Я расскажу вам про прелести походной жизни.
Если весь день скачешь по ямам и колдобинам, вечером хочется простого женского счастья — еды, красоты и беспечности. И ещё влажных салфеток для лица и чистых трусиков для попы.
У Юрьича другие предпочтения. Он хочет самогон из большой кружки и разжигать костёр палками от засохшей сосны.
Для всего этого требуется тишина и интимная уютность. Но тут всё просто: двести метров в сторону от дороги, и вот ты уже в зоне усиленного романтизма без всяких признаков гражданского общества.
Честно-честно! Мы проехали почти три тысячи километров и ни одного штрафа за неправильную парковку!
Только один раз нам не удалось укрыться от цивилизации.
То самое ивропейское шоссе, которое ведёт от Братска, и которое кусок трассы "Вилюй", на подступах к Усть-Куту тянется в параллель с железной дорогой.
Справа — отбойник, а вдоль него река, река, река. Слева — "рельсы, будто струны наших песенных гитар". И никаких тебе развязок и переездов. Ибо сворачивать всё равно некуда — на триста пятьдесят километров два посёлка и полтора полустанка.
И вот солнце садилось, а вставать лагерем было катастрофически негде. УАЗик не умеет ни прыгать, ни летать.
Я предложила доехать до Усть-Кута и развести костёр на городской площади. Но Юрьич совершил невозможное. Чудом разглядев пролом в отбойнике, он втиснул в него машину, и мы смогли скатиться на берег реки. От дороги нас отделяли кусты, что давало призрачное чувство уединения.
Ночевали как бомжи за Павелецким вокзалом. По "железке" неслись и грохотали поезда, и откуда-то издалека тётенька объявляла про номера путей и маневровые локомотивы. На автотрассе натужно ревели фуры и светили дальним светом. И ночью по воде притарахтел какой-то катер, который начал по всей округе мельтешить прожектором и дудеть сиреной. То ли сгонял рыбу в крупные стаи, то ли искал браконьеров с сетями и неводами. И не хватало только вертолёта и десантников, падающих с автоматами из чёрного неба.
Но такой экстрим случился с нами только один раз. В остальные ночи мы были одни среди бескрайней тайги. Только мы, лес и сибирские сопки. Вокруг первозданная тишина и умиротворение. Между деревьями гуляют сквозняки и сказочные эльфы. Повсюду сплошь Поленов и Левитан и иногда Куинджи.
Отходишь от костра дальше, чем на двадцать метров и слышишь, как где-то в зарослях одни звери хрустят другими.
Зато прямо возле капота можно набрать чего-нибудь к чаю: духмяной смородины, витаминного шиповника или молодых маслят.
Ван Гог был в Провансе и от восторга отрезал себе ухо. Если бы он приехал в Сибирь, он бы сразу отрезал голову.
На стоянке Юрьич всё делает сам. Без него тайга вокруг рухнет, небо обвалится, Митюнюшку смоет в ближайшую речку. А я подхвачу малярию или недосолю кашу.
При этом он продолжает делать вид, что готовить не умеет и вообще не отвечает за хозяйство на женской половине юрты. И получается, что наш экспедиционный бивак — единственное место, позволяющее мне безнаказанно командовать и погонять супруга:
— Мешай!
— Поставь сюда!
— Почисть!
— Убери!
— Застели!
— Клади!
— Жарь!
— Фонарь садится!
— Огонь затухает!
— Завари Митьке кашу!
Любимый всё делает безропотно, лишь бы я не болталась у него под ногами и не лезла к костру.
Костёр — это святое, куда женщине вход запрещён.
Я не возражаю. Когда моя задача на вечер — не вставая с кресла почистить лук и порезать морковку, а потом ещё поесть и выпить, я никогда не возражаю.
МошкА на БАМе атакует повзводно. На одного линейного дистанция. Норовят унести тебя в дебри, в глушь, в самую чащобу, и там обгрызть всё самое вкусное.
В котелке с кашей легион комаров пал смертью храбрых. Остальные продолжают наступать и не сдаются. Им нечего терять. Под слоем тушёнки уже братские могилы — источник дополнительного белка и витаминов.
К счастью, с заходом солнца всё это кровососущее войско разлетается по казармам. Остаётся лишь разогнать тех, кто заныкался в щелях УАЗиках и планирует дожевать нас спящих.
Чтобы уютно дрыхнуть по ночам, мы возим с собой стопиццот одеял, две подушки и три спальника. Больше нету, а то возили бы больше. Но для обеспечения комфорта этого недостаточно.
Юрьич, как и Митюнюшка, состоит из одних локтей и коленок. И такая конструкция плохо отапливает салон. Поэтому перед сном приходится утепляться. Факультативно и опционально. Юрьичу — лысину, а мне — выступающее из фигуры филейное оснащение.
Лучший друг вместо Кузи Нашпесдюк Митька спит рядом с машиной, под кустом. Далеко не отходит, что, в общем-то правильно. Тайга не хлебное поле, — мышей мало, а вот наличие медведей весьма вероятно.
Ещё в путешествиях в Юрьиче по утрам просыпаются первобытные инстинкты рыболова. Он хочет стать добытчиком, кормильцем и опорой семьи. Причём, желательно так, чтобы леску на палец намотал, закинул, и сразу клюёт! И одновременно на весь настрой! Чтобы пять крючков, и на каждом по хариусу килограмма по полтора.
Вот такие первобытные инстинкты просыпаются в Юрьиче.
Но это инстинкты просыпаются, а сам Юрьич далеко не всегда. И с вечера мне даётся поручение: поставить будильник и разбудить любимого следом за инстинктами. Разбудить обязательно, независимо от оказываемого сопротивления.
Самые проблемные проблемы в поездке — это, конечно же, делать пи-пи... Когда ты в лесу, не содержащем туалетов с кафелем, а тебе неудобно перед бурундуками и Митюнюшкой, приходится изыскивать возможности. Особенно если ты раб унитаза с мягкой сидушкой.
И ещё хотя бы один раз в сутки хочется вытряхнуть из ушей лунный грунт. И перемыть взятые в дорогу помидоры.
Перед отъездом Юрьич кричал, что помидоров с собой нужно взять ведро. Я как раз опустошила теплицу. И знаете?! Нам едва хватило! Осталось три штуки.
А в ночь с Магистрального на Северобайкальск у любимого случился санитарно-гигиенический приступ. Перед сном Юрьич решил помыться всем Юрьичем. В горной речке. Вокруг, на минуточку, была середина сентября и север Сибири.
Взял сменные носки, полотенце и ушёл в темноту. Взвизгнул так, что сосны подпрыгнули. Я быстренько замоталась во все одеяла и решила, что к себе его не пущу. Пусть свои окоченевшие мослы греет не об меня.
А любимый вернулся и сообщил, что его хотели угнать русалки.
— И что? — поинтересовалась я. — Почему не угнали?
— Так ведь близко разглядели, — простодушно признался Юрьич, развёл руками и начал старательно ввинчиваться ко мне под мышку. — Сказали: "На хрена ты нам сдался, старый пень!" Да я и сам подумал, что с тобой теплее.
Спальник, костёр и угасающий закат — вот формула бродяжьего дзена.
Дым, измятый догорающим сучковатым валежником, закутывает мир в седую кудлатую шаль. Над головой — северное чернильно-чёрное небо, глубокое, словно омут в Нарнию. Лишь самый его край подсвечен лунной дорожкой, и там видно, как сосны мохнатыми ветками щекочут дремлющие облака. А когда заснут птицы, слышно, как наверху бесшабашный ветер раскачивает луну. И звёзды треплются о погоде и сплетничают про Большую Медведицу.
И рядом любимый муж пытается поудобнее пристроить к тебе свои ледяные пятки.
А что ещё нужно для счастья?!
© Окунева Ирина
Как обычно, приглашаю подписаться на мой канал. 😊
Тут всё про меня, про мужа Юрьича и про пёселя с длинным именем ЛучшийдругвместоКузиНашпесдюкМитька.
На днях мы как раз вернулись из поездки по БАМу.
А ещё здесь рассказы про всяких людей, какими они есть на этом белом свете. Рассказы добрые, лёгкие и весёлые. Например, "Пари".
Пост-знакомство вот. Заходите, знакомьтесь, не стесняйтесь!