Книга эта вышла в далёком 1999 году. Можно сказать: в прошлом веке.
Да, рецензия припозднилась, но философию житейской мудрости не грех пробежать лишний раз хотя бы по диагонали, чтобы совсем уж не закиснуть в нашей постылой, русской, действительности.
То, что она, русская жизнь, постыла, в этом Виктор Ерофеев не оставляет читателю никаких сомнений. Отсюда его пафос ратоборца с русской рутиной:
Русских надо бить палкой.
Русских надо расстреливать.
Русских надо размазывать по стене.
Иначе они перестанут быть русскими…
Итак, книга Виктора Ерофеева «Энциклопедия русской души» проделала не простой и извилистый путь, но актуальность ее просто-таки очевидна.
Для непосвященных следует заметить, что В.В., как это следует из Википедии:
Сын советского дипломата Владимира Ивановича Ерофеева. Часть детства провёл с родителями в Париже... В 1975 году защитил кандидатскую диссертацию «Достоевский и французский экзистенциализм», которая вышла в 1991 году в США в виде отдельной книги…
Поэтому уж если и судить Виктора Владимировича, то по законам жанра. Вынесем за скобки всяческие досужие размышления на тему о том, что В. В. - enfant terrible от советской литературы, что совписы рекрутировали свои дружные ряды как раз за счет детей парт-хоз номенклатуры, дипломатов и прочей укроп-петрушки.
Советские мальчики-мажоры вели довольно бурную жизнь, выкраивая ее по лекалам героев фильма Феллини «Dolce vita». В общем, к 28 годам, к тому моменту, когда Виктор Владимирович сдал свой кандидатский минимум, советские петиметры превращались в довольно сытых, благоустроенных и циничных дряней, которые начинали люто ненавидеть ту среду, которая вскормила и вспоила их.
Любовь к «отеческим гробам» у В.В. вызревала как раз в Париже.
И в этом, кстати, близкое сходство Виктора Владимировича с одним из героев Достоевского.
Но для начала цитата из блога, имя блогера ничего не говорящее: А.В.
Итак цитата из А.В.:
Смердяков – вот самый интересный и непонятый брат Карамазов. И самый умный, самый глубокий, в чем-то наиболее близкий к народу. Он наиболее смело и интересно заявил тему о России. Независимо от воли автора, он взломал лед ментальных табу. Одной своей фразой он вышел за пределы сусальной «русскости», «православия», «родины», России. Он освободился от России как фетиша, взглянув на нее с точки зрения здравого смысла и нормальных человеческих интересов. Можно лишь гадать, какой силой обладал бы этот образ, позволь ему Достоевский жить живой, полной художественной жизнью. Такой Смердяков породил бы целую новую русскую литературу и переделал бы самого Достоевского. Но даже будучи пропущенным через мясорубку жесткой авторской заданности, он сумел коротко сказать нам почти все...
Замечательная и заманчивая характеристика Смердякова, чтобы ей не воспользоваться.
Смердяков – тип человека, которого предугадал и предвидел Достоевский, а наше время породило целое литературное направление, пошедшее по стопам незаконнорожденного брата Карамазовых, углубившее и развившую тему ненависти к своей отчизне:
Достоевский писал в «Дневнике писателя» за апрель 1876 года: «...малообразованные, но уже успевшие окультуриться люди, окультуриться хотя бы только слабо и наружно, всего только в каких-нибудь привычках своих, в новых предрассудках, в новом костюме, - вот эти-то всегда и начинают именно с того, что презирают прежнюю среду свою, свой народ и даже веру его, иногда даже до ненависти».
В.В. вторит этим словам и нашему предположению об авторстве этой книги в своей «энциклопедии»:
Основная мерзость русской жизни - не хамство, даже не отношение к человеку как к говну, но негласное согласие на продолжение недостойной жизни и стремление к ее оправданию. В умении все оправдать заключается русская правда…
Вся правда в том, что в Ерофееве много лакейского.
Я-то грешным делом подумал, что его «энциклопедия» - пародия.
В 1752 году Жаном Делабмером и Дени Дидро был опубликован первый том универсальной Энциклопедии, посвященной всем сферам жизни и деятельности человека. Была там и глава, посвященная России:
Русские питались очень плохо; излюбленным их кушаньем были лишь огурцы и астраханские арбузы, которые летом они варили с водой, мукой и солью. Тогда у этой нации начали прививаться некоторые азиатские привычки…
А ведь чем черт и французы не шутят, может корень зла действительно в привычках?
Да ведь только этот упрямый народ, даже если ему с цифрами в руках и графиками на бумаге, приведи доказательство о пагубном воздействии арбузов и особливо квашеных огурцов на организм, все равно их лопать не бросит!
Но, однако, продлим, удовольствие. Посмакуем еще один кусочек, не вполне для нас безобидный:
Евреям никогда не разрешалось пребывать в России в противовес тому, как это имеет место в европейских государствах от Константинополя до Рима. Русские всегда торговали сами… Из всех греческих церквей русская – единственная, которая не допускает синагог рядом со своими храмами…
А вот для сравнения Ерофеев:
Русские, как правило, неэстетичны. Неряшливы. С пятнами. На штанах пятна. На жопе тоже пятна, если не прыщи и пупырышки. Пятнистые гады. Плохо пахнут...
Иногда, кажется, что Ерофеев соавтор двух энциклопедистов:
При нынешнем положении русская нация – единственная, торгующая на суше с Китаем: доход от этой торговли идет на булавки императрицы…
Как тут не помянуть всуе замечание одного из рецензентов (меду прочим нынешний главный редактор «Литературный газеты») о том, что «энциклопедия… – это очень русская и патриотичная книга…».
Мало ли, может, В.В. запамятовал, что он – патриот, а может мы забыли, что произошли от обезьян?!
Но, несмотря на весь свой весьма, правда, спесивый, но патриотизм, В.В. постоянно тянет под откос. Стремление это похвальное, раз мы уж добрались до самого низа:
Общественные сортиры в России - это больше, чем тракт по отечественной истории. Это соборы. С куполами не вверх, а вниз. Их бы показывать туристам, как Грановитую палату… Мы вышли в открытый сортирный космос. Мы все - космонавты общественного толчка. Я бы повесил перед входом в каждый общественный сортир андреевский стяг. Пусть развевается. А на стене - иконы и портрет президента…
Похоже на то, что В.В. – это первопроходец русского одичания. Именно он начинал эту трудную и кропотливую работу по расчистке нашего самосознания от комплексов и излишних иллюзий. Сегодня уже никого убеждать не надо, что работа выполнена на славу: все дозволено.
В.В., как некогда Кашпировский взглядом дробя камни в почках, снял все запреты и табу.
Я люблю мат за его магнетизм. Но мне нравится тонкое перерождение нравов, нежный корректив в отношениях, когда «блядь» тихо переплавляется в «блин». Я люблю языковую «чуму», табачную смесь разных фень. Когда кончились шутки, высохли как понятие, потому что шуткой стало нельзя образумить действительность, слово сдалось - начались приколы. Я фильтрую базар, я строю людей, чумарю детей - чисто так, у меня все пучком, несмотря на то, что все так запущено…
«Чумарить детей» - это уже по-Ставрогински. Ну а что? Кутить, так кутить.
Иной раз кажется, что напяленная на себя маска «проклятого автора» и все литературные потуги В.В. – это, по сути, способ избежать сравнения со своим более талантливым однофамильцем.
Двойничество В.В. – это не просто его крест, это симптом. Воспользуемся цитатой из книги Михаила Бахтина «Проблемы творчества Достоевского»:
Между словами Ивана и репликами черта разница не в содержании, а лишь в тоне, лишь в акценте. Но эта перемена акцента меняет весь их последний смысл. Черт как бы переносит в главное предложение то, что у Ивана было лишь в придаточном и произносилось вполголоса и без самостоятельного акцента, а содержание главного делает безакцентным придаточным предложением. Оговорка Ивана к главному мотиву решения у черта превращается в главный мотив, а главный мотив становится лишь оговоркой. В результате получается сочетание голосов глубоко напряженное и до крайности событийное, но в то же время не опирающееся ни на какое содержательно-сюжетное противостояние. Но, конечно, эта полная диалогизация самосознания Ивана, как и всегда у Достоевского, подготовлена исподволь. Чужое слово постепенно и вкрадчиво проникает в сознание и в речь героя: там в виде паузы, где ей не следует быть в монологически уверенной речи, там в виде чужого акцента, изломавшего фразу, там в виде ненормально повышенного, утрированного или надрывного собственного тона и т.п...
Виктор Ерофеев – вывернутый наизнанку Ерофеев, разумеется, Венедикт. Венедикт, ведущий диалог с чертом. На той границе стыдливой деликатности, где перо Венедикта не внемлет, его тень выходит из темного паучьего угла и авторитетно заявляет:
Русские женщины еще вчера носили малиновые панталоны, а мужики ходили в черных, до колен, трусах «динамо». При этом рождались дети. При этом русские создали водородную бомбу.
Некоторые русские перехвалили Сахарова. Он был сначала патриотом и взорвал водородную бомбу. Но потом он все это зря делал…
Виктор Ерофеев вышел, вестимо, не из панталон и трусов «динамо». Гальюн с детских лет предпочитал сортиру. Его облик стерилен. Поэтому от него не пахнет, и в зеркале он не отражается.
Поэтому, не совсем понятно, что от него в конечном счете останется: низложенные фантомы, забавный анекдот про альманах «Метрополь», череда скандалов, как раньше говаривали, в людской и огромный всепоглощающий нарциссизм, лопающийся, как мыльный пузырь, когда его забывают.
А может и не было никакого Виктора Ерофеева?
Может он – страшный сон или ковид, которым надо переболеть, чтобы забыть?
Кто – он, скажите, как его зовут?
Кошелёк юмани для поддержки канала:
https://yoomoney.ru/to/41001364992514