Лёха сидел на детской карусели во дворе социального приюта для детей и размышлял. Завтра приедет мама, надо было придумать что-то такое, чтобы она забрала его домой, а не перевезла в другой приют.
"Лёшенька - умный", - так думал о себе Лёха. Недавно он отметил одиннадцатый день рождения.
Ну, как отметил? Днюха в приюте отличалась, конечно, от днюхи дома.
Дело в том, что день рождения у Лёхи 25 июня, а у его старшего брата Сашки 24 июня. Соседки во дворе, не стесняясь детей, громко говорили: "Верка так отмечала день рождения Сашки, что на утро родила косоглазого Лёшку".
Ко дню рождения Сашки мамка кое-как готовилась. Могла и торт купить, и газировки. И про напиток для себя, конечно, не забывала. Но это всё съедалось и выпивалось за один присест.
На другой день, то есть Лёхин день рождения, уже ничего не оставалось. Просить мать о покупках не было смысла. Она сама мечтала о новой порции любимого напитка. Нет, совсем пропащей она не была. Просто, постоянная нехватка денег, неустроенная личная жизнь, неуправляемые дети - всё это выводило её из себя. Она не прочь была отдохнуть.
Лёха ничего не имел против брата Сашки, так как тот часто дрался за него. Но, то, что братец "прилип" к нему со своим днём рождения, злило Лёху. Он, как мог, портил жизнь Сашки. То украдёт у того что-нибудь, то нажалуется матери, что Сашка его обижает. Мать Сашку наказывала, а Лёха ухмылялся.
В приюте, обычно, на день рождения детям воспитатели дарили вкусняшки, маленькие игрушки.
Лёха же за три месяца пребывания своим поведением так потрепал нервы и воспитателям, и нянечкам, что мало кому хотелось тратить свои кровные.
От него за это время досталось всем: поварам, прачке, медсестре, заведующий из уст Лёхи тоже узнал о себе много нового. Другие дети при упоминании имени Лёхи крутили пальцем у виска. Про подарки Лёхе они даже слышать не хотели.
Однако, нашлись всё же добрые люди, а им, надо сказать, за доброту досталось от Лёхи больше других.
Лёху поздравили с днём рождения, пожелали расти большим и умным, подарили конфеты, печенье.
Лёха смотрел на дарителей и думал, что у них что-то с мозгами не то. Он и так самый умный.
Ну да, врачиха их больницы, когда на приёме у неё Лёха от нечего делать позакатывал глаза, залез под стул, громко икнул, пукнул, сказала матери, что надо бы обследовать голову Лёхи, уточнить диагноз. Чего там уточнять?
Мудрёное слово "шизофрения" Лёха запомнил, расспросил у матери, что оно означает. Понял одно, ему теперь можно делать что хочешь. И ничего ему за это не будет.
И действительно. Лёхе, пока что, всё сходило с рук.
Вот с ростом, конечно, была проблема. Лёха был на голову ниже своих мальчиков-одногодков, не говоря уже о девочках. Ну, а самых длинных Лёха просто ненавидел. Он вообще-то презирал многих вокруг. "Да эти дылды сами нарвались", - думал Лёха. Подножки, толчки, обидные слова - всё шло в ход.
Лёха думал, что так будет всегда. Он ещё не знал, что существует правило бумеранга.
Мать, конечно, вскоре пожалела, что «просветила» Лёху насчёт загадочной болезни. Да Лёха бы и сам всё узнал. У него была прекрасная память. Например, приехав в приют, он сразу запомнил имена и отчества более тридцати сотрудников, никогда их не путал. Необычные слова он тоже легко запоминал, произносил их чётко, вставлял в речь, иногда не понимая значение.
Первой, на ком Лёха проверил свою версию безнаказанности, стала мать. Дело в том, что кроме старшего брата, у него ещё был младший брат Вовка шести лет и сестрёнка Светка трёх лет. У всех в свидетельствах о рождении были разные отцы, которых дети часто в глаза не видели. «Папки» менялись, уходили, оставляя на память Вере Александровне по ребёнку.
Сама женщина не роптала, тащила квартиру, детей, работала. До позднего вечера мыла «бескрайние» подъезды, получала копейки. Забрав из детского сада Светку, приходя домой, мечтала только об одном – скорее лечь спать. Ну, не тут-то было. Надо было накормить, обстирать деток.
«Отважная троица»: Сашка, Лёшка, Вовка - целый день слонялись по улице, ничего полезного не делали. Но точно знали, что к 20 часам надо идти домой. У матери можно выпросить сотовый телефон, поиграть всласть. Но телефон был один. Начиналась борьба за владение желанной игрушкой. Сашка пускал в ход руки, дав братьям по «лещу», усаживался на диван и забывал обо всём. Лёха в данной ситуации мог надеяться только на мать, что она заберёт у Сашки телефон и отдаст ему. У той же не было ни сил, не желания устанавливать очередь на игру.
Лёха подходил к матери, заглядывал ей в глаза, улыбался, а сам думал: «Ну, погоди. Посмотрим». Ближе к часам к одиннадцати ночи, когда уставшая мать собиралась спать, Лёха незаметно выскальзывал из квартиры. Он шёл в соседний подъезд, поднимался по лестнице на последний этаж, садился у окна и ждал.
Вскоре раздавались голоса Сашки и матери. Они искали его, звали. Голоса то приближались, то удалялись – это «поисковики» уходили в дальние дворы. Лёха всё слышал, но выходить не спешил. Так могло продолжаться до двух часов ночи. Или Лёшка желал спать – показывался им, или Сашка, обследовав большинство подъездов, натыкался на спящего Лёху. К этому времени у матери не было сил даже шлепнуть непутевого сына.
Когда однажды к ним приехала тётка из опеки, Лёха, скорчив слёзную рожу, «поведал» ей, что мать его морит голодом, весь тяжкий труд по дому на нём, хотя он за свою жизнь, как говорится, ложки не помыл. Инспектор опеки смотрела в чистые глаза Лёшеньки, качала головой и всё повторяла: «Надо что-то делать».
В школе Лёха тоже отличился. Посидев пару уроков, понял, что это скучное занятие, что счёт до двадцати он уже знает. Решил, что учёба – это не для него. И началось. «Кукареку» из-под парты, измалёванные тетради одноклассников, дёргание за косички девочек и так далее.
Громом среди ясного неба стало для братьев решение матери отдать их на полгода в детский приют.
Однако, так долго мать не выдержала и через два месяца забрала их домой. В том приюте Лёхе не понравилось, надо было самому застилать кровать, завязывать шнурки, а этого он не умел. К тому же за проступки следовало наказание – отжиматься на руках. Отжиматься Лёха любил, но не по сто же раз в день.
Ничего не поняв, не осознав содеянного, вернувшись домой, старшие братцы взялись за старое, в школу не ходили, мать не слушались. Их ждал второй приют.
В новом приюте Лёхе жилось хорошо. Кормили отлично. Леха брал ещё и добавку. Результат обильного приёма пищи вскоре, как говорится, был на лице. Отжиматься у него уже не было никакого желания. Да и такого наказания здесь не было. А сам Лёха инициативу не проявлял.
Большую часть дня Лёха ничего путного не делал. Участвовать в мероприятиях - не хочу, поделки – это не для него. Единственное, что нравилось ему – издеваться над воспитателями, нянечками и другими воспитанниками. Нет, «старшаков» - взрослых пацанов он не затрагивал, можно было тут же получить «люлей». А вот кто послабее – это да. Он успевал везде и всем «помочь» нагадить. Например, сидел, выжидал, когда ребята построят башню из кубиков, и в последний момент ударом ноги рушил всё. На рисунках малышей красовались проведённые фломастером жирные линии. Сверстники бросались в драку. И драться Лёха не умел от слова «вообще». При угрозе он падал на пол и начинал орать. Шум, плач стоял на всё здание.
Если надо было идти спать или гулять, Лёха становился у стены и повторял: «Никуда не пойду, не хочу». Сдвинуть его с места не помогали ни уговоры воспитателей, ни толчки других воспитанников. Лёха стоял на своём – всё должно быть так, как он хочет.
Что хоть как-то могло увлечь Лёху – это сборка пазлов, количеством 25 – 50 штук среднего размера. Наборы в количестве 100 и более штук были Лёхе не под силу. Ну и тут он «отличался». Пока воспитатель был занят с другими детьми, Лёха брал два - три пазла и засовывал их в шкаф, под палас. Несколько штук, для верности, он даже съел. А потом смотрел на Марию Петровну, Ольгу Васильевну невинным взглядом и говорил: «Что же Вы принесли такие пазлы? Нехорошо. Я вот расскажу про Вас заведующему, будете знать».
Детская карусель сама собой медленно крутилась. Лёха сидел в одиночестве и мечтал: «Вот если бы заведующий попросил, то я бы, ладно, мог тут ещё пожить». Но вчера вместо «мольбы» остаться, услышал горестное: «Счастливого пути». Да, бумеранг был на подлёте!
«Мать приедет, будет орать. Ей, наверняка, расскажут про «погибший» телевизор». Это плохо. Так она точно не захочет забирать его домой», - пытался угадать события «умник».
При вспоминании о телевизоре Лёху разобрал смех. Как удачно, метко получилось. В актовом зале стоял огромный, современный телевизор. Вечером дети, обычно, смотрели мультики, боевики. Лёхе было всё равно, что смотреть. Вот только, чтобы пультом щёлкал он. Но пульт у него быстро забирали.
Однажды Лёха, недолго думая, схватил пластмассовую кеглю и прицельно метнул в экран. На нём тут же образовалась вмятина, пошли в разные стороны полосы. Через некоторое время изображение полностью исчезло.
Времени до приезда матери оставалось мало. Ничего толкового в голову не приходило. Стало известно, что мать планирует отдать в приют всех четверых детей, включая и Светку. Лёха наивно полагал, что мама забыла о его проделках, ей будет дома одиноко. А Лёшенька у неё больной сынок. Значит, она заберёт его домой.
Он ещё не знал, что когда утром Сашка закричит: «Мамка приехала», - выбежит на улицу и увидит, как из машины сначала появится огромный живот матери, а потом и она вся. Помогать ей выйти из тачки будет очередной «папка». Места в её жизни Лёхе не было. Даже рабы иногда восстают. Бумеранг прилетел?