Владимир Путин встречался в Сочи, в «Сириусе» с участниками Международной олимпиады по финансовой грамотности. Он поздравлял учителей, говорил о важности этой профессии. Еще несколько заявлений сделал президент, на которые хотелось бы обратить внимание. Такое было заявление Путина: «Я очень рассчитываю на то, что, несмотря на все сложности сегодняшнего дня на международной арене, все-таки в конечном итоге мы придем к какому-то консенсусу. Не ограничимся только интересами стран, которые возглавляют сегодня так называемую финансовую пирамиду и которые распоряжаются мировыми валютами по собственному усмотрению. Что, собственно, понятно, поскольку это вроде бы как их национальные валюты. Но это не соответствует сегодняшним интересам подавляющего большинства человечества». Заявление настраивает на оптимизм, что в конечном итоге(непонятно только, где этот конечный итог) мы придем к консенсусу. Но смотришь по сторонам, читаешь новости - и верится в это с трудом. Возможен ли консенсус, возможно ли договориться в нынешнем мире?
Сергей Михеев: Смотря с кем. Есть две крайности. Как обычно, человек впадает или в идеализм, или в загробный пессимизм. Одни считают, что Третья мировая война неизбежна: «Надо к этому быть готовыми, сейчас всё сгорит!»; или какая-нибудь война всех со всеми, которая будет длиться 100 лет: «Какой ужас! Всё, это уже неизбежно!» Другие говорят, что надо договориться, и все будем жить мирно, всё будет хорошо, вернёмся к спокойной мирной жизни, будут сотрудничать, торговать. Я думаю, что одна - утопия, другая - антиутопия. Что касается войны, я категорически против бесконечного повторения, что «неизбежна ядерная война, третья мировая война» -и это наше будущее. Не нужно такое будущее!
Никому.
Сергей Михеев: Поэтому для мудрой политической элиты первая задача– избежать такого сценария, а не постоянно его призывать и все время об этом говорить. Война на 100 лет нам тоже не нужна, и война всех против всех нам не нужна. Это очевидно. Война – это крайнее состояние стран, людей, когда другого выхода нет. Ничего хорошего в ней нет, никогда не было и не будет. Поэтому где-то приходится применять военные средства для решения наиболее актуальных задач, которые другими средствами решить нельзя. И надо сначала 25 раз подумать, можно ли решить их другими средствами? А если другими нельзя, тогда да. Это с одной стороны.
С другой стороны: рассчитывать на то, что сейчас все договорятся, помирятся, начнут мирно жить, торговать, ездить друг к другу в гости - достичь такого состояния, при котором никто ни с кем никогда не будет конфликтовать и воевать - это тоже утопия. Такого тоже никогда не было, нет и не будет. Потому что человеческая природа и природа политических отношений – другие; в мире существуют разные интересы, страны, группы населения и т.д. Об общечеловеческом мире на Земле можно мечтать, но я лично в него не верю - это практически и теоретически невозможно. Для этого все люди на земле должны разделять одно и то же мнение по всем вопросам. Такого никогда не было и не будет. С религиозной точки зрения это отрицание существования зла и греха. Теоретически, если прочитать всем правильные книжки и желательно убить всех нехороших, то все хорошие смогут жить счастливо и вечно.
А кто их убьёт тогда? Хорошие?
Сергей Михеев: Хорошие убьют нехороших. Проблема в том, что хорошие, убивая всех нехороших, которых они назначили нехорошими без разбора, сами становятся нехорошими.
Бесконечный круговорот.
Сергей Михеев: Среди православных есть популярная формулировка: «Рай на земле построить нельзя, но можно стараться сделать так, чтобы он не стал адом». Апокалиптические тенденции, движения к концу света реально существуют. Как и когда это будет? Мы не знаем. Наша задача - находить золотую середину, некий баланс между утопией и антиутопией. Это важно.
Отвечая на Ваш вопрос по мотивам слов Путина о том, что «может ли здесь быть найден консенсус?» Я считаю, может. Нужна ли для этого будет третья мировая война с уничтожением кого-то из конфликтующих сторон? Я считаю, что этого можно избежать, и бесконечно кликушествовать по этому поводу не вижу смысла.