Мишка в детстве был классическим пироманьяком — очень любил разжигать костры, где не попадя, иногда даже на кухонной плите в собственной квартире. Я о этом знал точно, ибо был его соседом и приятелем и часто участвовал в этих «контролируемых» поджогах. Жили мы тогда в крохотном городке на Каме, главной достопримечательностью которого были церкви, купеческие дома позапрошлого века в два этажа и тополя, которые вымахали вровень с колокольнями.
Тополя, пожалуй, были даже главнее из достопримечательностей, по крайней мере, для нас, детей. Когда они в июне начинали пускать пух, он, как снег, укутывал улицы, тротуары и газоны. А с неба сыпались все новые и новые хлопья. Мишка очень любил это время, потому что пух очень хорошо горел. В сухую погоду достаточно было запалить сугробик у тротуара и он вспыхивал, как порох, выжигая сразу несколько метров пуха…
И вот однажды, как сейчас помню, вышел я из дома на вой сирен. Пожарные машины съехались со всего города — в соседнем дворе загорелся гараж. Пожарным пришлось ломать двери, потому что хозяина не могли отыскать. И не зря, когда все потушили, в погребе подвала, а у нас часто рыли такие погреба, нашли тело маленькой девочки. Вот только умерла она не от огня.
Мишка не ходил смотреть на пожар и приехавшую милицию. Он сидел в нашем дворе и грыз яблоко. А потом он мне рассказал, что как обычно баловался со спичками и пухом, когда к нему подошла незнакомая девочка и сказала, что знает, где хорошо горит. Он пошел за ней и обнаружил огромный сугроб пуха у того злополучного гаража. На него он и указала. Пока он поджигал, девочка куда–то исчезла. Он только запомнил розовый бант и голубое платье с ромашками.
Платье с ромашками, точнее, его часть, я видел свивающим с носилок, на которых уносили найденную в погребе девочку. Да ее накрыли простыней, но не тщательно и платье можно было разглядеть. Мишка этого не видел, но он и так понял, кто именно попросил его устроить этот поджог.
Старого педофила, конечно, поймали. Он, когда гараж загорелся, попытался уехать из города, но куда сбежишь из Советского союза… Поджигателя никто искать не стал, но тополя на центральных улицах почти все вырубили уже следующей осенью, посадив тонкие липы и березы.
Мишка же вдруг стал хорошо учиться, а после школы уехал, поступил куда–то в юридический и стал следаком. Думаю, эта история с призраком девочки повлияла на него.
А две недели назад его не стало. Об этом я узнал от его адвоката, который специально приехал в наш мухосранск из Питера, где жил Миша, чтобы передать мне флешку с его посланием.
На экране появился Мишка – солидный мужчина, в очках и с залысинами, в костюме, наверное, недешевом.
— Привет, Жирдяй (так меня звали в детстве, но это не имеет отношения к делу), если ты смотришь этот ролик, значит, меня уже нет.
Помнишь девочку в голубом платье с ромашками, тело которой наши в гараже? После того, как я стал следаком, большинство дел я раскрыл благодаря ей. Как бы это выразится. Я постоянно искал подсказки и за секунду до озарения я видел в толпе, если это было на улице, девочку в том самом платье, или, если сидел в кабинете, за компьютером, то видел расцветку ее платья в какой–нибудь рекламе. Понимая, это очень тонкая грань, но примета всегда срабатывала – я нахожусь на правильном пути.
Я успешно ловил негодяев. Может быть даже слишком успешно, меня повысили и оперативной работы не стало. Я думал и мои видения исчезнут и оказался прав. Но с одним «но». После исчезновения призрака ко мне вернулась моя детская одержимость огнем. Сначала костерок на даче, шашлыки, но очень скоро я уже не мог прожить и пару дней, чтобы не развести где–то огонь. А в городе, да еще в Санкт–Петербурге это чревато. Я шастал по заброшкам и разводил там костры, пугая бомжей и всякую шваль. Пару раз меня ловила полиция, но моя корочка спасала меня — я говорил, что нахожусь на задании.
Наконец тот день настал. Пожар, который я устроил в одном из заброшенных домов, перекинулся на жилой дом. Были погибшие.
Михаил, язык уже не поворачиваться назвать его Мишкой умолк. Сменился план, он стоял на улице на фоне стены дома, на котором был огромный мурал — девочка в голубом платье с ромашками и красным бантом держала на протянутой ладони коробок спичек. Она смущенно улыбалась.
— Вот это появилось неделю назад на доме, где я живу. Это она, можешь не сомневаться. Я уже нашел исполнителей, но они твердят, что идея девочки со спичками им под наркотрипом пришла. Охотно им верю.
Михаил помолчал, наводя камеру на мурал. На заднем плане высились тополя, как в родном городе и стоял прямоугольный монолит, в котором я узнал надгробный камень на котором можно было разобрать только дату рождения. Я помнил этот день, мы его часто отмечали вместе, день его рождения.
— Жирдяй, это приговор. И исполнится он до того, как отлетит пух с тополей. Здесь, в Питере, это будет на несколько дней позже, чем на родине. Вот и вся фора.
Запись кончилась. От адвоката я уже знал, что Миша погиб при пожаре на своей даче. Официальная версия – алкоголь и непотушенная сигарета.