Ко мне попадают самые разные ученики, с разным уровнем знаний и развития мышления, с разным характером и разным темпераментом. Но сегодня пришёл трудный ребёнок. Таких я давно не видела, честно говоря – со времен работы в школе.
Ванюша, шестиклассник, пришел сегодня с мамой на первое ознакомительное занятие. С ходу в комнате снял футболку, потому что «в комнате жарко». Мама уговорила его все-таки одеться, что он сделал с неудовольствием, но сделал. Дальше я услышала искренние замечания о шторах (почему такой странный цвет?), о кошке (а у нее муж есть?), о тарелочках на полке (а можно мне одну вот эту?). Деть поинтересовался, можно ли называть меня «Таня» (нет) и попросил его в таком случае называть Иваном Андреевичем (не проблема). Потом он растёр себе глаза до кровавых слёз, потому что у него, оказывается, прямо на занятии началась аллергия на кошек, которой никогда не было. Обычно первое занятие для таких маленьких учеников длится 60 минут, но мы их не высидели – Иван Андреевичу стало вдруг холодно, и он стал бегать по комнате, подпрыгивая, чтобы согреться. Из кармана джинсов у него выпал ластик, и Ванюша спросил меня, не хочу ли я ластик. Нет, спасибо, ответила я, не хочу. Ну и он вас не хочет, заявил добрый Иван Андреевич.
Стало обидно.
Знания у Вани были, кстати, почти на четвёрку, что явилось, как я поняла, результатом титанических героических усилий мамы. Все предыдущие годы она выполняла упражнения из учебников с ребёнком сама, потому что, разумеется, от школьных уроков он получал и получает ровно ноль. Ну и, конечно, выяснилось, что училка по русскому «шизанутая».
Дальше начался рассказ про ту училку. Тут отвлечемся и скажем, что такой ребёнок на уроке – это, мягко скажем, не подарок. Я сама работала одно время с подростками с девиантным поведением и понимаю, как это тяжело. Такие дети, как правило, плохо понимают границы дозволенного, их сфера влечения расторможена, все мысли и шутки у них крутятся вокруг ширинки. Установление границ «можно – нельзя» – это ежедневное соревнование «кто кого». С такими учениками приходится выстраивать особые личностные отношения постоянно – сегодня они тебя воспринимают и даже вроде слушаются, а завтра им шлея под хвост попала, и они тебя в упор не видят и чихали на все твои слова и на тебя лично. Нервы у учителя должны быть, как канаты, реакция мгновенной, самооценка стремиться в небеса. Ты не можешь расслабиться ни на минуту, иначе тебя просто вынесут из кабинета. Ты каждым своим словом, движением, взглядом должен показывать силу, потому что трудные подростки слабости не признают. И даже если тебе сегодня удалось «продоминировать», и деть признал, что этот раунд за тобой, не факт, что завтра он тебя не доведёт до белого каления. А если ты взбесилась, ударилась в истерику – ты проявила слабость и, значит, проиграла.
Мы постоянно в учительской обсуждали «счёт на табло». Приходит с урока математичка: «У меня сегодня Петров вытащил на уроке резиновое изделие номер 2 и спрашивает, знаю ли я, что это такое. Знаю, говорю. Это та штука, которую родители забыли использовать, поэтому появился ты». Смеёмся. Очко в пользу Ирины Витальевны, респект. А потом вбегает учитель химии, белая, с перекошенным лицом: Боширов на уроке поджёг зажигалкой волосы Веронике. Бедная Татьяна Игоревна рыдает от перенапряжения, успокаиваем, сочувствуем. Боширова к директору убивать на головомойку, но в счёте с химичкой повёл он. Это итоги сегодняшнего дня, посмотрим, что будет завтра.
При этом нашей задачей не просто было выжить на уроке – мы этих детей учили, готовили к зачётам, контрольным, экзаменам. Мы добивались, чтобы нас слушали и выполняли всё, что сказано – от ведения тетради до выучивания стихотворения на завтра. С детьми проводилась постоянная воспитательная работа, у них были бесконечные мероприятия, события, проекты. Сами мы постоянно работали с возрастными психологами, изучали опыт других школ, в том числе специализированных, проводили семинары и круглые столы. Это была такая работа – учить трудных детей, и она была очень тяжелой, хотя, конечно, были в ней и свои радости, и свои победы – без них работать было бы невозможно.
Работа с подобными детьми делает учителя толстокожим – на многие подростковые закидоны просто перестаёшь реагировать. Я как-то привезла своих учеников в летний лагерь в Судак, и мой отряд здоровенных лбов в связи с каким-то событием «заперли» на втором этаже корпуса: шла какая-то проверка, и выходить было запрещено. Так мальчишки, осатанев от безделья (смартфонов тогда ни у кого не было), начали играть в коридоре в футбол. Чемоданами. Так как главное, что, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось, я порадовалась, что все при деле и всем весело. Предупредила, что, если они попадут в окно, им не жить придётся платить. Через несколько часов смотрю: бежит ко мне графиня изменившимся лицом директор лагеря и с ходу надрывается: «Ваши дети играли в футбол чемоданами!!! Какой ужас!!!» Я пожимаю плечами: «А в чем ужас-то? Они же своими чемоданами играли, не чужими». Он смотрит на меня, как на рептилоида: «Как же так, ну это же ненормально!» – «Нормально, ненормально…,– отвечаю. – Они же не немецкие овчарки, сидеть по команде. Они подростки, а вы их заперли на полдня, они одурели от скуки, чего вы хотели… Они что-то разбили?» – «Нет». – «Поцарапали?» – «Нет». – «И какие проблемы?». Директор лагеря, бедненький, был непуганый совсем. Он сглотнул, проморгался и сказал, что лучшим днём лета для него будет день, когда мы уедем )))
Но далеко не каждый учитель все эти «радости» может психологически вытянуть. И – возвращаясь к Ванюше – в обычном классе даже одного такого ученика врагу не пожелаешь.
Но.
«Наша» учительница пошла по самому простому пути. Постоянное унижение Вани перед классом. Обзывание его «недоразвитым», «отсталым», «тупым», «придурком». Безусловные и однозначные двойки за любые работы. Брезгливое, высокомерное к нему отношение. Понятно, что ребенок тоже платит училке той же монетой, обзывает её перед всем классом «конченой», передразнивает, делает замечания о внешнем виде – короче, ад и Израиль. Наглухо испорченные отношения, лютая ненависть с обеих сторон, тупик в обучении русскому.
С одной стороны, я понимаю учительницу, я сама была ею и знаю, какой психологической пыткой может быть «битва» с трудным ребёнком. С другой стороны, я посоветовала маме нести завучу каждую работу, за которую выставлена двойка не по нормам оценивания, и за каждое бранное слово в адрес сына писать докладную записку директору. Всё можно понять – усталость, нервы, личную неприязнь, – но, по моему глубокому убеждению, взрослый человек не должен уподобляться трудному ребёнку. В конце концов, есть понятие и границы профессионализма. Опускаться до публичного унижения ученика недопустимо, оправдать это нельзя. Мама же боится создавать дополнительные трудности учителям, потому что его тогда вообще «съедят». Не знаю, насколько такая позиция верная. Конечно, любви к ребенку жалобы не добавят, но если её и так нет – может, уже тогда пусть тебя не только ненавидят, но и боятся?
... Про меня же Ваня сказал, что я «норм» – ну он меня просто не успел хорошо узнать, – но заниматься отказался. «Прикрылся» кошкой – у него же откуда ни возьмись появилась аллергия. Давайте удалённо? Нееет, сказала я, удалённо вообще не твой вариант, извини. Ну приходить я не смогу, от кошки глаза слезятся.
Маму его отказ очень опечалил.
А вот я не расстроилась )