третьяка Лошакова.
- Значит, так, парень, - сказал новый воевода, - хорошо знаю твоих родителей, Григория Семеновича и Глафиру Петровну, поэтому скажу тебе прямо: всё, отвоевался ты. И еще скажу, до дома тебе не доехать: немчина сказал, не простая была стрела, с начинкой. Надо здесь искать каких лекарей. Ты полежи здесь, а мы что-либо для тебя придумаем.
Через несколько дней Антон и Алтыш из отряда лучников верхом выехали из лагеря в северном направлении.
Раненый дружинник уверенно сидел в седле, только все делал правой рукой, а левая была крепко привязана к груди.
Алтыш – совсем еще молодой парень, веселый, небольшого росточка. Про себя он сказал: «Черемиса мы!» За его лошадью на длинном поводке бежали еще семь лошадей.
- Отцу надо, сестре надо, другу надо - весело смеясь, рассказывал по дороге Алтыш. – У Казани кони бегают, с седлами, без седел. Худых коней нам зачем? Хороших ловил! Совсем хороших!
- Алтыш, откуда знаешь нашу речь?
- Алтыш знает, друг Челым знает, сестра знает, отец не знает. Рядом русы жили.
Ох и ловким был Алтыш! Он на скаку из маленького татарского лука запросто выбивал летевшего гуся или селезня. В любой деревне, мордва ли, чуваши, булгары, он легко находил общий язык с жителями, и те кормили гостей, устраивали на ночлег.
Было начало осени. Дни стояли тихие, солнечные. Высоко в синем небе кружились птичьи стаи, готовясь к отлету на юг. Лишь кое-где на некоторых деревьях можно было увидеть золотые пряди.
Дышалось легко. Правда, у Антона иногда кружилась голова, и он с радостью вечером слезал с седла, чтобы пройтись по твердой земле.
В каждой встречной деревне Алтыш расспрашивал о чем-то хозяев, приютивших их на эту ночь. Однажды хозяева привели в дом старуху и показали ей на Антона, дремавшего на широкой лавке. Местная знахарка, или колдунья, даже не посмотрела на рану, а только понюхала ее и покачала головой. На вопрос Алтыша старая ведьма сложила руки на груди, а потом ткнула корявым пальцем вниз, в пол, значит, в землю. Алтыш что-то сердито ей крикнул и почти вытолкал из дома.
Каждый вечер Антонов товарищ сам перевязывал раненому его плечо. Вначале он тщательно пережевывал найденные днем известные только ему травы, накладывал зеленую массу на рану и туго перевязывал чистым холстом, взятым у гостеприимных хозяев.
Увы, с каждым днем Антон все больше слабел. Он уже и есть не мог – Алтыш поил его мясным отваром.
Утром в деревне после очередного отдыха Алтыш посмотрел внимательно на своего товарища и показал хозяину двора на легкую повозку, стоявшую тут же во дворе. Тот не согласился. Тогда Алтыш отвязал от общего поводка самого лучшего своего коня, передал его хозяину и, больше не спрашивая согласия, запряг в телегу двух своих коней.
Потянулись исконно марийские земли. Погода стала портиться. Пошли холодные дожди, ветер со злостью срывал листья с деревьев.
Антон уже этого не видел, он лежал в беспамятстве в повозке, заботливо укрытый от дождей своим верным другом. Не видел, как тот нещадно хлестал коней кнутом, заставляя их бежать быстрее и быстрее. Не видел, как пали две загнанные лошади, как где-то останавливались и как, наконец, куда-то приехали.
Сколько пролежал Антон в беспамятстве, он не знал, но когда пришел в себя, то увидел за окном деревенской избы голые деревья, серое небо. Никогда ничего красивее этого в своей жизни бывший московский воин не видел!
Плечо болело, но не было тошноты, головокружения, и боль не была такой пронзительной.
Сам целитель, маленький сухонький старичок, был похож на Кощея Бессмертного. Молча чистил рану, давал пить разные отвары.
Похоже, это было жилье знахаря. Полдома занимала глинобитная печка. На бревенчатых стенах висели пучки трав, в холщовых мешочках (потом узнал) - сушеные грибы, ягоды, нужные коренья. Несколько горшков и предметов домашней утвари на полке. Стол, лавки – и всё!
Алтыш появился не один.
- Моя сестра Салика! – весело сказал он и показал рукой на такую же, как он, невысокую девушку. – Сказала, что хочет тоже тебя лечить.
Салика оказалась не такой улыбчивой, как ее брат, наоборот, была серьезна, строга. Своими маленькими ручками легко, взяв подмышки, поднимала тяжелое тело Антона. Это она заставила его сначала сидеть на лавке, потом вставать и ходить, преодолевая слабость. Когда выпал первый снег, вышли и на улицу. С этого и началось настоящее исцеление раненного отравленной стрелой дружинника.
Чем жили жители марийской деревни? Охота, рыбалка, бортничество.
Пчелы зимой спали. Хотел Антон, когда немножко окреп, составить компанию Алтышу и пойти с ним на охоту, но даже тетиву лука не смог растянуть. Пущенная им стрела уныло пролетела два десятка шагов и не воткнулась в снег, а вяло чиркнула по белому покрову своим хвостом. Да и на далекое расстояние по снегу он был еще не ходок. А вот на рыбалку со стариками, оказалось, можно и сходить. Правда, поначалу тащить тяжелую сеть из-подо льда тоже было нелегко, но тут на помощь ему приходила Салика.
Так получалось: Салика оказывалась рядом с Антоном всегда в самую нужную минуту.
Однажды девушка привела парня в березовую рощу, недалеко от их деревни.
- Это капище, - сказала Салика. – Здесь живут наши боги.
- У меня другая вера, у нас другой бог.
- Пусть нам помогают и твои боги, и наши. Здесь можно попросить о самом главном.
- Что ты хочешь больше всего?
- Я хочу, чтобы ты был моим мужем, - спокойно сказала Салика.
- И я хочу быть всегда с тобой рядом. И чтобы только смерть могла бы нас разлучить.
- Не так. И даже смерть нас никогда не разлучит!
Одной семьей в деревне стало больше.
Весной, ближе к лету, по марийским деревням поползли тревожные слухи. Будто бы в этот край понаехали дьяки из Московии, назначают ясак, намного больше, чем раньше мари платили татарам. А еще, московиты сжигают капища и заставляют местный люд молиться своим бородатым богам. Но самое страшное – дьяки забирают себе все, что им поглянется, пьянствуют и хватают молодых женок, а то и девок.
С тревогой слушал такие разговоры Антон, который уже хорошо понимал марийскую речь. Не очень верилось, да и далеко это было, может быть, и неправда.
И тут, как гром среди ясного неба, в деревне Кеченур, что находится всего в десяти верстах, осатаневшие от вседозволенности дьяки повесили строптивого старосту деревни, а его красавицу дочь силком затащили в дом, где остановились, и всю ночь над ней глумились.
Антон, никому ничего не говоря, оседлал коня, надел кольчугу. Алтыш, наблюдавший за своим другом, сказал:
- Это слуги вашего царя.
- Это наши враги. Завтра они придут сюда.
- Один ты их не одолеешь.
- Ты поможешь.
К Кеченуру подъехали уже небольшим отрядом, а еще около двух десятков человек прибежали лесом, потому что охотникам так передвигаться было привычнее.
На улице деревни было пустынно, и только около крайнего дома стояла вооруженная толпа. Люди о чем-то горячо спорили, размахивая руками.
- Где московиты? – спросил Антон, подъехав к толпе.
- Там, - показал кто-то рукой на подпертую бревном дверь.
- Откройте, я хочу поговорить с ними! – твердо сказал Антон, даже не думая, что его могут не послушаться.
В доме находилось четыре дьяка с опухшими от пьянства лицами.
- Где девушка?
- Отпустили. Утром. Пьяные мы были.
- Старосту тоже пьяные вешали? – зло спросил бывший царский дружинник. – Молитесь, если еще бога не забыли.
Во дворе Антон посмотрел, в какую сторону дует ветер, и твердо велел:
- Соломы!
Сам поднес факел и зажег избу.
Черемисские войны с переменным успехом продлятся более тридцати лет. В конечном итоге с пищалями и пушками лучше организованные рати русичей заставят маленький народ «бить челом государю царю всея Руси вековым миром». Восставшие будут помилованы. Правда, по царскому указу марийцам запретят заниматься кузнечным делом, чтобы ненароком не отковали себе новое оружие; запрещалось селиться в городах и даже оставаться в них на ночлег; и все мари будут выселены с берегов крупных рек, в том числе и с Вятки, а деревни их по берегам рек будут сожжены.
Но это потом, через три десятка лет, а в 1553 году одна из дружин многочисленной рати московского воеводы Семена Микулинского, продвигаясь вглубь марийского края встретит ожесточенное сопротивление со стороны небольшого отряда. Местные воины могли бы уйти в лес, спрятаться за болотами, но встанут намертво, предпочитая погибнуть, защищая родные дома.
Их предводитель, высокий русобородый воин, отбиваясь саблей от дружинников, будет до последнего закрывать щитом и телом своего маленького росточка товарища. А когда он, сраженный выстрелом из пищали, упадет, то уже этот безусый воин никого не будет подпускать к себе и атаману. И только опять же после выстрела из пищали отважный маленький боец медленно опустится на колени и, умирая, обнимет своего друга.
К погибшим подойдут московиты, снимут шлем с молодого воина, и из-под него рассыплются длинные женские волосы.
- Так это же девка! – ахнет один из дружинников.
Да, это были Антон и Салика.
- О Господи! Давайте их так вместе и предадим земле.
«И даже смерть нас никогда не разлучит!»
О дальнейшей судьбе Алтыша ничего неизвестно. Сколько отважных героев навсегда кануло в лету, не оставив ничего после себя в памяти людской! Ни имен, ни могил! Время безжалостно! Неумолимая поступь истории, стирая предыдущее, расчищает место для новых песен и легенд о славных подвигах будущих героев. Так было и так будет всегда!
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира).
