Моё состояние было очень близко к обморочному: ноги подкашивались, в горле пересохло, казалось, что не хватает воздуха. Я пыталась придумать, что ему сказать? Чертыхалась, злилась на себя, но всё равно плелась.
Возле двери немного замешкалась, несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула и тут почему-то вспомнила про сервиз. И решила позвонить своему психологу.
Я отошла от двери подальше и набрала номер телефона Валерии Иосифовны, благо, что я знала его наизусть. Впрочем, как и все другие номера, включая прачечную, администрацию президента, телефон районного суда и ещё сотню ненужных комбинаций из цифр:
- Дорогая Валерия Иосифовна! – затараторила я, когда она подняла трубку, - Это Ирина. Мне очень нужна ваша помощь. Всего один вопрос по телефону?
- Да, да, конечно, задавайте, - испугалась она.
Я вкратце рассказала ей про сервиз. Который не нравился Кириллу, когда мы жили вместе, но который он купил, когда ушёл от меня. Не забыла упомянуть про похожий ковер и старинное зеркало.
- Дорогая моя, ответ очевиден – он очень скучает.
- Что? – к такому ответу я не была готова. - Это же он от меня ушёл. Это он был не доволен семейной жизнью. Но самое странное то, что он мог вернуться в любой момент, если действительно так скучал по мне, но этого не сделал. Почему?
- Самец, увы, - горько проронила психиатр, - похоже, что вы должны сделать первый шаг.
- Какой шаг?
- Вы должны показать ему, что он по-прежнему любим и дорог.
Я поблагодарила Валерию Иосифовну и подошла к двери. Проверила камеру, включила её – Таша имеет право знать с кем собирается жить всю жизнь.
Конечно, что-то мне говорило не делать этого. Видимо, это был мой внутренний голос, который всегда славился хорошей интуицией. Но я прогнала его и с огромной головой вопросительных знаков и наречия: «почему?» и «зачем мне всё это надо?», наконец, позвонила в дверь.
Кирилл открыл свою огромную, тяжелую дверь с улыбкой. Но даже «здрасти» не сказал. Только указал рукой, чтобы я прошла. Кузьма, как и в субботу, встретил меня нежным попискиванием, я нагнулась и взъерошила ему чубчик. Потом встала, выпрямила спину и оказалась очень близко к Кириллу.
Таша почему-то мерила свою неприязнь или симпатию поцелуем. А мне хотелось только посмотреть Кириллу в глаза.
Я так давно не видела его глаз. И понять: родные они мне, или нет.
И вот я стояла, смотрела в эти серые глаза и увидела в них знаете что? Нет, не любовь. Любовь – это в дешёвых женских романах. Там случается именно так: он посмотрел на меня глазами, полными сожаления и боли, что столько дней, ну или ночей, мы провели не вместе, в его глазах я увидела нескончаемую любовь – она его заполняла, обволакивала и переполняла, потому что в уголке его одиноких глаз я увидела маленькую капельку, которая медленно скатилась по его небритой щеке (конечно небритой – он все эти месяцы, ну или годы, думал только обо мне и даже забывал побриться). Эта на первый взгляд прозрачная, но на самом деле переполненная горем слеза могла означать только одно! Нет, не означать, а кричать только об одном – он любит меня, всей душой, всем сердцем, всей своей… Вам ещё не надоело? Меня уже тошнит…
Так что же я увидела в его глазах, спросите Вы?
И я вам не с удовольствием, но отвечу – НАСМЕШКУ!
Большую, обсыпанную маком и кунжутными семечками насмешку. Именно так, с такой насмешкой я смотрю на пончик с арахисом и шоколадной помадкой и думаю: ну, и что ты, дорогой мой, мне скажешь напоследок?
И у меня внутри что-то сломалось. Наверное, это была какая-то деталь, которая отвечает за что-то нежное и беззащитное. Именно таким существом я была. Когда-то. И я только сейчас вдруг вспомнила, что именно таким взглядом на меня и смотрел всегда Кирилл. Мол, ну что на этот раз? Пирог с яблоками и изюмом? А книжка на ночь какая? «Отцы и дети?» Или «Над пропастью во ржи?»