Лучшие цитаты из книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»

Сегодня история советской лагерной системы заставляет нас содрогнуться. Память о преступлениях, в которых виновато собственное государство, принято именовать «трудным прошлым». Участники тех событий оставили немало информации – записи, дневники, воспоминания, исследования. Они пытались понять логику палачей и жертв, выяснить, что заставляло убивать и что помогало выжить.

Пожалуй, самой известной книгой в России стала публикация Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». В 1945 году автора приговорили к восьми годам исправительно-трудовых лагерей и вечной ссылке по окончании срока заключения. Он побывал во многих советских тюрьмах и лагерях, и не понаслышке знает, как там устроена жизнь.

Как и большинство заключенных, писатель был реабилитирован в феврале 1957 года.

В этой статье мы хотим напомнить о том, чего нельзя забывать – прошлом, которое не должно повториться. Подборка лучших афоризмов и цитат из книги «Архипелаг ГУЛАГ» – это не краткий пересказ. Здесь вы найдете глубокие фразы, высказывания и главные мысли автора.

«Архипелаг ГУЛАГ»: цитаты

• «Если жена пошла по притонам – разве мы связаны с ней верностью? Родина, изменившая своим солдатам, – разве это Родина?».
• «Загадка, которую не нам, современникам, разгадать: Германии дано наказать своих злодеев, а России – не дано? Что ж за гибельный будет путь у нас, если не дано нам очиститься от этой скверны, гниющей в нашем теле? Чему же сможет Россия научить мир?».
• «Эта война вообще нам открыла, что хуже всего на земле быть русским».
• «Сталин как бы обернул и умножил знаменитое изречение Екатерины: он предпочитал сгноить девятьсот девяносто девять невинных, но не пропустить одного всамделишного шпиона».
• «Если вас нужно расстрелять, то будь вы абсолютно невинны – вас все равно расстреляют. Если же вас нужно оправдать, то будь вы как угодно виноваты – вы будете обелены и оправданы».
• «Вселенная имеет столько центров, сколько в ней живых существ».
• «Это что – стоять за правду! Ты за правду посиди!»
• «И неуютно же, и страшно будет в такой стране жить».
• «Мы должны осудить публично самую идею расправы одних людей над другими!».
• «Зоя Залесская, польская дворянка, всю жизнь отдавшая «делу коммунизма» путем службы в советской разведке, на следствии трижды кончала с собой: вешалась – вынули, резала вены – помешали, скакнула на подоконник 7–го этажа – дремавший следователь успел схватить ее за платье. Трижды спасли, чтобы расстрелять».
• «Простая истина, но и ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них! После побед хочется еще побед, после поражения хочется свободы – и обычно ее добиваются».
• «Покорность судьбе, полное устранение своей воли от формирования своей жизни, признание того, что нельзя предугадать лучшего и худшего, но легко сделать шаг, за который будешь себя упрекать – все это освобождает арестанта от какой–то доли оков, делает спокойней и даже возвышенней».
• «Но линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека. И кто уничтожит кусок своего сердца? В течение жизни одного сердца эта линия перемещается на нем, то теснимая радостным злом, то освобождая пространство расцветающему добру».
• «Так арестанты лежали вповалку в камерах, а судьбы их – неворошимыми грудами в комнатах тюремной канцелярии, нарядчики же брали папки с того угла, где легче было подступиться».
• «Мы увидели всю сцену ярко до мелочей: как присутствующие с ожесточенной поспешностью кололи лед; как, попирая высокие интересы ихтиологии и отталкивая друг друга локтями, они отбивали куски тысячелетнего мяса, волокли его к костру, оттаивали и насыщались. Мы поняли потому, что сами были из тех присутствующих, из того единственного на земле могучего племени зэков, которое только и могло охотно съесть тритона».
• «А Колыма была – самый крупный и знаменитый остров, полюс лютости этой удивительной страны ГУЛаг, географией, разодранной в архипелаг, но психологией, скованной в континент, – почти невидимой, почти неосязаемой страны, которую и населял народ зэков».
• «Архипелаг этот чересполосицей иссек и испестрил другую, включающую, страну, он врезался в ее города, навис над ее улицами – и все ж иные совсем не догадывались, очень многие слышали что-то смутно, только побывавшие знали все».
• «Идут десятилетия – и безвозвратно слизывают рубцы и язвы прошлого».
• «Свои одиннадцать лет, проведенные там, усвоив не как позор, не как проклятый сон, но почти полюбив тот уродливый мир, теперь еще по-счастливому обороту став доверенным многих поздних рассказов и писем».
• «Материал для этой книги также представили тридцать шесть советских писателей во главе с Максимом Горьким – авторы позорной книги о Беломорканале, впервые в русской литературе, восславившей рабский труд».
• «Человек, внутренне не подготовленный к насилию, всегда слабей насильника».
• «Простая истина, но и ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них! Победы нужны правительствам, поражения нужны – народу. После побед хочется еще побед, после поражения хочется свободы – и обычно ее добиваются».
• «Знал и не сказал – все равно что сделал сам!».
• «Правило жизни твое теперь такое: не радуйся нашедши, не плачь потеряв».
• «Но я начинал ощущать в себе: если надо для того, чтобы жить, – то и зачем тогда?».
• «И пока не будет в стране независимого общественного мнения – нет никакой гарантии, что все многомиллионное беспричинное уничтожение не повторится вновь, что оно не начнется любой ночью, каждой ночью – вот этой самой ночью, первой за сегодняшним днем».
• «Нарастает гордость на сердце, как сало на свинье».
• «Но ни образование, ни воспитание, ни опыт ничуть не подводят нас к величайшему испытанию жизни: к аресту ни за что и к следствию ни о чем».
• «Чтобы делать зло, человек должен прежде осознать его как добро или как осмысленное закономерное действие. Такова, к счастью, природа человека, что он должен искать оправдание своим действиям».
• «И какие же изощренные злодеи были эти старые инженеры, как же по–разному сатанински умели они вредить!».
• «Молиться можешь ты… Но… так, чтоб слышал Бог один».
• «Директор геологического института Академии Наук Григорьев, когда пришли его арестовывать в 1949 году, забаррикадировался и два часа жег бумаги».
• «Какой широчайший взгляд! Восходит новая юстиция!»
• «А Вера Корнеева ждала пятнадцати лет и с восторгом увидела, что в бумажке пропечатано только пять. Она засмеялась своим светящимся смехом и поспешила расписаться, чтоб не отняли. Офицер усомнился: “Да вы поняли, что я вам прочел?” – Да, да, большое спасибо! Пять лет исправительно-трудовых лагерей!”»
• «Все источники света можно в той или иной степени сравнивать с Солнцем. Солнце же не сравнимо ни с чем. Так и все ожидания в мире можно сравнивать с ожиданием амнистии, но ожидание амнистии нельзя сравнить ни с чем».
• «Эта война вообще нам открыла, что хуже всего на земле быть русским».
• «Побег к западным партизанам, к силам Сопротивления, только оттягивал твою полновесную расплату с Трибуналом, но он же делал тебя еще более опасным: живя вольно среди европейских людей, ты мог набраться очень вредного духа. А если ты не побоялся бежать и потом сражаться, – ты решительный человек, ты вдвойне опасен на родине».
• «Оттуда, отсюда постепенно приходят объяснения: СССР не признает русской подписи под Гаагской конвенцией о пленных, значит, не берет никаких обязательств по обращению с пленными и не претендует на защиту своих, попавших в плен. СССР не признает международного Красного Креста. СССР не признает своих вчерашних солдат: нет ему расчета поддерживать их в плену».
• «Тюремный врач – лучший помощник следователя и палача. Избиваемый очнется на полу и слышит голос врача: “Можно еще, пульс в норме”. После пяти суток холодного карцера врач смотрит на окоченелое голое тело и говорит: “Можно еще”. Забили до смерти – он подписывает протокол: смерть от цирроза печени, инфаркта. Срочно зовут к умирающему в камеру – он не спешит. А кто ведет себя иначе – того при нашей тюрьме не держат».
• «Вот высшее достижение суда: когда порок настолько осужден, что от него отшатывается и преступник. Страна, которая восемьдесят шесть тысяч раз с помоста судьи осудила порок – год за годом, ступенька за ступенькой очищается от него».
• «Отчего они все такою рьяной упряжкой включились в эту гонку не за истиной, а за цифрами обработанных и осужденных? Потому что так им было всего, не выбиваться из общей струи. Потому что цифры эти были – их спокойная жизнь, их дополнительная оплата, награды, повышение в чинах, расширение и благосостояние самих Органов. При хороших цифрах можно было и побездельничать, и похалтурить, и ночь погулять. Низкие же цифры вели бы к разгону и разжалованию, к потере этой кормушки, – ибо Сталин не мог бы поверить, что в каком–то районе, городе или воинской части вдруг не оказалось у него врагов».
• «Если вас нужно расстрелять, то будь вы абсолютно невинны – вас все равно расстреляют. Если же вас нужно оправдать, то будь вы как угодно виноваты – вы будете обелены и оправданы».
• «В Краснодаре что придумали оригинальное: вынуждали подписывать пустые листы бумаги, а затем уже сами заполняли ложью».
• «Первого пункта мы узнаем, что контрреволюционным признается всякое действие (по ст. 6-й УК – и бездействие), направленное… на ослабление власти».
• «Расширительно (как нельзя было бы написать в статье, но как подсказывает революционное правосознание): сюда относится всякая попытка осуществить право любой республики на выход из Союза. Ведь «насильственно» – не сказано. Итак, все эстонские, латышские, литовские, украинские и туркестанские националисты легко получали по этому пункту свои десять и двадцать пять».
• «Правда, считалось, что арестовывают и судят их будто бы не за самую веру, но за высказывание своих убеждений вслух и за воспитание в этом духе детей».
• «Ни один гражданин российского государства, когда–либо вступивший в иную партию, не в большевики, уже судьбы своей не избежал, он был обречен, если не успевал, как Майский или Вышинский, по доскам крушения перебежать в коммунисты».
• «Подобно А. Павлу, и люди, случайно попавшие под облаву или на квартиру с засадой и имевшие смелость в те же часы бежать, еще до первого допроса, – никогда не ловились и не привлекались; а те, кто оставались дожидаться справедливости, – получали срок».
• «Намеченный к аресту по случайным обстоятельствам, вроде доноса соседа, человек легко заменялся другим соседом».
• «Конвой отводит меня в больницу на украинский лагпункт. Я – первый, кого туда ведут после голодовки, первый вестник. Хирург Янченко, который должен меня оперировать, зовет меня на осмотр, но не об опухоли его вопросы и мои ответы. Он невнимателен к моей опухоли, и я рад, что такой надежный будет у меня врач. Он расспрашивает, расспрашивает. Лицо его темно от общего нашего страдания».
• «Больше всего его поражает, что беглецом оказался разносчик лагерной культуры. Ему в день концерта выдавали лишнюю порцию каши – а он бежал! Что ж еще человеку надо?».
• «9 мая 1950 года, в пятилетие Победы, фронтовой моряк Тэнно вошел в камеру знаменитой кенгирской тюрьмы. В почти темной камере с малым окошком наверху – нет воздуха, но множество клопов, все стены покрыты кровью раздавленных. В это лето разражается зной в 40–50 градусов, все лежат голые».
• «Ревность – это оскорбленное самолюбие. Настоящая любовь, лишившись ответа, не ревнует, а умирает, окостеневает».
• «Дух Совершенства оттого Блаженства цену не познают».
• «Строгости были тогда невыносимые. Ретушер ялтинской фотографии В. К. Яновский нарисовал расстрел очаковских матросов и выставил у себя в витрине, ну как, например, сейчас бы на Кузнецком мосту выставить эпизоды новочеркасского подавления».
• «Леонида Андреева за написание призыва к московским рабочим поднять вооруженное (!) восстание для свержения (!) самодержавия… держали в камере целых 15 суток! (Ему и самому казалось, что – мало».
• «А еще у восьмидесяти пяти туземцев – и вовсе никакого преступления не было. В чем раскаиваться?» В том, что думал то́, что думал?».
• «Человек, внутренне не подготовленный к насилию, всегда слабей насильника».
• «А иные шутили: нас считают погибшими, потому и дают читать запрещенное. Я–то думаю, лубянские библиотекари понятия не имели, что они нам дают, – лень и невежество».
• «Мы должны осудить публично самую идею расправы одних людей над другими! Молча́ о пороке, вгоняя его в туловище, чтобы только не выпер наружу, – мы сеем его, и он еще тысячекратно взойдет в будущем».
• Не наказывая, даже не порицая злодеев, мы не просто оберегаем их ничтожную старость – мы тем самым из-под новых поколений вырываем всякие основы справедливости».
• «Молодые усваивают, что подлость никогда на земле не наказуется, но всегда приносит благополучие».
• «Сперва мы покорно позволяли избивать нас миллионами, потом мы заботливо холили убийц в их благополучной старости».
• «Когда-нибудь наши потомки назовут несколько наших поколений – поколениями слюнтяев».
• «Для чего Германии дано наказать своих злодеев, а России – не дано?».
• «Так инквизиторы укрепляли себя христианством, завоеватели – возвеличением родины, колонизаторы – цивилизацией, нацисты – расой, якобинцы и большевики – равенством, братством, счастьем будущих поколений».
• «С тех пор я понял правду всех религий мира: они борются со злом в человеке (в каждом человеке). Нельзя изгнать вовсе зло из мира, но можно в каждом человеке его потеснить».
• «Сколько из нас признают: именно в неволе в первый раз мы узнали подлинную дружбу!».
• «Граждане, любящие путешествовать! Не забывайте, что на каждом вокзале есть отделение ГПУ и несколько тюремных камер».
• «Тогда и тяжело говорить, когда слишком много есть, что сказать».
• «Простая истина, но и ее надо выстрадать: благословенны не победы в войнах, а поражения в них! После побед хочется еще побед, после поражения хочется свободы – и обычно ее добиваются. Поражения нужны народам, как страдания и беды нужны отдельным людям: они заставляют углубить внутреннюю жизнь, возвыситься духовно».
• «Мало кто на Земле может так понять историческое значение свободного Тайваня, как мы, подгнетные советского коммунизма».
• «Ты никому ничего не прощал прежде, ты беспощадно осуждал и так же невоздержанно превозносил – теперь всепонимающая мягкость стала основой твоих некатегорических суждений. Ты слабым узнал себя – можешь понять чужую слабость. И поразиться силе другого».
• «Хорошо в тюрьме думать, но и в лагере тоже неплохо. Потому, главное, что нет собраний. Десять лет ты свободен от всяких собраний! – это ли не горный воздух?».
• «Высшее достижение суда: когда порок настолько осужден, что от него отшатывается и преступник».
• «Да и весь порядок сталинских десятилетий, когда прежде планировались строительства, а потом уже – набор преступников для них, подтверждает, что правительство как бы не сомневалось в экономической выгоде лагерей. Экономика шла впереди правосудия».
• «Что никогда мы сами не знаем, чего хотим. И сколько уже раз в жизни я страстно добивался ненужного мне и отчаивался от неудач, которые были удачами».
• «Самое главное в жизни, все загадки ее – хотите, я высыплю вам сейчас?».
• «Не гонитесь за призрачным – за имуществом, за званиями: это наживается нервами десятилетий, а конфискуется в одну ночь».
• «Живите с ровным превосходством над жизнью – не пугайтесь беды и не томитесь по счастью. Все равно ведь и горького не до века и сладкого не дополна. Довольно с вас, если вы не замерзаете и если жажда и голод не рвут вам когтями внутренностей... Если у вас не перешиблен хребет, ходят обе ноги, сгибаются обе руки, видят оба глаза и слышат оба уха – кому вам еще завидовать? Зависть к другим, больше всего съедает нас же».
• «Протрите глаза, омойте сердце и выше всего оцените тех, кто любит вас и, кто к вам расположен. Не обижайте их, не браните».
• «Ни с кем из них не расставайтесь в ссоре. Ведь вы же не знаете, может быть, это ваш последний поступок и таким вы останетесь в их памяти».

Еще больше интересных материалов – в нашем Telegram-канале!