А согласитесь, дорогие любители истории, что нередко историческое закулисье выглядит не менее захватывающе, чем происходящее на авансцене!.. А иной раз и позакрученнее там сюжеты… Хотя бы уже потому, что о них меньше написано, не так широко известно. Между тем, «теневые кабинеты», «серые кардиналы» и прочие кукловоды от политики зачастую играют в реальности куда большую роль, чем монархи и герои, портреты которых пестрят в учебниках и энциклопедиях.
Вот о двоих таких деятелях, которые сыграли заметную роль в отечественной истории, оставаясь при этом не слишком заметными для историографии, и пойдёт речь в предлагаемой публикации.
Одного из них назову сразу: это Иван Васильевич Вельяминов, который от чванливой обиды на великого князя стал предателем для всего княжества, и по вине которого пролилось немало крови соотечественников; что же касается его собственных потомков, они лишились наследства и скатились в безвестность с той ступени социальной иерархии, которая им полагалась по факту рождения.
Как же нередко случается в истории, что один-единственный неверный шаг, недосчитанная интрига приводят к результатам вовсе не тем, которых хотел достигнуть затеявший бузу персонаж. А то и вовсе приводит его на плаху – как сказано у классика, тому в истории мы тьму примеров слышим…
Для дальнейшего разговора придётся совершить краткий экскурс в более стародавнюю от описываемых событий историю.
Стремительный прорыв Москвы в число лидеров средневековой Руси произошёл при великом князе Иване I Даниловиче, известном под прозванием Калита. Его сыновья Симеон Гордый, Иван II Красный и особенно внук Дмитрий Донской этот статус укрепили… Однако что бы представляли собой правители без верных, а главное, одарённых соратников?.. Верой и правдой при названых правителях служили тысяцкие из рода Воронцовых-Вельяминовых. Данный род – один из древнейших в нашем Отечестве, он происходит от знаменитого боярина Шимона Африкановича, служившего ещё первым киевским Рюриковичам…
Ну и уточним также, что тысяцкий – высший боярский чин, почитай, главком вооружённых сил княжества. На протяжении нескольких поколений этот пост переходил по наследству от отца к старшему сыну Вельяминовых…
И вот 17 сентября 1373 года в мир иной ушёл тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов – опекун Великого князя Московского Дмитрия Ивановича, который ещё не помышлял о походе на Куликово поле. Напомню, что вторым опекуном, духовным, покойный Иван II Иванович определил девятилетнему сыну знаменитого в истории Алексия, того самого Божьего человека, разговор о котором заслуживает отдельной публикации.
Старший (из четырёх) сын покойного, Иван Васильевич, вполне естественно ожидал традиционного назначения на освободившуюся отцовскую должность, которую расценивал как наследственную. Однако его поджидал облом: Дмитрий Иванович чин тысяцкого вовсе упразднил, приняв бразды главного воинского начальника княжества на себя. Чем объяснить решение, можно только гадать. Считается, что он тяготился давлением со стороны рода Вельяминовых – что вполне возможно, боярство во времена оны нередко во взаимоотношениях с князьями, как бы мы сегодня сказали, попросту наглело… К тому же традиционно велось, что тысяцких избирало общество – и какому князю это могло нравиться, скажите на милость!..
Кто знает, быть может, и так… Но я допускаю и другую версию: при московском дворе к тому времени уже служил Дмитрий Боброк-Волынский, который и по знатности происхождения – князь-Гедиминович, как ни ряди, превосходил Вельяминова, и по военному дарованию зарекомендовал себя, судя по всему, куда выше, совершив несколько походов и одержав ряд побед… Да только при Дворе оно как: военное дарование – это одно, а боярское родство и издревле сложившиеся связи, да замешанные на спеси – совсем иное.
Вот и получалось: кого ни назначь тысяцким, второй сочтёт себя обойдённым!.. Легче упразднить саму должность.
Между тем, как бы ни рассуждал Дмитрий Иванович, а только, как показало будущее, просчитался он. Иван Вельяминов на такое «бесчестье» обиделся всерьёз, и отомстить князю-обидчику решил по полной.
А тут ещё и единомышленник сыскался – купец («гость» по терминологии той поры), вошедший в историю как Брех, или Некомат. Вообще-то, эти два имени означают одно и то же, только «брех» это по-старорусски, а «некомат» по-гречески – проныра, пролаза, интриган. Так что, наверное, летописец по незнанию ли, или чтобы подчеркнуть отношение к случившемуся, привёл два варианта прозвища, поставил их рядом, а вот имени не знал. Есть все основания полагать, что Некомат был генуэзцем, хотя принципиального значения это не имеет. По большому счёту неважно и другое: чьими интересами он руководствовался в своей незаконной деятельности – своего ли отечества, своими ли личными своекорыстными…
Только напел заморский гость опустившемуся на одну иерархическую ступенечку царедворцу: мол, не ценят тебя здесь, зато в других княжествах с радостью примут, поскольку ты всё о Москве, о её сильных и слабых местах знаешь – приведёшь чужую рать, вот и отомстишь князю Митьке по полной!..
Оговорюсь сразу: на мой взгляд, человека трудно сбить с прямого пути, если он сам к этому повороту изнутри уже не готов. Сколько ни вини мы сегодня того Некомата, а если бы боярин проглотил обиду и смирился с волей сюзерена, навряд ли уговорил бы его Брех!..
Человека, конечно, можно сломать, купить, не мытьём, так катаньем вынудить стать предателем – ибо не у каждого и не всегда хватит силы духа устоять перед внешними обстоятельствами. Но тут – случай иной. Иван Вельяминов имел всё: он оставался боярином, оставался владельцем несметного состояния, входил в ближайший круг главы государства, состоял в родстве с влиятельными вельможами и даже с князьями… Казалось бы, какого рожна тебе ещё нужно!..
Но этого показалось ему мало – «поруха чести» оказалась сильнее материальных благ.
Вообще-то нам непросто понять психологию людей, тем более, придворных той поры. Смена сюзерена в Средневековье являлось делом обычным. Тот же Боброк, имя которого уже упоминалось выше, приехал в Москву из Нижнего Новгорода, в котором оказался, отъехав с Волыни, относившейся в ту пору к Великому княжеству Литовскому…
Так что сам отъезд, нравится он нам или нет, но к числу преступлений ещё не отнесёшь – по представлениям той поры Вельяминов имел на это право. Другое дело, когда речь пойдёт о его дальнейших действиях.
Итак, весной 1375 года обиженный боярин и хитромудрый купец отправились из Москвы в Тверь. Мы помним, что на описываемую пору среди русских княжеств ещё не определился общепризнанный лидер, и на эту роль претендовало несколько стольных городов. Тверь среди них значилась на одном из главных мест. Если сказать попросту, в этом соревновательном процессе она если и отставала от Москвы, то не слишком далеко…
Некомат, человек состоятельный и с большими связями, предложил великому князю тверскому Михаилу (Александровичу, не путать с куда более известным Яковлевичем, по прозвищу Хоробрит) свою помощь в том, чтобы выхлопотать у Мамая ярлык на великое княжение – читай: на сбор дани среди соотечественников. Уж что он просил взамен, история умалчивает, но догадаться нетрудно: купчина – он и есть купчина, задёшево подобные услуги не оказывают. Ну а Вельяминов, судя по всему, претендовал на высокий боярский пост при тверском дворе – ну и мести жаждал, понятно, московскому князю.
Рассказывать о многосложных и постоянно переменчивых взаимоотношениях многочисленных русских князей и княжеств той поры нескончаемой усобицы – дело очень непростое. Да и нет сейчас в том необходимости. Постараюсь пересказать ситуацию предельно коротко.
Некомат помчался в Орду, и в самом деле при содействии своих знакомых (главный среди которых, по всей видимости, «золотой ключик») выхлопотал ярлык на великое княжение для Михаила Тверского. Вспомним также, что у Михаила Александровича уже давно сформировался союз с великим князем Ольгердом Литовским, женатом на его дочери Ульяне. Так что теперь, заручившись покровительством Мамая, Михаил и Ольгерд вместе двинулись на вотчины московского князя, попытавшись отвоевать Торжок и Углич.
Однако их объединённых сил оказалось недостаточно – Дмитрий Иванович сумел привлечь под свои знамёна куда больше союзников, состоялся поход на Тверь, и Михаил признал поражение. Ярлык вернулся в Москву.
Но мы ведь речь ведём не о феодальной раздробленности – о судьбе двух авантюристов, спровоцировавших междоусобную войну; пусть и локальную, но люди-то в ней погибли, и земля русская подверглась очередному разорению.
Дмитрий Иванович потребовал отдать ему изменников, спровоцировавших пусть и локальную, но всё же войну. Однако те не стали дожидаться, пока кто-то решит их судьбу, и своевременно сбежали в Орду. Некомат – купец! – свою мошну увёз с собой; а вот Иван Вельяминов разом лишился всего имущества: его вотчины отошли к великокняжеской казне.
Им бы угомониться, принять поражение… Ан нет же! Как говорится, битому неймётся… Ивану Васильевичу жаждалось реванша и мщенья, Некомату, по всей видимости, жаль утерянных зазря денег…
Им удалось внушить Мамаю, что усиление Дмитрия Московского грозит хану бедой – давно уже он, де, намеревался отложиться от Орды. А теперь, когда побита Тверь, последняя на Руси сила, способная обуздать сепаратиста, к тому же верная союзу с Сараем… Да что там – понятно, чем стращать ордынцев, и параллельно сулить им барыши от набега на русские земли…
После того, как московская рать под командованием Дмитрия Боброка в 1376 году разгромила Булгарское ханство, оставив в Среднем Поволжье своих посадников, пужалки изменников выглядели вполне реальными. В будущем году хан Арапша на реке Пьяне разбил русское войско, что (нежданно-негаданно) оказалось на пользу Руси: во-первых, в ближайшее время русские рати ни разу не оказались застигнутыми врасплох, а во-вторых, явно переоценивший значение одержанной победы Мамай решил, что ослабленную поражением на Пьяне Русь следует немедленно лишить иллюзий и вернуть к полной покорности.
И состоялся поход ордынского войска под командованием Бегича… И сошлись два войска на реке Воже – в сражении в московской рати принимал участие родной дядя Ивана Вельяминова, Тимофей… И завершилось сражение полным разгромом ордынцев; погиб и сам Бегич, и ещё четверо военачальников.
После этого Иван Вельяминов и Некомат сочли за благо скрыться из Сарая, не дожидаясь гнева рассвирепевшего Мамая.
…Беда, как известно, в одиночку не ходит. В ту же пору дружинники московского князя Дмитрия Ивановича при досмотре багажа некоего священника, следовавшего в Москву, обнаружили мешочек с неким зельем. На допросе он признался, что эта «травка» предназначена для того, чтобы отравить князя Дмитрия, и что наняли его для сего злодейства, как нетрудно догадаться из контекста публикации, наши антигерои: Иван и Брех.
С этого момента на землях, подконтрольных Москве, для беглецов места не осталось.
Равно как и на территориях, подконтрольных Орде.
Беглецы отправились искать защиты к своему единственному покровителю – к Михаилу Тверскому.
Впрочем, у дальнейших событий есть и другая версия, несколько отличная от приведённой. Согласно ей, Брех и Иван пробирались в Тверь не в качестве неприкаянных беглецов, а как тайные эмиссары всё того же Мамая, который поручил им уговорить Михаила поддержать его ударом с севера, когда ордынцы начнут масштабное наступление на Москву с юга. Признаться, данная версия мне представляется более логичной.
Однако, как бы то ни было, а только добраться до Твери нашим антигероям не удалось. В Серпухове Ивана Вельяминова перехватили…
И 30 августа 1379 года на Кучковом поле в Москве состоялась первая на Руси публичная казнь. На исторической площади, с которой, по преданию, и пошла Москва, возвели эшафот, на который и вывели Ивана Вельяминова. Очевидцы отмечали, что многие из пришедших поглазеть на происходящее москвичей искренне сочувствовали ему – вроде как из уважения к фамилии, а там, кто знает… Вот цитата из летописи: «…мнози прослезишася о нем и опечалишася о благородстве егои величествии его»… Согласимся, что как-то веет сочувствием от этих слов.
Впоследствии родственники непутёвого боярина на месте казни построили церковь Марии Египетской, которая со временем стала частью Сретенского монастыря, когда он ещё располагался на изначальном месте. Напомню, что монастырь построили великий князь Василий I и митрополит Киприан в память о чудесном избавлении Москвы от нашествия Тамерлана…
Что касается подельника Вельяминова, Никомата, его изловили спустя четыре года, и тоже казнили. В истории он так и остался известным только по прозвищам, которые вряд ли можно считать почётными.
…Среди любителей отечественной истории отношение к личности великого князя московского Дмитрия Ивановича, известного как Донской, довольно неоднозначно. На мой взгляд, в его биографии имеются некоторые сомнительные обстоятельства… Об одном и них сейчас пойдёт речь.
Дмитрию Ивановичу мало показалось казнить самого предателя. Он по полной отыгрался на его детях. Великий князь лишил их боярства, имущества, и вообще низвёл до положения рядовых служивых дворян. Какое-то время дальнейшая родословная потомков боярина прослеживается, а потом вовсе теряется…
Благо, опала не коснулась представителей других ветвей рода Вельяминовых и родственных им Воронцовых.
Вот так и получилось, что мирная естественная кончина заслуженного и уважаемого московского боярина спровоцировала череду войн, предательств, ордынских набегов, завершившуюся казнями и поломанными судьбами… Да и Куликовскую битву можно в какой-то степени считать следствием описанных событий. Насколько же в истории всё тесно переплетено!..