Интервью с военным врачом с позывным «Адам»
У военного врача редко случаются передышки. И это понятно. На передовой ни выходных, ни проходных не бывает. Даже на сон не всегда находится время. Изо дня в день: кровь, хрипы, стоны. Тяжёлые фронтовые будни. И всё же мне удалось записать интервью с нашим земляком, старшим лейтенантом медицинской службы Юрием ГАПИЧЕВЫМ во время его короткого отпуска. Привычную работу травматолога-ортопеда в Судакской городской больнице он добровольно поменял на экстремальные условия в полевом госпитале. Когда объявили мобилизацию, сам пришёл в военкомат:
«Хочу выехать в зону СВО. 57 лет, не молодой. Но тридцатилетняя врачебная практика, думаю, пригодится».
— Получается, это вторая война у вас? — спрашиваю Юрия, зная о его афганском прошлом.
— Да, жизнь преподносит и новые, и пройденные уроки, — задумчиво говорит доктор.
— В Афганистане оказался по призыву, служил срочную. Столько лет прошло, а враг, по сути, тот же самый: США, которые, как и прежде, орудуют чужими руками. Тогда советские войска защищали южные рубежи СССР, героически выполняли задачи, которые перед ними поставили. Возвращаясь уже в другую страну (шла перестройка), услышали: «Мы вас туда не посылали». Хуже нет, когда солдат теряет ощущение тыла, крепкой стены за спиной.
Юрий замолкает. И я не тороплю его, не спешу с вопросами. Ему есть о чём подумать.
— Война — это кошмар, бессмысленный, беспощадный, — через паузу продолжает врач. — Афганских душманов щедро снабжали оружием. Были у них и противотанковые ракеты, и реактивные системы залпового огня. Во время обстрелов камни превращались в пыль. Помню, в БМП (я как наводчик-оператор входил в состав экипажа) от взрыва мины механика зажало днищем. Кровью истекал — вытащить не могли. Погиб на наших глазах. Трусоватые и малодушные перебегали на сторону моджахедов — надо заметить, большей частью, западенцы (призванные с Западной Украины). Один такой «герой» подорвал 8 наших танков на фугасах. Но история про тех, для кого предательство стало нормой, как выясняется, на этом не остановилась...
— Далёкий, но всё же боевой опыт помогает сегодня?
— Когда рядом ухает, свистит — наверное. Где-то на уровне подсознания срабатывает: что-то такое уже было. Как офицеру боевой части мне выдали штатное оружие — руки помнят, даже других инструктировал. И всё же главное, что держит в тонусе, — необходимость оказывать экстренную помощь. Когда перед тобой раненый — что бы ни было, хоть потоп, хоть конец света, принимаешь решение и упираешься до последнего. Практика врача-травматолога сама по себе уже многое предопределяет. Остановка кровотечения, наложение повязок, противошоковая терапия — всё знакомо. Темп, правда, ускоренный. Помог одному — сразу переключаешься на другого. Кому-то в первую очередь, а кто- то ждёт. Будешь спасать агонизирующего — трое-четверо уйдут без помощи. В реалиях боевых действий надо чётко видеть, где есть шанс, а где ранение несовместимо с жизнью. Зачастую счёт идёт на секунды.
— Эмоции, надо понимать, оставляете дома?
— Именно так. Эвакуация и приём раненых — всегда большой риск. Мы находимся сразу за передовой. Дроны висят днём и ночью. Враг может сбросить гранаты, навести артиллерию. Совсем недавно в расположение медчасти попало два «Хаймарса».
В глиняный пол вошли, как в масло. Чудо, что все медики остались живы. Напряжение и готовность номер один — константа войны. Слава богу, ПВО не дремлет. Вообще нашу бригаду можно назвать уникальной. Это слаженная команда, которая трудится на грани мастерства и мужества. Всё чётко, выверенно, без промедлений. Анестезиологи, реаниматологи, травматологи, хирурги... Виктор Борисович Петров из Феодосии, Сергей Владимирович Сёмченко, водители, которые эвакуируют раненых по разбитым дорогам Херсонщины, санитары. Их золотые руки сохранили не один десяток жизней, хотя подсчёт не ведём. Все достойны быть отмеченными.
Я вглядываюсь в любительские снимки (Юрий Григорьевич показывает фото фронтового госпиталя и работу передовой медицинской группы). Зрелище тяжёлое, не для слабонервных. Столы, носилки с ранеными, кто-то ещё в грязи, копоти. Рядом люди — в халатах, масках, перчатках. Понятно, здесь нет и не может быть времени на раздумья. Надо спасать во что бы то ни стало.
— Считается, военные врачи умеют работать в любых условиях, используют то, что есть под рукой.
— Война обязывает. Проникаешься всеми тяготами, ищешь нестандартные подходы. Но коллектив и снабжение медикаментами — самое важное. Спасибо волонтёрам! Благодаря им многие вопросы решаются. Если конкретнее, особо востребованы в полевых условиях стержневые аппараты внешней фиксации (стоимость одного — 2 миллиона). Огнестрельный перелом сопровождается повреждением мягких тканей, костей. Зафиксируешь — можно остановить кровотечение, сохранить конечность. Бывает, расходуем до трёх-пятив день. При контузиях капаем «Маннитол» — эффективный препарат, применяется для оттока жидкости из головного мозга. Сегодня на сайте закупок его цена взлетела от 70 до 2800 руб. Кто-то наживается на этой войне. А как ещё прокомментировать? Разумеется, при любом раскладе ищем и находим выход, хоть мы и не боги. Нередко удивляешься моменту случайности. Привозят пятерых: двое тяжёлых, трое — с небольшими царапинами, а находились вместе. Одному осколок попал точно в бедренную артерию — за 50 секунд теряет кровь и погибает. 2—3 миллиметра порой решают всё. А другой остался жив благодаря солдатскому жетону. Железяка согнулась, деформировалась. Снаружи — развороченная рана, кожа разорвалась, а органы не задело.
— Ампутация — это трудное решение?
— Как правило, единственное. В приоритете всегда — человеческая жизнь. Буквально неделю назад к нам доставили бойца с островов. Через сутки после ранения. Раньше вывезти не представлялось возможным. Жгут передавил сосуды: рука мёртвая, мышцы дряблые. Медлить нельзя. Спросил парня: «Хочешь жить? Тогда руку ампутируем». Кивнул: «Давайте, доктор, отрезайте!». Эвакуировать раненых порой приходится под плотным огнём — потенциальная мишень. Но ребята стараются. Назову фамилии: бойцы Орлов и Журавлёв. Настоящие герои. Дроны атакуют, работают миномёты, а они переправляют «тяжёлых» на лодке. Такая задача — выжить, вывезти и вернуться назад.
— Война делит людей на своих и чужих. Приходилось оказывать помощь украинским солдатам?
— Любой раненый — в первую очередь пациент. Никого не выделяем. Помню, привезли украинского военнослужащего из Николаева. Парень лет 30. Взяли в плен. Злость в глазах, смотрит, как затравленный волчонок. Оказалипомощь, обезболили. Вздохнул: «Ну, когда уже эта война закончится?!». Видно, устали больше, чем мы. Вроде начинают прозревать: воевать им уже не за что.
— Говорят, на фронте простудой не болеют.
— Кто вам сказал? Болеют. И вирусными инфекциями, и кишечными расстройствами. У нас в команде работает врач-терапевт. Осматривает, назначает лечение. Если осложнения — отправляем в эвакуацию. А сколько переломов! Убегая от дронов, прыгают в окопы, случается, ломают руки, ноги. Слабые духом не выдерживают, вспоминают о своих хронических недугах. На любой войне не без этого. Любовь к Родине — вещь безусловная. Не подогревается ни льготами, ни деньгами.
Когда нет мотивации — ничего не поможет. Но всё же чаще удивляет другое. Перевязываешь, а он в полубреду: «Там наши пацаны! А я ещё смогу воевать?..».
— Знаю, недавно вам вручили орден «За верность долгу». Примите наши поздравления!
— Спасибо. Эта награда как раз отражает моё внутреннее состояние. Понятие долга для меня никогда не было пустым звуком. Есть такое слово «надо». Крепкое, мужское. Не могу находиться в стороне от исторической битвы за справедливое устройство мира. Когда возникли проблемы со здоровьем, диагностировали болезнь Бехтерева, Родина не оставила: начал получать дорогостоящий препарат для инъекций (чтобы сохранилась способность двигаться). Разве можно об этом не помнить? Мы, россияне, привыкли к благам и льготам, считаем, так положено, воспринимаем как должное. А вот Отечество оказалось в опасности — может, надо спросить себя: а я ему ничего не должен?
— Как отнеслись родные к вашему решению?
— С пониманием. Не без слёз, конечно. Жена плакала. Да и сейчас ей тяжело. Волнуется, переживает, когда долго нет связи. Главврач нашей больницы отговаривал: «Подумай. Это хорошо, что есть желание. А здоровье?..». Дочка поначалу была против, но потом поддержала: «Папа, я тобой горжусь!». Стараюсь регулярно сообщать о себе близким: «Жив-здоров, всё в порядке». Война — своего рода проверка на чувства. В разлуке два варианта развития отношений: либо они крепнут, либо прекращаются.
Когда есть любовь, всё можно преодолеть. А редкие встречи с любимыми становятся настоящим праздником, всплеском счастья.
— Юрий, ещё вчера вы были там, где сутками напролёт работает артиллерия. Трудно привыкать к тишине?
— Сразу многое ощущаешь по-новому. Мы не ценим мирную жизнь — то, что можно вот так свободно пройтись по улице, прогуляться по набережной, полюбоваться морем. А ведь этого может и не быть. На войне ты всегда начеку: знаешь, когда прилёт, ориентируешься, далеко или близко. Время замедляется. Россия в который раз противостоит фактически всему Западу. Но, как ни странно, находятся такие, кто до сих пор не понял, что произошло. Когда слышу циничные рассуждения — еле сдерживаюсь. Кому-то ещё невдомёк, что рядом, а не где- то, идут бои — и не за Донбасс, не за Крым, не за отдельные территории, которые недавно вошли в состав России, а за существование нашего Отечества, чтобы мир не покатился в бездну, за возможность дышать, растить детей — просто БЫТЬ! В зоне СВО ребята ежедневно делают всё, что от них зависит. Если бы каждый россиянин на своём месте поступал так же...
...Мы выходим во двор. Юрия Григорьевича кто-то окликает по-соседски. В частном хозяйстве свои дела, свои заботы. А я направляюсь к калитке. Как говорится, пора и честь знать. Две недели долгожданного отдыха пролетят быстро. Не хочу надолго задерживать отпускника, отнимать его у родных и друзей. Пусть это время станет для него глотком свежего воздуха, подарит новые силы, наполнит сердце теплом и радостью, которые будут согревать его там, у линии фронта.
Елена ЗОРИНА.
Фото из архива Ю. Гапичева.