Было это в конце 60-х годов, когда моей дочери исполнилось четыре года. Ее сообразительности, рассудительности и разговорчивости дивились все: воспитатели, нянечки в детском саду, соседи, знакомые и даже незнакомые люди.
Жили мы тогда в городе. Оленька, всегда строго следуя моим указам, гуляла только во дворе, по первому зову бежала домой. В тот декабрьский день все было, как обычно. Дочка попросилась гулять. Сама оделась, взяла санки и вышла во двор. А тут, как на беду, ко мне подруга заглянула, мы с ней и проболтали часа три. Только после ее ухода я вспомнила, что Ольги все еще нет дома. Глянула в окно - ее не видно; оделась, вышла во двор, огляделась – дочери нигде нет.
Вот тут-то я и всполошилась, ведь на улице буран, да еще и темнеть стало. Подняла я на ноги всех: мужа, родных, соседей. Только бабушка в доме осталась: на тот случай, если Оля домой придет. Искали ее часа три. У меня была истерика, я плакала и в голове прокручивала самые страшные картины.
Не найдя дочь, убитые горем, мы вернулись домой. И какова же была наша радость, когда бабушка нам показала мирно спящую в кроватке Оленьку. Увидев ее, живую и здоровую, мы с мужем, плача и одновременно смеясь от радости, прыгали чуть не до потолка до потолка.
Утром, конечно же, мы отругали ее, даже пару раз по мягкому месту шлепнули. Но, глядя на ее счастливое, озаренное улыбкой личико, слушая ее лепет в оправдание своего поступка, я испытала такое счастье, такой прилив нежности, какой больше не испытывала никогда.
Тамара Васильевна.