На третий день праздников, когда страна отмечала Новый 2018 год, а российские законодатели — пятилетие «закона Димы Яковлева», запрещающего американцам усыновлять наших сирот, в деревеньке Агибалово мучительно умирала 7-летняя Диана Лучко. По версии следствия, ее задушил приемный отец. На новогоднем утреннике малышка отказывалась идти домой, плакала, что ее там убьют, просила помощи, выбегала на улицу. Но народ веселился и не обращал внимания. Утром 4 января Дианы не стало.
«Всю ночь из их дома доносились ее крики, а потом — ох, она лежала на диванчике у крыльца в одной рубашонке, а этот изверг еще и отпирался, мол, знать ничего не знаю», — не скупятся нынче на комментарии деревенские. «Изверг», «бес», «сумасшедший» — такими эпитетами щедро награждают они подозреваемого в детоубийстве.
Остается понять, каким образом 50-летнему Петру Романенко и его 48-летней супруге Екатерине Стебливской, не имеющим своего жилья, кочующим из деревни в деревню, за короткий срок удалось взять под опеку аж восьмерых (!) детей. По словам соседей, они не собирались останавливаться на достигнутом.
Остановило — убийство.
Характеристика на Стебливскую Екатерину Григорьевну: «За время работы в должности подсобной рабочей зарекомендовала себя с отрицательной стороны: низкая работоспособность, завышенная самооценка. Легко втиралась в доверие, имеет склонность к предоставлению информации в искаженном виде, льстива и красноречива. Указанные факты свидетельствуют о невозможности социальной адаптации, невозможности предоставления детей на воспитание».
Характеристика на Романенко Петра Ивановича: «За время работы скотником-пастухом зарекомендовал себя как нестарательный, недисциплинированный, не любящий свою работу человек. Выполнял свою работу на низком уровне. Работал плохо, нуждался в постоянном контроле. Имел склонности к прогулам. Был склонен к противоправному поведению. Не имел авторитета среди коллег».
Справки выданы по месту требования.
В деревне Стешино Холм-Жирковского района Смоленской области эта пара появилась в 2016 году.
На первый взгляд люди как люди. Муж, жена... Бывшие граждане Украины. «Брак между Катериной и Петром был зарегистрирован в 2010-м, за год до их переезда. Нас еще удивило, что раньше у него тоже была фамилия Стебливский, но затем он получил в России новый паспорт и почему-то стал Романенко. Может, и на Украине за ними тоже какой след тянется?» — размышляют в местной администрации.
Дали им дом в социальный наем, небольшой, но со свежим ремонтом и за символическую квартплату, предложили работу: он пастух и скотник, она подсобная рабочая. Вскоре приезжие попросили у директора совхоза положительные характеристики, дескать, хотим взять под опекунство сирот. Сперва причин отказывать им не было. «Привезли они трех детишек, мальчика и двух девочек. Потом еще одного, совсем маленького. Родная мать их попала под суд, и поэтому ребятишек изъяли», — вспоминают в деревне.
Глава семейства Петр забирал длинные волосы в пучок, сзади хвост, спереди борода, угрюмо сверкал глазами, говорил громко и непонятно, с сильным акцентом, по местным меркам — подозрительная личность. «Про религию любил вставить словечко, заявил, что он дьякон и работать пастухом не может, а хочет быть священником». Катерина тоже должности подсобной рабочей не радовалась. Считала, что достойна большего.
Взятые же под опеку детишки росли тише воды, ниже травы. «Сядут, как воробьята, в ряд, руки на коленки сложат», — вспоминает директор сельскохозяйственного кооператива Виктор Ступак.
Но — сытые, одеты чистенько, «папа, мама», не придерешься, вот только глаза испуганные. «Их дом через четыре был от нашего, — рассказывает 60-летняя соседка Валентина Михайловна Ковалева. — Мы овец держим, и как-то Петр попросил продать ему пару. И вдруг принялся шутить: мол, не знаю ли я, как у овец в животном мире сексуальное общение происходит, может ли мать со своими детьми спать или отец? Я его тогда резко осадила...»
Валентине Михайловне казалась неестественной тишина в соседнем доме. Слышно, как часы тикают. «Не могут нормальные дети так себя вести!» Пару раз пенсионерка порывалась сходить в опеку, но так и не решилась. «Понимаете, это деревня... А вдруг возведу напраслину на хорошего человека? И как мне потом ему в глаза смотреть?».
Деревенский люд целое лето наблюдал, как дети с Петром пахали в коровнике, пасли стадо. То есть работала мелкота, а так называемый отец крутил коровам хвосты. Как-то начальство углядело, что приемный мальчонка один скачет на лошади. Против всех правил безопасности. «Я его предупредил: чтобы больше не повторялось! — уверяет председатель Виктор Ступак. — Я эту парочку сразу раскусил. Это они кому другому могли лапшу на уши вешать. Да у них все мысли были — взять еще детей, машину купить. Работники никудышные, ни кола ни двора. А за приемных очень даже неплохо платят. Четыре ребенка — это несколько десятков тысяч, федеральные выплаты, региональные надбавки, зарплата родителям, льготы и субсидии».
Поэтому на просьбу подписать им еще одну характеристику для детского дома директор ответил категорическим отказом. «Ага, сначала они кучу новых детей сюда приволокут, потом потребуют по закону, чтобы я им трехэтажный особняк построил. Приедет их 10 человек — 160 метров подавай. Петр будет семечки лузгать, пока мы на них всем миром пахать станем».
Родную мать первых приемышей оправдали, и она забрала детей обратно. Настали для Петра и Катерины тяжелые времена. Снова приходили они в администрацию, умоляли выдать им нужные справки на очередную партию сирот. «Скажу честно, Екатерина Григорьевна даже на коленях передо мной стояла: напишите характеристику. Но мне неприятности не нужны. Пусть лучше уезжают от греха подальше, так я им и ответил».
К чести председателя Ступака, он не просто попросил нерадивых работников покинуть хозяйство, но и позвонил в соседнее село, проинформировал о том, что могут, дескать, объявиться такие, съездил и в районную опеку.
Однако семейку все же приняли в соседнемАгибалове, что километрах в двадцати от Стешина. Весной 2017-го с ними прибыли и четверо новеньких малышей. 10-летняя Арина отдельно и трое детишек из другой неблагополучной семьи, 6-летняя Анечка и двойняшки, Дима с Дианой, по 7 лет. Всеизодногодетскогодома.
На новом месте жительства Катерина развернулась в полную силу. Оформили ее музыкальным руководителем детского сада, фактически еще одним воспитателем. Был ли у нее на самом деле педагогический диплом, и если был, то почему она не продемонстрировала его еще раньше, в Стешине, — учителей-то на селе не хватает, или в Агибалове просто пожалели бесприютную бабу с приемышами и лентяем-мужем — об этом история умалчивает.
Коллеги новую воспитательницу ценили. Родители уважали. Дети любили. «Григорьевна хорошая!» — доказывала 3-летняя Алина.
Именно ее мама одной из первых забила тревогу. «Слишком она льстивая, неискренняя, посторонних детишек, которые у нее в группе, и поцелует, и обнимет, и к сердцу прижмет, а свои четверо — Арина, Анечка и Дима с Дианой — будто чужие, очень с ними сухо она себя вела. Если ты детей не любишь, так зачем взяла?» — удивляется Алла Селеменева.
Селеменевы — москвичи. Сюда приехали, потому что у дочки сильная аллергия. А на Смоленщине — экология, продукты с огорода, парное молоко...
Только привыкнуть к менталитету местных жителей оказалось гораздо сложнее. «На деревне не скроешься, — разводит руками Алла. — Причем, с одной стороны, здесь готовы обсудить всех и вся, а с другой — когда Диана умоляла спасти ее, сразу по своим домам попрятались и ничего не знают».
Алла показывала фотографии с детсадовских и школьных утренников. Выпускной дошколят в конце мая. Нарядные Диана и Дима с лентами на боку позируют рядом с приемной мамой-воспитательницей. Улыбаются оба.
А уже последние снимки — на Новый год. На утреннике веселье испортила Диана, стих рассказывать так и не пошла и подарку не обрадовалась. «Она у нас просто стеснительная», - объясняла «Григорьевна».
«Они с братиком как будто бы потускнели, такие грустные, напряженные все время, — поясняет Алла Селеменева. — До этого Диме кто-то руку сломал — объяснили тем, что он сам упал неудачно. При этом сама Екатерина все повторяла, какие у нее ребятки хорошие, какие в доме помощники и что она собирается их совсем усыновить, чтобы даже без выплат. Не могу сказать, сколько она тратила на детдомовцев, но даже платья девчонкам на праздники соседки давали. А еще мне казалось, что особенно последнее время дети запуганные ходили...»
Алла утверждает, что и связать не могла бомжеватого вида деревенского пастуха (по карьерной лестнице Петр в Агибалове не поднялся) с артистичной и яркой «Григорьевной». «Екатерина часто рассказывала про своего супруга, какой он замечательный человек. Когда я однажды столкнулась с Петром на входе в детский садик, то еще неприятно удивилась — а этот что тут делает? Я и представить себе не могла, что он и есть ее муж».
Но на самой последней елке в клубе, где Диана устроила настоящую истерику, крича, что не пойдет домой, потому что ее там убьют, Алла Селеменева не была. Говорит, что если бы пришла, то, наверное, постаралась бы помочь. Несудьба.
3 Января Катерина покинула деревню. Кому-то сказала, что едет к тетке в Белгород, кому-то — в Ростов-на-Дону, была еще одна версия, что сорвалась к внезапно заболевшей маме на Украину. Но так как транспорт от них ходит не каждый день и надо было добираться на перекладных, поездка явно планировалась заранее. Хмурый, как обычно, Петр помог донести ее тяжелые сумки с гостинцами. Дети оставались на нем...
«Хотя и не должны были, ведь официально опекунство оформлено на Катерину, а он им вообще никто!» — возмущаются местные.
Сняли Екатерину Стебливскую полицейские с поезда в Воронеже. Следующим утром. До этого соседи пытались дозвониться ей на телефон и слали смс, чтобы сообщить о смерти маленькой Дианы, но трубку она не брала.
По сообщениям местных СМИ, Петр мог надругаться и затем задушить девочку на глазах у остальных детей. В ту ночь в деревне загорелся магазин, и он, обеспечивая себе алиби, говорил, что был на пожаре. «Вернулся, дескать, а она лежит в одной маечке на крыльце... А до этого дети кричали всю ночь, ой, как они кричали!» — причитают сейчас деревенские.
Хоронили Диану, как рассказывают, за счет администрации. И еще до похорон «Григорьевна» как ни в чем не бывало вышла на работу в детский сад. «А каким образом я могу ей запретить? Не она же ее убила», — бросается на защиту главная воспитательница Анастасия Александровна Янковская и возмущается теми родителями, кто после случившегося отказывается приводить своих малышей в группу. «Женщине и так досталось, у нее же остальных детей отобрали. Вся жизнь теперь сломана», — вздыхает она.
Сюжеты местных СМИ тоже полны сентиментальных подробностей. И как рыдала Катерина на кладбище, как спрашивала у всех и вся, понравится ли ее «доце» платье настоящей принцессы, в котором она лежала в гробу. «Какие же большие у Дианы были глаза. Какие пушистые ресницы», — восклицала она на диктофон здешним журналистам. «Зверь! Изверг! Как будто бы в него вселился бес!» — во всем обвиняла мужа, словно и не прожила с этим человеком годы, не знала, чего от него можно ждать.
«Я ни за что не поверю, что Катерина не подозревала, что Петр приставал к девочке, а может быть, и к другим детям, — уверена Алла Селеменева. — Она далеко не глупая женщина, все вокруг видели, какой он есть, а она нет? Все понимали, что с ребятишками что-то происходит, кроме нее. И при этом уехала, оставив на явно странного человека таких маленьких и беззащитных детей, как ее можно вообще теперь подпускать к другим малышам?»
Впрочем, в здравом смысле и чувстве самосохранения Стебливской не откажешь. Когда после ареста Петра позвонил следователь и сказал, что подъедет за его вещами, их нужно отправить на судмедэкспертизу — на предмет нахождения возможных следов других преступлений, Катерина сказала, что никакой одежды мужа у нее не осталось — она все сразу же сожгла.
...В неказистый домик Стебливских на деревенской окраине удалось попасть уже затемно. Маленький дворик, диванчик у крыльца, припорошенный снегом, — здесь лежала мертвая Диана. Темные окна. Лишь в самой дальней комнате мерцает яркое пятно телевизора — хозяйка спокойно смотрит сериал. Как же ей не страшно, одной, там, в зазеркалье, где еще недавно звучал детский смех...
Наконец, дверь открывается. Екатерина Григорьевна глядит, натянутая как скрипичная струна. «Он сломал мне жизнь. Все убил и уничтожил. Но дети хотят вернуться, и я буду за них бороться», — только и говорит она про арестованного мужа. И еще — что видела приемышей и даже разговаривала с ними (кто и как при таких обстоятельствах мог их ей показать?) и они просились домой к маме, то есть к ней.
Но ведь у этих детей есть и биологическая мать? Где же она? И что же натворила, что передать малышей в ТАКИЕ руки было для них наилучшим выходом?
Следы приводят в местечко Шаталово, где находится школа-интернат, откуда, как оказалось, и получила всех восьмерых приемных детей семья Стебливских. От Агибалова это добрых двести километров. На свидания с подарками к детям не наездишься. Однако здешний директор Галина Александровна Соколова утверждает, что будущие опекуны ей сразу приглянулись и никаких подозрений не вызвали. Дети их полюбили.
— Документы у них все были в полном порядке. Подготовка тоже. Существует государственная процедура, и они ее прошли, с нашей стороны никаких нарушений нет.
— А сам Петр какое впечатление оставил?
— Только хорошее.
В Шаталове Галина Соколова работает больше двадцати лет, пользуется непререкаемым авторитетом, и ее школу-интернат везде называют примером для подражания. Наверное, это удивительно, что педагогу с огромным стажем будущий убийца маленькой девочки понравился. А председатель совхоза Виктор Ступак, который ничуть не педагог, а бизнесмен, сразу понял, что дети попали не в те руки.
«Да ну, какие там выплаты, не такие уж они и большие», — смеется Галина Соколова.
— Так по деревенским меркам и десять тысяч на одного — огромные деньги, а их там четверо, разве не так? Должны ли были представители интерната навещать детей, беседовать с ними, смотреть, в каких условиях те живут?
«Мы имеем право работать с семьей только тогда, когда они сами нас попросят. Это не обязательно. Да и территориально добраться до них довольно далеко. Но есть органы опеки, которые обязаны были всё контролировать на месте».
— А то, что у Стебливских не было своего жилья, постоянной прописки, хорошего дохода, непонятно, откуда они взяли положительные характеристики, — это как-то проверяли?
— Повторяю, все документы у них были в полном порядке.
«А как же родная мать этих детей? Может быть, она их ищет?» Соколова вздыхает: «Эх, эти родители — они алкаши, дети им были совсем не нужны. А если и ищет, то это такой пиар-ход, а не любовь... Во всяком случае, здесь она ни разу не объявлялась».
Разыскать Викторию Лучко не составило никакого труда. Есть такая вещь, как соцсети. О смерти дочери она не знала. Информацию в ее деревню передали, но саму ее никто не оповестил. «Куда же мне ехать? Что делать?» — растерянно повторяла молодая женщина.
Ее история жесткая и простая одновременно. Деревня, работы нет, мужиков хороших нет. Выпивала не часто — на донышке. С отцом старших детей Дианы и Димы не сложилось, отец маленькой Ани двойняшек усыновил, но затем она его выгнала за измену. «Условия жизни у нас плохие. Дом маленький, отопление печное. Иногда я была выпивши и посуду не мыла. Но детей я любила, не думайте. Но однажды сильно повздорила с соседкой, и она пообещала написать на меня в органы опеки. Чтобы их отобрали. Я думала, пугает, оказалось, нет».
Ребятишек изъяли, когда Виктория находилась в роддоме, рожала четвертую дочь. «Возвращаюсь домой, а там никого. Оказывается, меня еще в декабре прав лишили, а бумага пришла только в марте». «Вы пытались как-то вернуть детей?» Женщина вздрагивает: «Я боюсь... А вдруг у меня последнюю дочку отнимут?»
По ее рассказу, никто их семью не патронировал, не пытался сделать так, чтобы малыши остались у родной матери, — просто приехали и насильно забрали. Убедительности словам добавляло то, что Вика не залила горе водкой, оплакивая Диану, а, временно оставив четвертую малышку на свою маму, собралась и уже на следующий день приехала почти за двести километров в Агибалово, сходила в органы опеки, выяснила, где находятся на данный момент остальные малыши, поехала к ним, пообещала, что сделает все, чтобы их вернуть.
Получится ли? Что может сделать обычная деревенская и не слишком счастливая женщина против чиновничьего произвола и равнодушия?
Десять лет назад, когда «закон Димы Яковлева» был триумфальнопринят большинством голосов в Госдуме при восьми «против», законодатели заявляли, что руководствуются исключительно благом детей. И дело не только в том, что американские усыновители периодически их истязают и убивают, но и в системе, которая создалась вокруг самого института международного усыновления. «Все погрязло в коррупции. Одно усыновление стоит от 50 тысяч долларов и выше», — уверяли эксперты.
Предполагалось, что, если брать под опеку детдомовцев станут российские граждане, нарушений станет в разы меньше. А чтобы стимулировать их желание, надо всего лишь увеличить размеры выплат. Денег действительно стало больше. И одна порочная практика тут же сменила другую — теперь малышей, особенно в провинции, нередко отдают алкоголикам и тунеядцам, сомнительным личностям, ничего толком не проверяя, пачками. По 4-5, а то и более, человек в одни руки.
Громкий скандал с опекуншей Светланой Дель, которую обвинили в том, что она издевалась над десятью приемышами, так ничего и не изменил.
Да, убивать российских детей в Америке перестали. Их начали убивать на родине.
2017 Год. Вынесен приговор 28-летней приемной матери из Калужской области. Дочку они с мужем убили за «отсутствие навыков самообслуживания и непослушание», труп закопали в лесу.
2016 Год. В Калачинске из-за взорвавшегося телевизора сгорели четверо приемных детей. Родителей ночью дома не было.
2016 Год. В Липецкой области опекуны зверски убили приемную девочку. На ее теле обнаружили более 60 шрамов, ребенок подвергался сексуальному насилию.
В 2015 году от преступлений приемных родителей погибли 7 приемных детей. Всего же с момента принятия «закона Димы Яковлева» жертвами нерадивых российских усыновителей, по разным данным, стало несколько десятков детей.
Есть ли какая-то выгода у детских домов, судов и органов опеки отдавать несовершеннолетних подопечных неизвестно кому, фактически бомжам и перекати-поле? Или они это делают исключительно ради будущего счастья сирот и иногда просто ошибаются? В любом случае Диану Лучко, увы, не вернуть.
Но вина в ее гибели лежит не только на Петре Романенко, а на всех тех, кто должен был и мог его остановить.
Весной 2019 года приёмного отца убитой девочки приговорили к 23 годам лишения свободы по статьям "Изнасилование, с использованием беспомощного состояния потерпевшей, не достигшей четырнадцатилетнего возраста",Иные действия сексуального характера с применением насилия, с использованием беспомощного состояния потерпевшей, совершенные в отношении лица, не достигшего четырнадцатилетнего возраста",Убийство, малолетнего, сопряженное с изнасилованием и насильственными действиями сексуального характера".
Как стало известно, следственное управление Следственного комитета по Смоленской области 9 января 2018 года возбудило уголовное дело по факту халатности должностных лиц органа системы профилактики и безнадзорности. О результатах этого дела информации нет.
Вся жесть собрана здесь (18+)
ИСТОЧНИК.
ВК.