Из рассказа Ивана Францевича Радзиковского
Когда пишущий настоящие строки был уже в 7-м классе (1848) одной из провинциальных гимназий, начальство последней получило, частным путем, уведомление, что вступивший в должность попечителя Санкт-Петербургского учебного округа тайный советник Мусин-Пушкин (Михаил Николаевич) намеревается выехать из столицы для осмотра означенной гимназии.
Эта весть, какими-то судьбами, моментально распространилась по всему заведению, так что о предстоявшем прибытии его превосходительства знали одновременно не только лица начальствующие и ученики, но даже и повар с прачками (при гимназии существовал пансион).
Прошло недели две томительного ожидания, и как время все сглаживает, то и начальство гимназии, со своими подчиненными вкупе, попривыкло к полученной вести и поослабло настроением встретить приезд генерала, с подобающими поклонами в момент его появления во входных дверях храма науки.
Вдруг, нежданно-негаданно, в одно, как говорится, прекрасное утро, когда пишущий сии строки сидел с товарищами в классе, занимаясь, под руководством учителя, греческим языком, около 10 часов блеснула нам всем в глаза, чрез дверные стекла, генеральская звезда, и в тот же момент, в распахнутые сторожем двери, ввалилась в 7 класс генеральская особа, в виц-мундире, со звездою и в фуражке.
При виде незнакомой звезды, и учитель, и ученики, как по мановению волшебного жезла, вскочили со своих мест. Генерал, сняв, как бы нехотя, фуражку, приветствовал:
- Здорово, дети.
- Здравия желаем, вашество, - дружно грянули ученики.
Затем, его превосходительство уселось на учительском месте; учитель же остался стоять за его спиною, в образе лакея. Не разрешив ученикам сесть, генерал взглянул на лежавшую пред ним на парте (столе) раскрытую книгу, спросил, не обращаясь собственно ни к кому:
- Чем вы занимаетесь?
- В настоящий урок - переводом с греческого языка на русский, - последовал доклад учителя из-за спины светила науки.
В это время явились, в полной форме, директор с инспектором, а за ними и сторож, с креслами в руках, но его превосходительство почти и не обратило на первых внимания.
- Почему ты плохо учишься? - спросил генерал одного из учеников, когда учитель доложил о нем на вопрос его превосходительства об успехах учащихся.
- Стараюсь, вашество, но не могу успеть, - было ответом спрошенного.
- А по какому предмету идет он лучше? - спросил генерал, едва повернув голову в ту сторону, где стояли, вытянувшись в струнку, директор с инспектором.
- По математике, - едва проговорил последний.
- Так предоставить ему заниматься, вместо греческого языка, математикой, - порешил попечитель учебного округа, и тем олицетворил в своей персоне закон государственный.
- Что вы проходите из истории, - спросил попечитель нас, учеников.
- Историю России, вашество, - отвечали мы.
- Расскажи мне княжение Ольги, - обратился генерал к одному из учеников.
Только что ученик начал отвечать, как попечитель, перебив его речь, сам стал продолжать повествование, склонясь головой над партою и рассматривая внутренность попавшей ему в руки пустой новой чернильницы, которая как раз стояла на столе у места его сиденья.
Вдруг сторож ударил в колокол, что было повесткой к перемене в классах лекций, и масса учеников, подобно муравьиному рою, задвигалась взад и вперед по коридору, конечно, со стуком каблуков и неизбежным гулом от разговоров, в неведении о присутствии попечителя округа в 7-м класса.
Как бы возмущенный подобным шумом в коридоре, один из моих товарищей невольно повернул глаза к дверям, но этот манёвр его, к несчастью, был усмотрен генералом.
Мусин-Пушкин, как силою электричества, был вздернут моментально со стула. Он прыгнул, аки лев, к виновному и заорал в исступлении:
- Как, ты, мальчишка (мальчишке было 20 лет), - смеешь смотреть по сторонам, когда я, попечитель учебного округа, нахожусь здесь и рассказываю историю?! Так значит, вы здесь, в мое отсутствие, с учителями через парты скачете?!
Затем, более и более приходя в ярость, как подогреваемый горячими угольями, и брызгая на всё и на вся слюной, побежал, как ужаленный, к дверям, с криком: - Директора, инспектора в солдаты сдам!
Едва-едва сторож успел распахнуть пред ним двери, и он выскочил в коридор, как угорелый, на свежий воздух. В эти минуты уже всем учителям и ученикам стало известным присутствие попечителя округа в стенах 7-го класса, и потому все поспешили убраться, подобру-поздорову, в классы, ранее определенного уставом десятиминутного срока для отдыха.
Летя по коридору, тайный советник вскочил в 3-й класс, где был урок законоучителя, кандидата С.-Петербургской духовной академии, пастыря, любимого и уважаемого не только учениками и начальством гимназии, но и всеми гражданами без исключения. С появлением попечителя в дверях 3-го класса, законоучитель встал и почтительно поклонился, а Мусин-Пушкин, едва кивнув головою в ответ, уселся на стуле преподавателя.
В этом случае, стоявший пастырь церкви на вытяжку пред тайным советником, наглядно для учеников, изображал собой строевого солдата, тянущегося во фрунт пред лицом генерала.
- Скажи мне пятую заповедь, - обратился попечитель к одному из ленивых учеников, сидевших за задней, т. е. последней, партой. Естественно, тот замялся, и языком ни с места.
- Так так-то знают у тебя ученики закон Божий? - загремел попечитель, обращая свой дерзкий вопрос к законоучителю.
- Этот ученик из числа слабых, и о заповедях положено проходить в 4-м классе, но, во всяком случае, я надеюсь, что и здесь найдутся ученики, которые могут ответить на предложенный вашеством вопрос, - осмелился доложить пастырь церкви тайному советнику.
- Так ты стал еще рассуждать? - заревел попечитель округа, вскочив со стула, - я про тебя Антонию скажу (бывшему в то время С.-Петербургскому митрополиту), - так ты знаешь, куда улетишь?!
Законоучитель побелел, но на рев тигра остался безмолвным, и тайный советник, как ошпаренный, выскочил из класса, и для охлаждения своей головы покатил осматривать достопримечательности монастыря, стоящего в 3-х верстах от города.
Во время обеда пансионеров, Мусин-Пушкин явился в столовую и, отведав супу и квасу, произнес: - Кушанья, быть может, приготовлены хорошо в часы моего пребывания здесь, но квас, должно быть, у вас всегда хорош.
Он не знал того, что в суп, по случаю приезда ревизора, подбавили скоромного масла и всыпали петрушечного листа, а квас, нарочно сваренный на случай приезда начальника, в количестве только 2-х ведер, стоял на леднике, со дня полученной повестки из столицы о намерении Мусина-Пушкина ехать на ревизию нашей гимназии.