Товарищ Сталин был начитанным человеком и живо интересовался литературой – как советской, так «антисоветской». Творчество Михаила Булгакова вызывало особенный интерес у вождя народов, и этот интерес стоил писателю половины нервных клеток. Какие отношения связывали Иосифа Виссарионовича и певца белой гвардии? И как они отразились на творчестве последнего?
Известно, что товарищ Сталин не меньше 20 раз посмотрел спектакль по булгаковской пьесе «Дни Турбиных» (адаптации романа «Белая гвардия»), несмотря на ее «контрреволюционный» характер. Сам вождь объяснял свое увлечение так: принятие дореволюционной интеллигенцией (в лице Турбиных) неизбежности установления советской власти якобы доказывает «несокрушимую мощь большевиков».
Впрочем, Иосиф Виссарионович не ставил это «достижение» в заслугу автору, так как был искренно убежден, что тот был не в состоянии понять глубинных социальных процессов, но как чуткий и талантливый литератор невольно показал «объективную реальность». Эта аксиома во многом и определила отношение Сталина к полуопальному писателю.
Проблемы «Бега»
Иосиф Сталин ревниво следил за литературными новинками своего времени. И будучи тонким ценителем хорошей поэзии и художественной прозы не мог не признать, что произведения новых – просоветских, революционно настроенных – писателей сильно уступают творчеству авторов дореволюционной школы, к которой принадлежал и Булгаков. Именно так он и отвечал пролетарским деятелям культуры, которые требовали убрать из репертуара столичных театров пьесы Михаила Афанасьевича.
Вообще Сталин ценил эстетическую составляющую произведений Булгакова, однако они не устраивали его по идеологическим и политическим соображениям. Например, вождь народов был недоволен пьесой «Бег». Чем же ему не понравилась история российских изгнанников, вынужденных влачить жалкое существование на чужбине?
Показательно, какие герои пьесы задели его за живое. Можно подумать, что это генерал Хлудов с его гамлетовскими терзаниями или горячий, непосредственный генерал Чарнота, мгновенно завоёвывавший симпатии читателей и зрителей. Ведь именно эти герои олицетворяли ненавистную белую гвардию, которая даже в своем унизительном положении напоминала о другой России. Но нет – товарищ Сталин глядел намного глубже и дальше.
Больше всего он критиковал беззащитных и потерянных во времени героев – молодую петербургскую даму Серафиму Корзухину и влюбленного в нее и совершенно безобидного доцента Голубкова, которые стали невинными жертвами маховика истории. Это был неприкрытый вызов большевистской власти, которая в погоне за светлым коммунистическим будущим уничтожала не только вооруженных врагов, но и обычных людей, которые не имели к политике никакого отношения. Поэтому неудивительно, что Сталин назвал пьесу «антисоветским явлением», и она была запрещена к постановке.
Та же участь постигла и пьесу «Батум», хотя она была посвящена эпизоду из революционной молодости Сталина. Возможно, окружение Иосифа Виссарионовича смутил слишком творческий подход писателя к изображению образа вождя. Под пером Булгакова молодой Сталин получился «непартийным», что доказывает хотя бы эпизод с гадалкой, на которую он потратил целый рубль.
Письма, звонок и несостоявшаяся встреча
Впрочем, при всех этих цензурных неурядицах Булгакову в целом повезло: он не скрывал своего неприятия новой власти и при этом оставался на свободе. Он испытывал финансовую нужду, не мог уехать за границу, страдал, вернее, задыхался в обстановке повальной советизации, но все же был счастливее многих своих коллег, которые и за более мягкие высказывания попадали в лагеря, а то и вовсе погибали без суда и следствия от рук палача.
Булгаков боролся за свою творческую свободу, как мог. Он написал несколько писем Сталину, в которых просил адекватного к себе отношения. Михаил Афанасьевич даже заикнулся, чтобы товарищ Сталин стал его первым читателем. Вероятно, писатель вспомнил историю отношений Пушкина и Николая I, который сам вызвался быть цензором опального поэта. Нетрудно догадаться, что вождь народов проигнорировал просьбу Булгакова.
"Я прошу правительство СССР приказать мне в срочном порядке покинуть пределы СССР в сопровождении моей жены Любови Евгеньевны Булгаковой", — писал Булгаков Сталину в своём письме в марте 1930 года.
Но в 1930 году состоялся знаменательный телефонный разговор Сталина с писателем, после которого последний буквально ожил. Похоже, Михаил Афанасьевич искренно надеялся, что рандеву лицом к лицу с таким тонким ценителем литературы, как товарищ Сталин, решит все его проблемы. Но долгожданная встреча так и не состоялась. Почему же Иосиф Виссарионович не пошел на личное знакомство? Не хотел обнадеживать писателя? Или вождю народов просто нечего ему было сказать?
Подписывайтесь на дзен-канал «Мир истории» и канал в Телеграм и не забудьте поставить лайк))