Уважаемые друзья, на конкурс пришло столько интересных и ярких рассказов, что даже после окончания времени приема заявок нам хотелось бы поделиться с вами некоторыми из них!
Сегодня предлагаем вашему вниманию очень весёлую историю о том как жители одной татарской деревни обманули и прогнали злого духа Убыр:
– Әби[2], привет. Как дела? – Амиля принюхалась и, не дожидаясь ответа, протянула, – ммм, баурсаками[3] пахнет.
– Амиля балам[4], исәнме[5]! – Халима әби обняла внучку и радостно затараторила, – мактап кына йөрисең икән[6], я как раз чай пить собралась. Ты замёрзла, наверное, балам. Скорее снимай пальто и усаживайся за стол. Баурсаки горячие, только с огня, а ещё соседка мне сегодня занесла свежий каймак[7] – объедение.
– Сейчас, сейчас, әби, только руки вымою и сяду. Меня долго упрашивать не надо, – с улыбкой ответила Амиля.
Халима әби налила чай в белые пиалы с зелёными узорами, и они с внучкой приступили к чаепитию.
– Әби, как ты печёшь такие вкусные баурсаки? Вроде столько масла в казан наливаешь, а они нежирные совсем, снаружи с румяной корочкой, а внутри воздушные. Ни у кого подобных не пробовала.
– У каждой хозяйки свой особый рецепт, Амиля. Вроде берут для баурсаков одни и те же продукты: муку, молоко, яйца, соль, масло, – а получаются они у всех по-разному. И вроде небогатое угощение, но в деревнях всегда готовили баурсаки и просто так, и по большим праздникам.
– Небогатое, но вкусное. Пирожное с кремом быстрее надоест, чем баурсак с каймаком.
– Это точно. Была я чуть младше тебя, когда әни[8] рассказала мне историю, как люди в нашем посёлке чуть не остались без баурсаков и других угощений на сабантуй[9] . Да что там сабантуй, люди чуть без дома не остались, такое произошло, что многие уж думали побросать всё и бежать в другие деревни, – вздохнула Халима әби.
– А что случилось? Расскажи, әби, расскажи.
«Произошло это давным-давно, әни в ту пору была ещё совсем маленькой. В те времена люди жили дружно, во всём доверяли друг другу. Калитки на засов не закрывали, да и в дом любой можно было зайти хоть днём, хоть ночью. Все большие праздники отмечали вместе, а если приходила к кому беда, помогали всем селом. Жили так люди из года в год. Большинство не бедствовало, но и богатством особым похвастаться не могло. Встречались, конечно, и богачи, но они простых селян сторонились: в весельях общих не участвовали, да и в горе помогать не спешили. Но ни бедные, ни богатые друг друга не задирали – жили спокойно. Только закончилась эта спокойная жизнь одним весенним утром.
В то утро Мавлюда апа[10] зашла в сарай и так закричала, что на её крик сбежались все соседи. От увиденного многим стало не по себе. На полу сарая лежал барашек, вернее его истерзанное туловище без головы, и повсюду валялись клочки шерсти.
Мавлюда апа не могла успокоиться, всё плакала и плакала. Барашка этого купил её сын Идрис на накопленные деньги. Осенью собирался жениться: мечтал угостить гостей бешбармаком[11] и шурпой[12].
– Мавлюда, не переживай так. Идрис парень рукастый, за лето заработает денег, купите к осени взрослого барана, – успокаивала женщину соседка Хусниямал.
– Заработает, заработает. Только посмотри, Хусниямал, что с несчастной скотиной сотворили. Вот кто на такое способен?
– Наверное, возле деревни волки завелись, – вмешался в разговор Кашиф абы[13].
– А куда делись волчьи следы? Земля как мягкое тесто. И дождя ночью не было, – сказала Мавлюда апа и снова расплакалась.
Кашиф абы ничего не смог сказать в ответ. Хусниямал увела Мавлюду апу в дом, а остальные соседи собрали оставшееся от барашка, унесли подальше от двора, закопали и разошлись.
Несколько дней после этого происшествия в деревне было спокойно. Правда, люди стали с вечера запирать калитки на засовы, а на сараи вешать замки. Да и в домах почти у всех появились щеколды.
Но недолго радовались жители деревни. Настигла их новая беда. В этот раз неприятности случились у Хусниямал и тоже ранним утром. Зашла она в сарай, покормить свою курочку-несушку и увидела десятки разбитых яиц: их она собирала в корзину из тала[14] и домой не заносила: в прохладном сарае они долго не портились. Хусниямал собиралась пустить яйца в тесто для баурсаков на Сабантуй, до которого оставалось всего пара недель.
Теперь все её накопления были уничтожены. Повсюду валялись раздавленные и разбитые яйца: человек или животное вывалило их из корзины, а потом топтало ногами или лапами. Видимо устав топтать, существо схватило остатки яиц и стало кидать их в стены, на что указывали стекающие по ним белки и желтки.
– Ай, ай, ай, – запричитала Хусниямал и стала причитать ещё сильнее и громче, увидев в углу сарая свою любимую несушку: курица лежала без головы и с наполовину выщипанными крыльями.
Услышали её причитания соседи и тут же прибежали на помощь. Очень они испугались увиденного, стали гадать, кто же это сделал. Мавлюда апа уверяла всех, что это нечистый дух, а Кашиф абы настаивал на том, что рядом с деревней поселилась целая стая волков.
– Зачем волку топтать яйца и тем более размазывать их по стенам, а почему курицу он не целиком сожрал, а только её голову. А волчьи следы, а куриная кровь? Кто-то видит здесь кровь? Ни капли нет. Так и с моим барашком было, – кричала Мавлюда апа.
– Может сытый был волк, просто побеситься решил, – отвечал Кашиф абы.
Спорили они спорили, но ни к чему не пришли. Помогли Хусниямал убраться в сарае, подальше от её двора закопали несчастную несушку и разбрелись по своим делам.
А дела стали ладиться плохо. Мавлюда апа никак не могла довязать пару шерстяных носков для сына – то один носок получится короче другого, и приходилось начинать заново, то нитка запутается, и она полдня её распутывает. А Хусниямал будто разучилась стряпать – то суп посолить забудет, то лапшу не доварит.
У многих и сон стал плохим. Жители деревни калитки и сараи запирали посильнее, в доме закрывались на несколько щеколд, а всё равно выспаться не могли – боялись то ли нечистой силы, то ли стаи волков. А после бессонных ночей по утрам часто рассказывали жуткие истории. Идрис – сын Мавлюды апы – говорил, что видел в доме огромную тень, она скрылась под сәке[15], а потом всю ночь там шуршала и скрипела.
Дурное случилось и с отцом Хусниямал – Шамиль бабаем[16]. Как-то вечером он сидел у керосиновой лампы и плел чабата[17] внукам, вдруг слышит, стучит кто-то в окно. Шамиль бабай поднимает голову – нет ничего. Продолжает плести и снова слышит стук. Снова он смотрит в окно, а там ничего нет. И вновь он начал плести чабата, и снова кто-то постучал, но в этот раз Шамиль бабай успел увидеть огромную волосатую лапу с длинными когтями. Мгновение – и нет лапы, а откуда-то издалека раздался жуткий смех. После такого Шамиль бабай не смог уснуть до самого утра.
А утром его ждала новая напасть. Зашёл он в сарай и от ужаса схватился за голову. От увиденного несчастному Шамиль бабаю хотелось кричать, но слова застряли где-то глубоко в горле и не могли вырваться наружу. Побежал Шамиль бабай к соседям и стал стучать во все двери и знаками звать людей за собой. Сперва они подумали, старик с ума сошёл, а потом сообразили, что дело неладно и пошли к нему. Прибежала к отцу и Хусниямал. Зашли все вместе в сарай и оцепенели при виде ужасного зрелища – единственная корова Шамиль бабая лежала на боку, еле дыша, вымя её было в огромных царапинах и ранах, а один рог полностью отбит.
Первой очнулась Мавлюда апа:
– Корову ещё можно спасти, – сказала она, и, немного помолчав, продолжила, – в посёлке хозяйничает убыр[18]. Молоко у неё высосал, да ещё и голову пытался оторвать, но не вышло, видать пока с ней боролся и рассвет наступил.
– Какой ещё убыр, Мавлюда? Скажешь тоже, – отмахнулся от неё Кашиф абы, но на него тут же зашикали остальные.
– Ты, Кашиф, иди, ищи своих волков, а мы сами разберёмся, – не сдержалась Мавлюда апа, а потом обратилась к остальным, – соседи, нам надо дать отпор нечисти.
– Ох, Мавлюда апа мы с Сабиром уже думаем переехать в другую деревню, к родственникам. Здесь всё равно житья никому не будет, – тихонько ответила ей худенькая Рамзия.
– Пусть лучше твой Сабир с моим сыном возьмут топоры и сегодня всю ночь это чудовище караулят, а убежать вы всегда успеете. Вместе поборемся за нашу жизнь и спокойствие.
– Мавлюда, убыр, наверное, среди богачей завёлся. Они-то точно не хотят, чтобы простые крестьяне хорошо жили, – высказала своё мнение добродушная Расима.
– Напраслину говорить не стоит, Расима, – пресекла её Мавлюда апа. И добавила, – соседи, если не выловим чудовище, оно доберётся не только до нашей скотины, но и до нас самих.
– Соседи, убыр точно живет среди богачей, надо караулить их улицу, там всего несколько домов, как выйдет, так и поймаем его сразу, – не унималась Расима.
– Она дело говорит. Скоро сабантуй вот баи и решили нам праздник испортить: у богача живот от злости сводит, когда бедняк хороводы водит. Давай, Расима, поймаем убыра, – снова вставил своё слово Кашиф абы.
– Да делайте вы что хотите, – не стала спорить Мавлюда апа.
Так дружные соседи разделились на две стороны. Большинство было с Мавлюдой апой, для них главным стало – поймать убыра и спасти свои семьи, неважно бедный он или богатый. Кашиф абы и Расима были уверены в собственной правоте и начали свою охоту на нечисть.
Первой караулить дома зажиточных односельчан взялась Расима. На месте она была задолго до полуночи и ходила по улице мимо домов – туда-сюда, туда-сюда. Хождения Расимы заметила жена бая[19] Муртазы – Аклима. Они в это время сидели за столом, пили чай из пузатого самовара.
– Муртаза, посмотри в окно. Я уже пятую пиалу чая начала, а она всё ходит. Чего она ходит? Может стащить чего хочет?
– Ой, Аклима, не пойду же я к ней, неудобно, она всё-таки женщина. А может что-то потеряла, ищет.
– Она на дома наши смотрит, а не ищет. Ладно, Муртаза, пойду сама спрошу.
Увидев жену бая на крыльце, Расима почувствовала недоброе. А уж когда Аклима к ней обратилась, ей чуть совсем дурно не стало.
– Эй, ты чего здесь ходишь?
– Астагфируллах[20]! Отстань, убыр, отстань!
– Ты чего с ума сошла? – Аклима спрыгнула с крыльца и вплотную подошла к Расиме. – Как ты меня назвала?
– А ты зачем убила барана, разбила все яйца в сарае у Хусниямал, оторвала рог корове?
– Ты чего несешь? Какой рог? Какой баран? – кинулась на неё Аклима.
– Испугалась меня, что разоблачу. Я знаю, убыр всегда притворяется обычным человеком, я сюда специально до полуночи пришла. Посмотрю, как ты будешь обрастать шерстью!
После этих слов женщины набросились друг на друга, сорвали платки, вцепились в волосы и подняли такой шум, что разнимать их прибежала вся деревня. Мавлюда апа с трудом отцепила от Аклимы ругающуюся Расиму и повела её домой.
– Надо было дождаться полуночи, она бы точно шерстью обросла, – бесновалась Расима, поправляя наспех повязанный платок.
– Расима, успокойся, выпей чаю с матрёшкой[21] и ложись спать, а с нечистью Идрис с Сабиром справятся, – ответила Мавлюда апа подруге, доведя её до дома.
Идрис и Сабир вышли на отлов чудовища ровно в полночь. С собой они взяли остро заточенные топоры. До самого рассвета ходили они по улицам деревни, ожидая схватки с убыром, но чудовище так и не появилось. Следующая ночь тоже прошла спокойно и многие начали подумывать, что никакой нечисти и нет, а все беды на самом деле от волков, как и говорил Кашиф абы. Идрис с Сабиром даже подумывали остаться на третью ночь дома, но Мавлюда апа уговорила их выйти и в этот раз.
– Идрис, смотри, возле сарая Расимы апы кружится что-то тёмное. Побежали!
Когда товарищи добежали до сарая, непонятное существо уже проникло внутрь, минуя навесной замок. Пришлось мужчинам поработать топорами. Мгновенно расправившись с дверью, попали они в сарай: там уже хозяйничал убыр – его огромные когтистые лапы сжимали маленькую белую козочку, а клыкастая пасть, истекая слюной, тянулась к её тоненькой шее.
– Получи, убыр! – закричал Сабир, ударил чудовище топором и попал прямо в лапу.
С жутким криком выбежал убыр из сарая. Мужчины рванули за ним, а он тут же превратился в огромный раскалённый шар, докатился до конца улицы и исчез, рассыпавшись на тысячи мельчайших искр.
Рано утром соседи обсуждали произошедшее. И хотя многие радовались, что убыр наконец-то сгинул, Мавлюда апа думала совсем по-другому.
– Убыр ранен, но не убит. Если же убыр среди нас, мы узнаем его по этой ране.
– Мавлюда апа, зачем людям радость портишь? Рассыпался убыр, значит, нет его, –перебила её Хусниямал.
– Подожди, Хусниямал, а ведь Мавлюда апа, права. Я от родителей слышала, что по ночам убыр умеет рассыпаться искрами, а днём становится обычным человеком –вмешалась в спор Расима.
– И как нам искать теперь убыра? Среди нас раненых нет, а все здесь, кроме наших богатых односельчан, – сказала Хусниямал.
– Правильно ты говоришь, Хусниямал. Убыр – это Аклима. Пойдем к ней и выведем на чистую воду! – закричала Расима.
– Эх, Расима, снова ты за своё, – упрекнула подругу Мавлюда апа. И, посмотрев по сторонам, спросила, – а где Кашиф абы?
– Ты что Мавлюда апа, решила, что Кашиф абы – убыр? Да спит он, наверное, – расхохоталась Хусниямал.
– Давайте проверим.
Кашиф абы лежал на сәке, укрывшись лоскутным одеялом. Когда гости стали расспрашивать, почему он до сих пор в постели, сослался на боль в руке.
– А чего она у тебя так болит, сосед?
– Ой, Мавлюда апа, вчера дрова рубил – поранился.
– Что-то я не слышала стука топора, да и дров негде не видно.
– Я тихонько стучал, а дрова в сарай убрал.
– Покажи-ка руку.
Кашиф абы вытянул из-под одеяла правую руку и все увидели глубокую рану.
– Кашиф абы, а разве ты левша? – спросила Мавлюда апа.
– Всё уже понятно, Мавлюда апа. Он и есть нечисть! – закричала Расима. – Вон и дырка у него на голове[22], через которую убыр из него выходит по ночам.
Все стали рассматривать лысину Кашиф абы, на которой и впрямь виднелась небольшая вмятина.
– Кол осиновый ему в сердце, не будет больше нашу скотину портить!
– Не надо Расима, – жалобно пропищал Кашиф абы и спрятался с головой под одеяло.
– Не торопись Расима. Попробуем избавиться от убыра, никого не убивая. Я слышала, что в соседнем селе живёт старик-күрәзәче[23]. Схожу к нему, может что подскажет. А ты вместе со всеми сторожи Кашиф абы, пусть сидит дома.
И Мавлюда апа стала собираться в путь. Сначала она наготовила баурсаков и кош-теле[24], чтобы угостить мудрого старика. Потом надела лучшее платье и повязала на голову свой самый красивый платок – зеленый с золотыми тюльпанами. И, наконец, отправилась в путь, прошептав перед этим: «БисмиЛляхи Рахмани Рахим»[25].
Күрәзәче выслушал Мавлюду апу и сказал, что в Кашиф абы вселился дух злого колдуна, умершего давным-давно. Многим людям успел он испортить жизнь. Дух колдуна появлялся то в одном посёлке, то в другом, каждый раз ища себе новое тело. Те, в кого он вселялся, превращались в убыров, теряя человеческую душу. Долгие годы люди пытались избавиться от духа колдуна, но он всегда ускользал от них, потому что был хитрее и проворнее.
– Как бы нам спасти Кашиф абы? Неужели одолеть нечисть поможет только осиновый кол? – с тревогой спросила Мавлюда апа.
– Попробуй схитрить, дочка. Слышал я, что при жизни колдун очень любил сладкое. Возьми кувшин с крышкой, налей в него немного мёда, а ближе к полночи приди с ним к своему соседу. Как только злой дух почувствует запах сладкого, нырнёт в кувшин. Не медля, закрывай кувшин крышкой крепко-накрепко и неси подальше от дворов. Закопай кувшин в глубокой яме, а сверху придави тяжёлым камнем. Получится – спасёшь своего соседа и остальных людей.
Поблагодарив старика за совет, Мавлюда апа поспешила домой. Вернулась она поздно вечером и сразу принялась искать кувшин с крышкой среди своей посуды, но у неё такого не было. Тогда она побежала к Хусниямал, но и та не смогла её обрадовать. И ни у Расимы, ни у Рамзии, ни у других женщин посёлка подобных кувшинов не оказалось.
Не спрашивали кувшин только у богатых односельчан, а к ним соваться было совестно. Но больше искать было негде, и Мавлюда апа попросила Расиму извиниться перед Аклимой, а заодно спросить у неё кувшин.
Сначала извинения и просьбы вывели жену бая из себя.
– Вот ещё, стану я свой кувшин переводить на какую-то нечисть. И слушать твои просьбы не хочу.
– Аклима, но если злого духа не поймать, он же и до вас доберётся. Кашиф абы уже из-за него страдает. А вдруг он вселится в тебя или твоего мужа?
– Брр, не говори такие вещи, Расима. Ладно, так и быть, дам тебе кувшин, но ты взамен ты должна исполнить мою просьбу.
– Какую? Всё сделаю!
– Мы с Муртазой хотим на сабантуй. Пригласишь нас?
– Конечно!
– Спасибо. Держи, – жена бая протянула Расиме медный кувшин с крышкой.
Схватив сосуд, Расима побежала к Мавлюде апе. Женщины налили в кувшин немного мёда и отправились выманивать злого духа.
Остальные соседи уже поджидали их дома у Кашиф абы. Открытый кувшин поставили на пол возле сәке, зажгли керосиновую лампу и стали ждать. Долгое время ничего не происходило, но как только наступила ночь, кувшин начал трястись во все стороны – это злой дух лакомился мёдом. Все смотрели на танцующий сосуд словно завороженные. Даже Мавлюда апа ненадолго растерялась, а потом вспомнила слова мудрого старика, схватила крышку и закрыла кувшин. И как не пытался злой дух вырваться, ничего не вышло. Отнесли жители посёлка кувшин с духом злого колдуна в далёкий лес, закопали в глубокой яме и придавили сверху огромным камнем.
Кашиф абы вскоре поправился и очень удивился рассказам о том, что с ним произошло. С тех самых пор вмятину на голове он стал прятать под тюбетейкой – на всякий случай.
Чуть позже жители посёлка закончили посевную и устроили весёлый сабантуй с самыми вкусными угощениями, задорными плясовыми и состязаниями. Пришли на праздник и Аклима с Муртазой – плясали, чуть ноги не оттоптали. Так потом всем селом и жили: и радость на всех делили, и беду все вместе отводили».
– Вот это история. Хорошо, что они спасли и себя, и Кашиф-абы.
– Да, балам, если люди идут навстречу друг другу, то у них всё получается, – улыбнулась Халима әби.
[1] Сабантуй – праздник окончания весенних полевых работ у татар и башкир
[2] Әби (тат.) – бабушка
[3] Баурсак – мучное изделие тюркских народов, изготавливаемое во фритюре
[4] Бала (тат.) – ребенок, дитя
[5] Исәнме (тат.) – привет, здравствуй
[6] Мактап кына йөрисең икән (тат.) – ты меня только хвалишь, оказывается. Данное выражение показывает татарское гостеприимство и используется при обращении к гостям, заставшим хозяев дома во время трапезы
[7] Каймак (тат.) – сепарированные сливки
[8] Әни (тат.) – мама
[9] Сабантуй – праздник окончания весенне-полевых работ у татар и башкир
[10] Апа (тат.) – тётя
[11] Бешбармак – тюркское горячее блюдо из отварного мяса, лапши и лука
[12] Шурпа – наваристый мясной бульон у тюркских народов
[13] Абы (тат.) – дядя
[14] Тал (тат.) – ива. Из ивовых прутьев в татарских деревнях плели корзины
[15] Сәке(тат.) – широкая лавка, которая могла использоваться как место для сна, дневного отдыха, в качестве стола для приёма пищи
[16] Бабай (тат.) – дедушка
[17] Чабата (тат.) – лапти плетёные из древесного лыка
[18] Убыр (тат.) – оборотень
[19] Бай (тат.) – богач
[20] Астагфируллах (араб.) – да простит (меня, нас) Аллах!
[21] Матрёшкой в Оренбургской области называют душицу
[22] Согласно татарским поверьям убыр выбирал человека, у которого на голове или в области подмышки имелась дырка, через неё он вселялся в его тело
[23] Күрәзәче (тат.) – предсказатель
[24] Кош-теле (тат.) – мучное изделие, в переводе означает «птичьи языки». Большинство россиян знает этот десерт под названием «Хворост»
[25] БисмиЛляхи Рахмани Рахим (араб.) – с именем Аллаха Милостивого и Милосердного
