Изучение древней и средневековой истории народов Волго-Уральского региона много лет было одним из приоритетных направлений отечественной науки. Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории им. Марджани Искандер Измайлов выпустил книгу «Средневековые булгары: становление этнополитической общности в VIII — первой трети XIII века», посвященную этногенезу булгар, становлению их как этнополитической общности. В своем труде он выдвигает новую теорию изучения этнополитических и этносоциальных обществ, основанную на комплексном подходе, с применением сложной процедуры синтеза археологических, этнологических и нарративных источников. Ученый попытался охватить целостным взглядом появление, развитие и трансформацию средневекового булгарского этноса.
5. Археологическая культура: ареал памятников, комплекс типов находок и этническая территория. Принято считать, что основным или базовым понятием археологии как науки является «археологическая культура». Благодаря этому теоретическому конструкту у археологов появилась возможность не просто делить памятники по большим эпохам и периодам (каменный, бронзовый века, палеолит или неолит), но и разграничивать их во времени и пространстве, группируя вещи и типы вещей и явлений в устойчивые комплексы. Анализ их динамики во времени и пространстве позволил сделать заключение о пульсации сходства вещного мира прошлого и делать выводы о соответствии этим явлениям в событиях хозяйственной жизни, социальным сдвигам или миграциях древних народов.
Впервые подобные группировки памятников стали предпринимать выдающиеся теоретики европейской науки — германский археолог Р. Вирхов (1821—1902) и шведский археолог О. Монтелиус (1843—1923). Они не только картографировали различные памятники, объединяя их в культуры, но и, сопоставляя с данными языкознания, пытались проследить древние миграции. В классической форме подобные исследования достигли в трудах Г. Косинны (1858—1931), который, группируя различные категории находок, поставил вопрос о существовании особых «культурных провинциий» (аналог понятию «археологическая культура»), имеющих свою динамику развития и совпадения этих ареалов культурных явлений с данными о древних народах. Позднее на этом основании он выдвинул теорию о совпадении «во все века» четко ограниченных археологических культурных провинций с «совершенно определенными народами или племенами». В отечественной науке одним из пионеров группировки археологического материала и объединения его в ареалы — археологические культуры — был А.А. Спицын. Ориентируясь на труды европейских археологов, он стремился не просто объединять памятники в «культуры», этот термин он ввел в свои работы в 1901 г., но и сопоставить с данными письменных источников.
На этой традиции развивалась российская и советская археология в 1930—50-е гг. Понятие «археологическая культура» широко вошло в научный оборот и стало применяться к различным явлениям и группировкам археологического материала. Поскольку все эти культуры мыслились в качестве материального отражения различных этнокультурных явлений, то количество их стало быстро увеличиваться в условиях, когда началось сплошное археологическое изучение территории СССР, благодаря исследованиям на новостройках, формированию национальных и региональных историй и т. д. Уже в начале 1950-х гг. стало понятно, что бесконтрольное, произвольное и субъективное конструирование различных культур не позволяет понимать этнокультурные процессы, которые протекали в древнейшем прошлом. Как писал по этому поводу А.Я. Брюсов: «Чтобы разобраться в этой пестрой картине и восстановить по археологическому материалу историю первобытных племен этого времени, необходим, очевидно, более тщательный анализ, чем производившийся ранее».
Главной причиной этого своеобразного тупика, в который попала отечественная археология, он считал «неопределенность понимания термина «археологическая культура», поскольку «не существует, строго говоря, никаких общепринятых положений о том, какие признаки надо считать обязательными для причисления памятников к той или иной культуре», а «такое разнообразие в употреблении термина «культура» приводит к недоразумениям» и видел выход из этой ситуации в том, чтобы «внести большую точность в его понимание». Подобный произвол и «поверхностное отношение к термину «культура» повлекло за собой поверхностное отношение к тем фактам, которые могли бы помочь нам восстановить по археологическим данным ход исторического развития тех первобытных общественных коллективов, отражением производственной деятельности которых являются археологические культуры». Он полагал, что под термином «культура», «который употребляется в самых разнообразных случаях, совершенно необходимо определить, какую историческую категорию надо видеть в этой культуре: племя, группу родственных племен, союз племен, народность и т. д.».
Правильно заостренная на недостатках применения термина «археологическая культура» проблема подразумевала, что правильное понимание того, какая общность за ней стояла, решит ее. Но это было, несомненно, иллюзией, поскольку именно в этом отождествлении культуры с народами (родоплеменными группами и народностями) и был главный недостаток советской науки. Но А.Я. Брюсов попытался сформулировать и другой ответ на эти проблемы, который он видел в четком и строгом конвенциональном подходе к определению понятия «археологическая культура» и процедурам ее выделения, основой которых он считал картографический подход. Под археологической культурой он понимал «единство археологических памятников на сплошной и ограниченной территории, относящихся к определенному промежутку времени, обычно в несколько сот лет, реже — к тысячелетию и более. Это единство выражается в близком сходстве типов орудий труда, утвари, оружия и украшений, находимых в этих памятниках (поселение, могильник, жертвенное место, клад и т. д.), в сходстве типов построек и погребальных обрядов, в однообразном изменении их форм с течением времени (преемственность типов, обусловленная передачей опыта от поколения к поколению).
Это сходство не может ограничиваться только общими чертами, которые нередко возникают в силу близости ступени развития производительных сил общества и формы хозяйства, а отчасти вследствие однообразия окружающей среды. Наиболее отчетливо это единство проявляется в деталях форм вещей — орнаменте, специфической форме сосудов, в типичных особенностях отдельных предметов и приемах техники. Археологические культуры, понимаемые таким образом, отражают в своем единстве своеобразие техники, хозяйства, быта и других сторон жизни определенной этнической группы, обычно группы родственных племен, в процессе конкретного исторического развития, начиная со ступени полного расцвета родового строя в неолитическую и бронзовую эпохи». Данное определение, если исключить характерную для советской «археологической этнологии» привязку данных археологии к «определенной этнической группе», может считаться классическим и вполне объективным. Если бы оно было принято большинством советских археологов, то позволило бы избежать многих бесплодных споров и стремления «плодить» различные культуры на основании произвольно выбранной выборки материала. Однако этого не случилось.
Уже в 1960-е гг. разгорелся спор вокруг понимания самой сути понятия «археологическая культура», затянувшийся почти на два десятилетия. С одной стороны, он был вызван увеличивающимся числом различных культур, появляющихся на археологических картах, ареалы которых не совпадали у разных исследователей, как и критерии подобной группировки памятников, а с другой — практика прямого сопоставления археологической культуры и этноса.
В ходе этого обсуждения сложились две группы мнений о природе и сути понятия «археологическая культура». Одна (А.П. Смирнов, Е.И. Крупнов и др.) считали, что достаточно общего понимания ее как остатков материальной культуры какой-либо этноязыковой группы (род, племя, союз племен), которую требуется правильно определить, исходя из материала, чтобы далее делать прямые выводы о характере социального строя общества и его этноязыковой принадлежности.
Квинтэссенцию этого подхода выразил А.П. Смирнов: «Большинством археологов термин культура применяется в отношении памятников одного времени, расположенных на строго очерченной территории и отличающихся своеобразными чертами материальной культуры», которая может быть выделена на основании изучения лепной посуды и, с некоторыми оговорками, погребального обряда, с помощью картографирования сходных типов, и отражала реалии этноса и языковые границы). В определенной степени подобный подход разделялся практически всеми ведущими археологами, считавшими, что археологической культуре практически всегда соответствует определенный этнос или даже языковая общность, хотя и с оговорками, что процесс сопоставления требует комплексной методики. Тем самым в трудах советских археологов самой распространенной оказалась искаженная и доведенная до логического конца концепция Г. Косинны и его последователей.
Вторая концепция исходила из понимания того, что культура — это «упорядоченная совокупность устойчиво (регулярно) взаимосвязанных типов явлений материального мира, данных нам в археологических остатках, т. е. типов вещей и сооружений и отношений между вещами и сооружениями ... эта совокупность (элементов материальной фракции культуры), отличающаяся от других таких совокупностей, может понята как результат археологизации отдельной культуры, некогда функционировавшей».
Как правило, практически все исследователи исходят из представления о том, что культура в археологии представляет собой некую объективную реальность, существовавшую в прошлом и отражающую какую-то этническую общность (род, племя или союз племен), хотя А.П. Смирнов считал ее категорией теоретической, «инструментальной».
Представляется, что это слишком оптимистический взгляд на эпистемологические возможности этого понятия археологии. Не всегда археологи способны увидеть реальность за скоплением памятников. Иногда они сами вполне сознательно и субъективно конструируют эту археологическую реальность, объединяя и группируя памятники в определенные совокупности. Как справедливо и точно написал по этому поводу археолог Н.Н. Крадин: «Люди начинают принимать за реальность схемы, которые были созданы для описания реальности... Конструктами являются не только этнонимы, но и выделяемые археологами АК (археологические культуры, — прим. И.И.). Археолог не столько выделяет границы АК, сколько создает их.
После этого он сам и его коллеги начинают верить в реальность, объективность выделенной культуры. Следующим шагом обычно является наделение АК чертами этнической группы. Границы наносятся на карты. Так создаются народы. Среди археологов широко распространено мнение, что каждый настоящий археолог в своей жизни должен открыть АК. Для некоторых открытые (точнее, созданные) АК становятся знаменем всей жизни. Если с течением времени накапливается новый материал, позволяющий сконструировать другие, более корректные на данный момент аналитические категории, они ревностно встают на стражу утвержденных раз и навсегда принципов. Другие, дабы закрепиться на археологическом пространстве, находят свой памятник, объявляют его отдельной культурой и таким образом легитимизируют профессиональную идентичность».
Концепция о полном соответствии археологической культуры какой-то этнической общности, доставшаяся советской науке от Г. Косинны и А.А. Спицына, в последние полвека подвергается самой серьезной и принципиальной критике со стороны археологов и этнологов, которые отвергают саму теоретическую возможность археологии с ее методами анализа материала делать выводы об этнокультурных процессах и миграциях.
Не только прямое или с оговорками отождествление археологической культуры с какой-то этнической общностью показывает, что само понимание археологии, как науки в современном отечественном профессиональном сообществе, переживает кризис. Свидетельством его очевидности являются метаморфозы, которые претерпевает, в частности, само понятие археологической культуры. При всех сложных дискуссиях, которые велись вокруг сути и содержания этого понятия, за пределами дискуссии остался один ключевой вопрос распространения этого базового понятия на весь археологический контекст. Между тем, исторически сложилось так, что целые эпохи и государства выпали из зоны применения понятия «археологическая культура». Иными словами, без должных теоретических выкладок и обоснований ограничивается сфера применения базового для археологии, как науки, понятия и происходит его замена на различные эвфемизмы — «Древняя Русь», «Культура Древней Руси», «Культура Волжской Булгарии» и т. д.
Истоки этой традиция ведут свое начало еще в 1930-е гг. и являются характерным примером неизжитой отечественной археологией «химерического» отношения к объекту своего изучения. С одной стороны, постулируется строгая приверженность археологическим методикам и функциям науки, а с другой — молчаливо признается, что в период средневековья и раннего Нового времени археология выступает лишь одной из источниковедческих дисциплин общего историописания. Иногда этот подход называется комплексным источниковедением, но это не должно вводить в заблуждение, поскольку археология здесь выступает лишь как часть исторических дисциплин, а не самостоятельной наукой. В таком случае следует честно объявить и теоретически обосновать мысль, что пределы компетенции археологии ограничены дописьменными периодами истории общества, а в других случаях археология не способна решать никаких проблем за пределами этого периода, а везде ограничена строго своей компетенцией и не в состоянии решать, например, проблем этногенеза славян.
Наиболее отчетливо эти ограничения сформулировал А.П. Смирнов: «Понятие «археологическая культура» в работах археологов имеет в значительной степени служебный характер и тесно связано с изучением первобытного общества. Термин культура, в этом понимании, не может быть отнесен к рабовладельческому или феодальному обществу. Культура в применении к античному обществу, Ахеменидскому Востоку, Сасанидскому Ирану, Киевской Руси, Московской Руси имеет совершенно иной смысл, иное содержание. Термин культура, применяемый археологами, имеет отношение только к доклассовому обществу».
С этих пор и до наших дней археологи продолжают следовать этим заповедям, практически забыв причину этого ритуального запрета. Но во всех учебниках археологии, начиная с классического учебника А.В. Арциховского (1955) и заканчивая новейшим учебником Московского университета, в разделах, посвященных античности и средним векам, археология излагается не по культурам, как в ранних периодах, а по государствам. Логического объяснения этому нет. Но объяснить это можно, с одной стороны, действием традиции и давлением авторитетов, а с другой — это удобная форма, чтобы, изучая или описывая археологические явления, в эти периоды перескакивать с археологии на историю или этнологию, не сдерживая свои порывы никакими теоретическими и концептуальными нормами и границами компетентности.
Понимая все эти сложности, а также учитывая наработки по созданию общей дефиниции, можно сформулировать понимание этого понятия. Представляется, что археологическая культура — это наиболее общее теоретическое понятие археологии, являющееся выявленным или конструируемым исследователем единством археологических памятников, относящимся к определенному промежутку времени и находящимся на сплошной и ограниченной территории, выражающемся в близком и устойчивом сходстве взаимосвязанных типов вещей и сооружений, а также в единообразном их изменении с течением времени (преемственность типов вещей и сооружений, обусловленная передачей опыта от поколения к поколению). Абсолютные количественные нормативы выделения археологической культуры не установлены, также как охват территории, временные рамки и количество археологических памятников. Предполагается, что археологическая культура представляет какое-либо человеческое сообщество: хозяйственно-культурный тип, историко-этнографическую область или социальный организм (родоплеменной, конфессиональный, потестарный и т. д.) или даже социальный слой (например, военная аристократия и ее дружина). Нередко археологическая культура связывается с определенной материальной частью живой этнографической культуры отдельного этноса, но такие совпадение, как правило, судя по данным истории и этнографии, весьма редко и является исключением из правила. Поскольку археологическая культура является отражением человеческой культуры в широком смысле, то с течением времени, она претерпевала определенные изменения, вызванные культурной диффузией или внутренним развитием.
В этой связи становится понятным, что в силу советской традиции понятие археологической культуры не распространялось на памятники средневековья в Среднем Поволжье или распространялось весьма своеобразно — некоторые культуры априорно объявлялись «древнемордовскими», «древнемарийскими» или «древнебашкирскими», тогда как отсутствовала археологическая культура, соответствующая населению Казанского ханства. Все это заставляет со всей серьезностью подойти к вопросу о дефиниции и содержанию понятия о булгарской археологической культуре.
Спасибо за внимание!
БОЛЬШЕ ИНТЕРЕСНЫХ СТАТЕЙ И СВЕЖИХ НОВОСТЕЙ НА КАНАЛЕ "Реального времени"
Еще материалы на канале: Археология и археологическая культура: теоретическая и методическая основа этногенеза
