Публицист Михаил Пожарский пишет:
«Есть розовая прогрессивная мечта, подразумевающая, будто бы идентичность - это личный выбор. Часто эта мечта разбивается, сталкиваясь с тем, что идентичность - это не только самоопределение, но и определение вас другими. Но есть еще одна проблема: идентичности неравнозначны. Зачастую они имеют за собой багаж, причем далеко не самых приятных вещей. Историю обид, опыт угнетения и тому подобное.
Возьмем гендерную идентичность. Фемповестка твердит, что женский гендер в патриархальном обществе - это попросту такая калечащая штука. Еще Мэри Уолстонкрафт писала, что пока в мужчинах воспитывают смелость, рациональность и прочие лучшие человеческие качества, в женщинах пестуют плаксивость и взбалмошность - то есть, нечто противоположное. Или, как описывала это Симона де Бовуар спустя полторы сотни лет: "второй пол", который определяется как тень первого, куда навешивают все негативные черты. <…>
Так вот, с идентичностью национальной, я полагаю, есть нечто подобное. Недостаточно просто взять и назваться кем-то. Ведь во многих случаях такая идентичность сопряжена с личным опытом травли, угнетения и тому подобного. И вот смотрю я нынче на некоторых русских либералов, которые внезапно находят у себя удмуртско-тунгусскую бабушку и выписываются из русских. Интересно, а как на это смотрят аутентичные носители этих идентичностей? Нет ли у них вопросиков к тем, кто всю жизнь пользовался привилегиями титульной нации, а теперь вдруг решил соскочить в стан угнетенных? Ребята, вас не травили в школе за вашу фамилию, <…> не лишали родного языка <…>, но... теперь вы ни в чем не виноваты и тоже пострадавшие от русского империализма, да?
В США когда-то, кажется, было нечто подобное. Когда окончательно отменили сегрегацию и начали вводить программы позитивной дискриминации, популяция черных резко выросла. За счет смешанных, которые до того записывались в белые, а теперь им стало выгоднее быть черными. Интересно, как смотрели "старые черные" на этих "новых черных", которые вдруг тоже начали требовать себе государственных благ в качестве компенсации угнетения?».